Pасследование “УГ”

Умерла девочка…

Мама отвела утром дочку в садик. Днем Кристина почувствовала себя плохо: “Головка болит и животик”. У девочки было сильное недомогание. Детсадовская медсестра тут же поставила диагноз: ОРЗ. И отвела девочку домой. Этой же ночью во сне Кристина умерла. Врачи определили: кома, отек головного мозга.

На другой день была госпитализирована с такими же симптомами подружка Кристины Аня Резаева. Потом – еще четверо детей. Все они из того же детского садика N 215, что расположен совсем рядом с цементным заводом обьединения “Большевик”. Напуганные слухами родители городка тут же помчались в поликлинику со своими приболевшими детьми. Их можно понять.

Нельзя понять другое: кому пришла в голову такая преступная идея строить здесь, под трубами цементного завода, детский садик?

На этот вопрос мама Кристины ответила мне по телефону просто и риторически: “А когда у нас в стране по-настоящему думали о детях?..”

Звоним в Вольск чиновникам разных рангов. Заместитель мэра по социальным вопросам строг и лаконичен: “Две девочки-подружки угостились немытыми вишенками”. Что же это были за вишенки такие, от которых наступает кома и отек головного мозга? Версия для дураков.

Историю с вишенками (а у кого-то с яблочками) муссировали по телефону и другие чиновники. А как же тогда дети, что обратились в эти дни к врачам? Они ведь тех вишенок не ели.

Председатель городского комитета экологии Павел Абрамович Эпп сразу сказал: “Толком мы ничего не знаем. Но факт не из ряда вон выходящий”. Такой ответ равносилен открытому цинизму.

Павел Абрамович продолжал: “На территории детского садика взяты необходимые пробы грунта и воздуха. Проверены продукты. Все пробы отправлены на анализ в Саратов. Когда будут результаты? Кто его знает”.

Садик продолжает работать. Санитарные службы ждут анализов. Все ждут. Может быть, садик надо пока закрыть? И открыть после того, как станут известны результаты анализов? Но так думаю я. Чиновники думают иначе.

Я спросил: “А может быть, вся эта история связана с цементным заводом?”. Нам известно об одном экологическом факте недавнего времени. Павел Абрамович насторожился: “Вы, очевидно, говорите о деньгах?”. Да, я знаю эту историю с деньгами. Но вот знают ли жители Вольска?

В конце апреля под большим секретом по выходным, ночами, в печах цементного завода сжигали изношенные купюры – наши “деревянные”. Горели они здорово. Вместе с дымом падали на город свинец и другие токсические соединения. Это было секретом. Может быть, боялось начальство, что давно не оплачиваемые рабочие поймут эту затею неправильно?

Было сожжено в печах цементного завода 18 тонн денег!

“Мы, – сказал Павел Абрамович, – сделали анализы дыма и поняли, что сжигать деньги нельзя – опасно в какой-то степени. Больше заключать договор с Центробанком не стали…”

Отчего же умерла девочка Кристина?

– А почему вы спрашиваете об этом у меня? – вопросом на вопрос раздраженно ответила по телефону начальник отдела образования администрации города Надежда Ивановна Белохова.

– Но вы ведь тоже как главный чиновник от образования несете ответственность за здоровье детей.

Ответ был длинным и путаным. У нас умеют забалтывать тему. Но кое-что из тирады могу воспроизвести:

– Для паники нет основания. Отравились лишь две девочки. Одна умерла. Но не в детском саду, а дома… Как шестеро обратились к врачу? У вас – шестеро, а у меня – двое. Да, все эти дети из одного детского сада, но это ничего не значит. Мало ли что говорят родители. Вы еще у бабушек на скамейке спросите. И вообще, почему я должна комментировать? Я вас не вижу. А слова ничего не значат.

Последняя фраза для чиновника – это главный аргумент их деятельности. А что касается интервью по телефону, то мне тоже очень хотелось бы посмотреть в глаза Надежде Ивановне.

Местный журналист, к которому я обратился за помощью как к коллеге, знает меньше меня: ни фамилии заболевших детей, ни что явилось причиной. Власти не раскрываются.

Зато родители детей дают информацию и просят нас о помощи. Помощь нужна всякая. К примеру, гласность, а не просто пустые фразы чиновников, которые по местному радио взывают к родителям городка о спокойствии. Так и раньше бывало в Вольске, когда у населения на основе конкретных фактов возникал стресс…

Умерла всего лишь одна девочка. Московские экологи, знатоки, доки в делах экологической ситуации в Вольске, однозначно уверены, что дело здесь далеко не в вишенках…

Звоню Светлане Юрьевне Пестовой, маме Кристины. Что скажешь матери, потерявшей ребенка?..

