Патриарх стал профессором МГУ

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл принял участие в конференции «От Древней Руси к Российской Федерации – история российской государственности», организованной Московским государственным университетом им. М.В.Ломоносова совместно с отделением историко-филологических наук РАН. В ходе первого пленарного заседания состоялась церемония присуждения Его Святейшеству звания почетного доктора МГУ. Предстоятель Русской православной церкви обратился к собравшимся с докторской речью.

Поскольку сам я начал свое продвижение в Церкви с академической деятельности и в течение десяти лет был ректором духовной академии, то, наверное, нет более высокой награды для меня, чем награда от научного сообщества. Я хорошо знаю атмосферу высшего учебного заведения, атмосферу заседаний ученых советов, я знаю, как в этом коллективе оттачивается мысль, останавливаются неразумные речения, знаю, как дисциплинируется ум человека и дисциплинируется его слово. И пожалуй, нет никакой другой среды, кроме академической, которая бы так влияла на формирование личности, в том числе на способность человека несколько раз подумать, перед тем как сказать.Любое строительство начинается с проекта. А еще ранее – с самого общего видения того, что, собственно, собираешься строить, с воображения, с создания образа. Иногда это происходит на уровне фантазии, иногда – на уровне мечты, но любому проекту предшествует эта мечта или эта фантазия, этот образ, который порой возникает чисто интуитивно. Созидание будущего предполагает реализацию этого образа. Как кажется, сегодня одна из проблем нашей общественной жизни –  это как раз отсутствие такого образа будущего. Люди охотно выражают свое недовольство настоящим, но им гораздо труднее сформулировать, куда они хотели бы прийти от нынешнего состояния дел, какую страну хотели бы построить. Конечно, у многих профессиональных сообществ есть конкретные цели и задачи –  проложить дороги, построить города, повысить уровень сельскохозяйственного производства, вообще развить экономику. Но речь идет не об отдельных отраслях и даже не только о внешнем обустройстве жизни страны – речь идет об образе этой страны, которую мы должны или хотим построить.Известный афоризм гласит: понимание того, куда нам надо идти, проистекает от знания того, откуда мы пришли в  данную точку. Только так путь человека или нации обретает шанс оказаться похожим на вектор, а не на сложную ломаную кривую. Иными словами, достойное будущее может быть создано только на прочном историческом фундаменте, и в этом смысле история – это не только наука о прошлом. Это что-то более важное, потому что без знания истории, без осознания того, что есть исторический фундамент бытия, невозможно возводить здание.Традиция – это способ сохранения и передачи ценностей из поколения в поколение. Это не значит, что традиция призвана сохранять все, что принадлежало прошлому. Ведь мы не сохраняем мусор, мы его выкидываем. Человек, живя и работая, производит много ненужного для сохранения на будущее. Но подлинная ценность передается не иначе как по традиции. Поэтому я думаю, что нужно со всей серьезностью отнестись к пониманию того, что есть традиционное начало в жизни общества.Попытки разрушить все до основания, в том числе сломать традицию, а потом на этих обломках строить новый мир, не приводят ни к чему хорошему и ставят нацию на грань духовной катастрофы. Свидетельство тому – история России XX века. Поэтому так важно, что сегодня мы обращаем наши взоры к истокам российской государственности.В основании любого общественного устройства находится некая система взглядов, философия, которая задает место человека в мироздании, определяет его отношения с вечностью, его обязательства по отношению к ближним, к другим людям. Фундамент европейской цивилизации, часть которой Россия, зиждется на двух краеугольных камнях: на греко-римской традиции философского осмысления мира и на библейском откровении. Творческий синтез того и другого мы находим у раннехристианских писателей, трудившихся в течение первого тысячелетия, которых мы называем святыми отцами; некоторые авторы и в Средние века продолжали ту же традицию. Святоотеческий синтез соединял античные знания, античную науку и богословское ведение, основанное на божественном откровении. Этот синтез поддерживался системой образования Римской империи, как в западной, так и в восточной ее части – в Византии. Именно православие и распространяемая им ученость и книжность включили Русь, а затем и Россию, в культурную традицию империи ромеев.Будучи культурными и духовными преемниками Византии, мы вместе с тем на протяжении веков стремились бережно сохранять свою славянскую самобытность. Цивилизация, фундамент которой был заложен гением и трудами святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, и сегодня жизнеспособно соединяет европейское культурное и интеллектуальное наследие с православной духовностью и славянским мироощущением.