На чтение: ≈ 15 мин.55 лет назад Сергей Бондарчук получил народного артиста СССР, став самым молодым в истории обладателем этого звания. В нашей культуре навсегда останутся созданные им в кино образы. Ревнивый мавр («Отелло»), мужественный солдат Андрей Соколов («Судьба человека»), великий украинский поэт («Тарас Шевченко»), Пьер Безухов («Война и мир»), доктор Астров («Дядя Ваня»), Звягинцев («Они сражались за Родину»), отец Сергий в одноименном фильме, Емельянов («Степь»), разуверившийся падре Монтанелли («Овод»)… Приверженность к актерскому кинематографу Сергей Бондарчук сохранил и в своих режиссерских работах, где судьба, характер, душа человека являются основной художественной ценностью. Киноэпопея «Война и мир» завоевала ему репутацию выдающегося постановщика батальных сцен и исторических сюжетов, множество международных призов и американский «Оскар». Этот успех режиссер подтвердил и в картинах «Ватерлоо», «Красные колокола», «Борис Годунов», а также сериале «Тихий Дон». Наш корреспондент побеседовал с дочерью мастера, известной актрисой и режиссером Натальей Бондарчук, издавшей предельно откровенную книгу воспоминаний «Единственные дни».
– Один столичный беллетрист, обласканный властями и любимый читателями, как-то сказал своей дочери: «Я начинал как сын крестьянина, а ты – как дочь известного писателя. В этом между нами пропасть». Наталья Сергеевна, ваш отец ощущал что-то подобное по отношению к вам?
– Нет, никогда. К тому же мой папа начинал не с нуля. Он родился в селе Белозерка на Херсонщине в семье председателя колхоза. Его отец читал книги, дядя рисовал картины. Семья была интеллигентной. В тех очень красивых местах жили и украинцы, и болгары, и сербы. Папа предполагал, что у него в крови, по-видимому, много всего намешано. Нашу прапрабабушку-турчанку полонил донской казак. Поэтому мой дедушка Федя был сухопарым и горбоносым. Вылитый Гришка Мелехов из шолоховского «Тихого Дона». И такой же крутой характер. Когда в 17 лет Сергей Федорович заявил, что «идет в артисты», разразился скандал. Отец требовал, чтобы сын получил «надежную» профессию инженера. Но Сергей Федорович тоже был упрямым и на своем настоял… Сейчас в Белозерке установлена памятная стела, на которой по-украински написано, что на этом месте стоял дом Бондарчуков и что Сергей Федорович стал знаменитым актером и режиссером. А рядом часовенька.
– Ваши родители познакомились в 1948 году на съемках «Молодой гвардии»?
– Нет, раньше. Они вместе учились во ВГИКе. Отец пришел с войны 26-летним зрелым человеком, в одной только шинельке, и Сергей Аполлинариевич Герасимов взял его в свою мастерскую сразу на третий курс. А моя мама, Инна Макарова, тогда была еще сущим ребенком, несмотря на то что разница в возрасте у них была всего в семь лет. Она носила косички, ужасов войны избежала и полушутя называла Бондарчука «взрослым дядечкой».
– Говорят, Сергей Бондарчук был любимцем Сталина…
– Любимцами Сталина тогда считались все люди, которых он награждал. Сергей Федорович получил Сталинскую премию первой степени за роль Тараса Шевченко в одноименном фильме Игоря Савченко. Фильм так понравился Сталину, что он назвал Бондарчука народным артистом. Мнения всемогущего вождя побоялись ослушаться, и моему отцу присвоили народного артиста СССР, минуя звание «Заслуженный». Насколько я знаю, каких-либо личных взаимоотношений или продолжительных диалогов у Бондарчука со Сталиным не было. Все ограничивалось приглашениями на официальные приемы или многолюдные званые вечера в Кремль.
Папа считал фильм «Тарас Шевченко» основополагающим в своей биографии. С режиссером Савченко они подолгу просиживали в архивах, по крупицам выуживая информацию о великом украинском поэте. Я до сих пор не могу без слез смотреть некоторые сцены. Вот, например, ту, где забритому в солдаты и лишенному возможности рисовать Тарасу Григорьевичу приносят пакет с красками. Он его разворачивает, и масляные запахи кружат ему голову. Папа сыграл гениально. Он сам любил рисовать. Как-то у него на даче в подмосковной Барвихе я застала папу у мольберта. Он рисовал срезанную ветку вишни: она расцвела, но не сможет дать плодов, потому что уже нет корней. Этот сюжет его очень занимал. Это была одна из последних его картин…
– Вы как-то обмолвились, что в детстве недополучили родительского тепла. А когда вышел фильм «Судьба человека», где ваш отец сыграл бывшего солдата, который усыновляет беспризорника, вы не чувствовали ревность к тому экранному мальчику?