Мать полна решимости дознаться, кто же убил ее дочь. Можно пожелать ей мужества. В нашем государстве с властью бороться невозможно. У них власть, а у нас…

Правда, по факту смерти заведено уголовное дело. Но и это еще ничего не значит. Вот если бы украли 500 миллионов долларов, тогда бы началась война компроматов, суды-пересуды. Мы бы хоть что-то узнали. А тут погиб всего лишь один ребенок. Возможно, вишенку сьел, а может, яблочко…

Мама Кристины увольняется с цементного завода. Она познала огромное горе. Работать на заводе больше не хочет. Совесть не позволяет… И память.

А чиновничьи игры продолжаются.

О событиях в 215-м детском садике мы сообщили в Комитет по экологии Госдумы. Но у депутатов отпуск. Отдыхают они, конечно же, не в тех краях, где над головами плывут невидимые облачка смерти. И все же из комитета ушла депеша в Вольск. Из Вольска ответили: умерла всего лишь одна девочка. Меры, мол, принимаем. Но вот какие?

Игорь АФАНАСЬЕВ

интеринформ

Прогульщикам денег не платят

На региональной встрече “За политическое развитие и демократические принципы”, прошедшей в столице Бразилии, Федерико Майор поддержал проект “Школьная стипендия”, который предусматривает ежемесячную выплату стипендий в размере минимальной заработной платы семьям, чьи дети регулярно посещают школу. Финансовая поддержка дает возможность 43 тысячам бразильских детей из 20 тысяч семей избегать “тлетворного влияния” улицы и нелегальной работы. Господин Майор предложил распространить эту систему не только по всей Бразилии и Латинской Америке, но и во всех странах, где дети, находящиеся за порогом школы, являются государственной проблемой.

беспредел

Смета на троих

“А что, – говорит начальник, – прежде всего я должен вам сказать, что по делу вашему без разрешения высшего начальства ничего не можем сделать. Вы сами видите, какое теперь время… Обождите приезда господина министра, потерпите. Тогда будьте уверены, вы не будете оставлены”. (Н.Гоголь “Мертвые души”)

Помните, что случилось с капитаном Копейкиным? Как он ни обивал пороги комиссий, как ни скрипел деревянной ногой по приемным да кабинетам, ничего путного не вышло – капитан лишь смертельно надоел начальникам и камердинерам, за что был посажен в тележку с трехаршинным фельдьегерем и отправлен Бог знает в какие дали… Фельдьегерю повезло, что Копейкин был один, справился он с ним “без шуму и пыли”. Вот пришло бы таких копейкиных тысячи полторы, да не на деревянных, а на своих, здоровых ногах – какие тогда тележки понадобились бы для их усмирения?

А это, между прочим, уважаемые господа начальнички и казначеи, вполне возможно. Поскольку не в каких-то там рязанских лесах, а в самой Москве сидят и ждут вашей милости 830 студентов и 45 преподавателей одного Богом забытого учебного заведения.

Московский строительный техникум до 19 сентября 1996 г. находился в ведомстве Министерства обороны, пока не стал для него непомерной обузой. И вот теплым сентябрьским днем два заместителя двух министров подписали приказ о том, что отныне и навеки техникум переходит к новому хозяину – Министерству образования. И все бы хорошо, если бы не участие в этой истории третьего министерства, без которого, видит Бог, ни одно дело не обходится.

Приказ, акт приема-передачи и смета на 96-й год появились в Департаменте оборонного комплекса Минфина еще в декабре. В тот же, по-видимому, ящик, что и эти документы, легла в марте согласованная Минобразования и Минобороны смета на 97-й год. Увы, ящик оказался “долгим”. Время шло, солнышко припекало, снег таял, только лед “не тронулся” до сих пор – обитатели техникума с января сидят без копейки денег, вспоминая те далекие времена, когда они жили при Минобороны сытые и довольные.

Чем же юные строители так провинились перед Минфином, что их уже на протяжении полугода держат на голодном пайке? Директор техникума по большому секрету сообщил, что вначале деньги не давали, потому что ждали утверждения госбюджета. Потом Департамент оборонного комплекса Минфина совместно с бюджетным департаментом решили немного подсократить утвержденную смету-97 и сделать вид, что “так оно и было”. Сократить-то сократили, только подписать и передать ее в Департамент социальной сферы и науки “забыли”. А вспомнили об этом только в июне, когда директор техникума забил во все колокола…

Чем была вызвана такая поразительная нерасторопность? Чего, спрашивается, ждали господа финансисты? Может, надеялись, что Дума утвердит секвестр и тогда сокращение сметы будет вполне оправданным? Это и по сей день остается загадкой.

В июне смета была-таки передана в нужный департамент. Однако, несмотря на то, что все бумажки наконец оказались на своих местах, деньги техникуму так и не выдали.