Между тем когда нам говорят о европейском пути развития, как правило, имеют в виду подражание и воспроизводство западных политических и культурных моделей. Подражание, копирование всегда уступает подлиннику, так как в нем отсутствует оригинальное начало, подлинное авторство. За редчайшим исключением копия и по качеству своему отстает от подлинника; и тот, кто творит копию, поставляет себя в подчиненное положение по отношению к автору оригинала. Всегда есть зазор в сторону понижения. Поэтому строить цивилизацию на основе подражания означает детерминировать развитие таким образом, что оно в принципе всегда будет отставать от тех, кто рождал и рождает подлинник. Быть ведомым – это опасно, по крайней мере для взрослого возраста. Быть ведомым в молодости, в детстве необходимо, но когда ребенок вырастает, он перестает быть ведомым, и тогда раскрывается потенциал его свободной личности.Важно понимать, что подлинно европейский путь предполагает не подражание чужому, но осознание собственных европейских корней и возвращение к ним с учетом конкретных культурных и исторических условий. Верность ценностям собственной традиции позволяет самостоятельно осознать цели и задачи государственной власти, задуматься о назначении института государства.Большое место в православной традиции занимает этика государственного служения. В наших святцах немало имен царей, князей, правителей, воинов, отдавших свою жизнь служению ближним и защите Отечества. И это вовсе не случайно, ведь представители государственной власти, которые поддерживают порядок и пресекают беззаконие, исполняют миссию, возложенную на них самим Богом. Конечно, все то, о чем сейчас было сказано, имеет отношение не к конкретным лицам, не к конкретным политическим системам, а к самому институту власти. Институт власти возник в мире, в обществе, подверженном греху, для сохранения этого общества, для того чтобы люди были способны жить сообща, чтобы разнонаправленные интересы не разрушали возможности людей солидарно трудиться, в том числе и для достижения общего блага. Поэтому четкая и совершенно определенная поддержка Церковью института государственной власти не означает оценок, которые каждый представитель Церкви может иметь в отношении тех или иных политических деятелей, государственных деятелей. Но при этом всякий раз необходимо понимать, что сохранение института власти – залог процветания общества.Миссия государства, таким образом, состоит в поддержании правды; в своих действиях оно призвано руководствоваться естественным законом. Государство не источник естественного закона, но только его интерпретатор; оно решает, как вечный нравственный закон должен преломляться в данной эпохе и в данной культуре, в том числе и через систему законодательства. В рамках этого, традиционного для русской (и европейской в целом) культуры подхода если 95% населения в соответствии со всеми легальными демократическими процедурами проголосуют за истребление остальных 5%, то это все равно будет беззаконие, потому что закон, запрещающий отнимать невинную жизнь, установлен не государством и не людьми вообще, и никакие национальные или международные человеческие институты не могут его отменить.Задача государства – опираясь на Богом данный нравственный закон, таким образом интерпретировать его в соответствии с местом, временем, культурой, чтобы нравственное начало через действие законодательства укреплялось в жизни личности и общества.К сожалению, ныне, как и раньше, мы сталкиваемся с совершенно иными подходами к закону. Сегодня закон нередко провозглашает полную человеческую автономию от нравственного начала, неограниченный произвол в установлении тех норм, которые в данный момент законодатели сочтут удобными. Отрицание права на жизнь за младенцем в утробе матери, умерщвление стариков и больных, которые, по мнению некоторых современных мыслителей, «обязаны умереть», чтобы не оттягивать на себя ресурсы общества, попытки пересмотреть определение такого фундаментального для человеческой природы института, как брак, – все это отражает глубокий сдвиг в восприятии мира и человека, сдвиг, который христиане находят разрушительным и опасным. «Все можно разрушить и потом заново отстроить». Но если разрушается Богом данный нравственный закон, если он удаляется из общественных отношений, то люди перестают быть способными организовываться в общества – любые общества, будь то семья, трудовой коллектив или государство.Церковь не формирует органы государственного управления и не издает государственных законов. Она формирует души людей, призванных к братскому служению друг другу и общему благу. Она утверждает непреложность нравственного закона, на котором только и может быть воздвигнуто справедливое общество и государство.