Почему? “Это чрезвычайно сложный вопрос, – вздохнули нам в ответ в Департаменте социальной сферы и науки Минфина. – Окончательная смета датирована 19 июня. К тому моменту июньские деньги Минобразования полностью распределило, а Минобороны лимиты на техникум уже не выделяло”.

Минфин считает, что “водораздел” следует проводить по дате подписания сметы. Долг, который образовался до этого, должно выплатить Минобороны, а после – Минобразования.

Но у военных железное “алиби”: основные юридические документы были подписаны еще в 1996 г., и теперь это не их головная боль. Они советуют обращаться в Минобразования. А там строительному техникуму могут только посочувствовать: “Нам самим в марте по три недели задерживали зарплату. Вы же понимаете, какая ситуация сейчас в стране… Мы зависим от Минфина и погашаем задолженности по мере поступления средств”.

Минфину как основному виновнику волокиты, конечно, удобно валить все на “стрелочников” – ведомства, курирующие техникум. Только не стоит забывать, что кошелек-то все равно один. Придется, видимо, директору техникума дожидаться возвращения из отпуска главного кассира. Интересный у них получится разговор:

– Что вы, милостивый государь, – сказал бы Анатолий Борисович “отрывисто”, – не знаете порядка? Куда вы зашли? Не знаете, как водятся дела? Об этом вы бы должны были прежде подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы ее уже мне…

– Я осмелился утрудить потому, что секретари того… ненадежный народ… – сказал бы директор, – уже полгода они не могут решить нашу проблему, вас ждать приказали.

– Что, что, что? Откуда вы набрались такого духу? Откуда вы мыслей таких набрались? Что за буйство такое распространилось между молодыми людьми против начальников и высших! Знаете ли вы, кому это говорите? Понимаете ли вы, кто перед вами?

Эта история стара, как мир. Спасибо Николаю Васильевичу, написавшему в 1841 г. “Шинель”. Поменять пришлось только имена.

Мария КОЗЛОВА

профи

Безработный пэтэушник – дорогое удовольствие

В Министерстве образования прошли общественные чтения проекта закона “О начальном профессиональном образовании”.

Заседания, посвященные этому вопросу, проводились уже не раз. Ведь проект закона оказался на редкость сложным и вызвал массу разнообразных откликов. Потребность в нем назрела давно. Однако зачастую от закона требуют прямо противоположного. Одни ждут от него сиюминутных мер по улучшению ситуации. Если училища не финансируются, питание ученикам обеспечено на 50%, нет денег на совершенствование материально-технической базы, на покупку учебников и документации, то нужно решать в первую очередь именно эти вопросы, а не рассуждать о том, что должно быть через много лет, иначе можно попросту до этого не дожить.

Другие считают, что закон должен определить глобальные задачи и цели, чтобы при изменении ситуации не пришлось принимать нового закона.

Как считает Игорь Смирнов, директор Института развития профессионального образования, проект должен соответствовать следующим предпосылкам. Во-первых, описывать образовательную структуру в идеальной форме, что способствует определению целей и стремлению к совершенствованию. Во-вторых, описанная идеальная система должна быть способна к саморазвитию, обходиться без административного подталкивания. В-третьих, полномочия властей необходимо разграничить по принципу: Федерация должна брать на себя только то, что не под силу субьекту. И наконец, в-четвертых, закон обязан защищать право граждан на бесплатное образование.

Много времени было потрачено на обсуждение нескольких статей. Например, той, что касается типологии учебных заведений. Как быть с теми, чей статус не вошел в перечень? Переименовываться или менять программу? Как быть с колледжами, которые уже сейчас обучают ребят по программам начального, среднего и первой ступени высшего профессионального образования? В итоге эту статью вообще решили исключить. Было отмечено, что в проекте ни слова не сказано о роли профсоюзов и работодателей. Ведь работодатели (государство, предприятие, конкретный человек) в первую очередь должны быть заинтересованы в подготовке специалистов высокого качества и в их трудоустройстве. А значит, необходимо определить их меру участия в финансировании обучения, составлении учебных программ, прохождении практики и т.д.

Проект призван сохранить и расширить систему начального профессионального образования. Сейчас все чаще слышны высказывания о том, что рынок труда переполнен. По данным Госкомтруда, 80% выпускников ПТУ не трудоустроены. Так, может быть, стоит подумать о сокращении количества училищ? Но тут явно упущены следующие моменты. “Сократив количество училищ, мы пополним ряды безработных и иждивенцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Один безработный обходится государству примерно в 2,1 млн. рублей в год. Так лучше мы на эти средства учили бы его в ПТУ”. (Евгений Бутко).

Конечно, предстоит еще много работы. В самом лучшем случае рассмотрение проекта Госдумой состоится только в первом квартале 1998 года. Так что время для внесения коррективов еще есть.

Вадим МЕЛЕШКО