– Мне было больно и обидно. Ведь я считала себя счастливым ребенком. Я твердо знала, что была дочерью героев «Молодой гвардии». Моя мама – Любовь Шевцова, папа – Валько. Не артисты, а настоящие герои! С четырех лет у меня была мечта тоже стать героем: воспитать собаку и уйти с ней служить на границу. Я с гордостью носила солдатский ремень и шапочку с красной звездой. Картина «Судьба человека» вышла как раз через год, после того как расстались мои родители. Папа еще успел отвести меня в первый класс… Мы увиделись снова только через пять лет. Он готовился к экранизации «Войны и мира» и хотел меня снимать в роли Наташи Ростовой. Но худсовет утвердил голубоглазую Людмилу Савельеву. По их мнению, Наташи Ростовой с черными глазами быть не могло. А по-настоящему мы сдружились, когда он пришел во ВГИК посмотреть спектакль своего и теперь уже моего учителя Сергея Герасимова «Красное и черное» по Стендалю, где я играла мадам Реналь. Это еще до фильма было. После спектакля папа заплакал, и мы с ним долго проговорили о превратностях актерской судьбы.
– В своих режиссерских работах Сергей Бондарчук то и дело обращался к русской классической литературе. А современность его не интересовала?
– На этот вопрос он мне однажды ответил так. То, что написано признанным гением, можно отстоять. Есть у Толстого размышления Андрея Болконского над сущностью жизни и смерти или слова Пьера Безухова о бессмертии души, которую «невозможно арестовать»? Есть! И никакие цензоры не имеют права их вырезать из фильма. Опираясь на классику, Сергею Федоровичу легче было преодолевать догматизм и узколобость, которые были в ходу среди советских чиновников от культуры. За это Бондарчука не любили многие кинематографисты. Почему ему можно, а нам нельзя? Но знали бы они, чего ему стоило это противостояние. На съемках «Войны и мира» у него было две остановки сердца, две клинических смерти. Он приходил в себя и опять принимался за работу. Это невыносимо. Даже для человека такого могучего здоровья, каким был мой отец.
– Многие свидетельствуют, что Сергей Федорович на съемочной площадке часто был резок и выражений не выбирал, обильно пересыпая свою речь нецензурной лексикой…
– Я не знаю ни одного режиссера, который во время съемок был бы спокоен и ко всему безразличен. Андрей Тарковский, например, иногда так сильно волновался, что бессознательно до крови обкусывал себе ногти на руках. Хороший режиссер всегда погружен в творческий процесс. И если этот процесс кем-то нарушается, то произойти может все что угодно. Я знаю, что во время съемок «Войны и мира» один дотошный человек из массовки стал донимать Сергея Федоровича какими-то пустыми, но настойчивыми уточнениями. Бондарчук на него наорал. Человеку стало плохо, ему вызвали «неотложку». А другой актер мне признался, что ненавидит Бондарчука за то, что его, этого актера, в составе группы пять часов гримировали, одевали, и когда они уже были на взводе, то выяснилось, что съемки задерживаются, потому что режиссер где-то «прилег и думает». Человеку из массовки трудно понять постановщика, который в конечном счете один за все и отвечает.
– Говорят, Бондарчук обещал помочь Шукшину с запуском дорогостоящего проекта «Степан Разин» с условием, что Василий Макарович сыграет в фильме «Они сражались за Родину»…
– Отец многим помогал. Но не любил об этом рассказывать и других просил не распространяться. После закрытого просмотра на Мосфильме ленты «Они сражались за Родину» я отошла с папой в сторонку и поздравила его с замечательной картиной. А он мне вдруг сказал, что лучше бы ее не было. Закрыл глаза и прошептал: «Вася…» Дело в том, что на съемках умер Шукшин. Они с отцом были очень дружны. Оба деревенские парни, оба самоучки… Сергей Федорович в те дни ходил буквально черный от горя.
Были проблемы и с приемкой картины. Как потом напишет критик: «Только Бондарчук мог позволить себе в то время так откровенно жестоко показать грязь и кровь бесчеловечной бойни, а также рискнуть заявить о богоискательских мотивах тех из «сражавшихся за Родину», кто веровал не в Сталина и социализм, а в Иисуса Христа и спасение на небесах». Министерство обороны выставило множество замечаний. Фильм шел в разрез с помпезно-официозным изображение войны, принятым в 70-е.
– Почему свою экранизацию «Тихого Дона» Сергей Бондарчук снимал на итальянские деньги?
– Это было уже после скандального перестроечного съезда кинематографистов, на котором «молодые» громили Ростоцкого, Наумова, Кулиджанова и даже посмертно Герасимова. Мы с Наташей Белохвостиковой сидели в зале, взявшись за руки, а вокруг кричали и топали ногами, дорвавшиеся до мнимой свободы люди, не давая говорить мэтрам. Моего отца даже не выбрали в делегаты. Защитил его только Никита Михалков, который сказал, что если бы Бондарчук снял только две картины «Войну и мир» и «Они сражались за Родину», то он только за одно это стал бы перед ним на колени. Тогда ударили по Михалкову. Отец сильно переживал натиск так называемой новой волны в кино, которая, как теперь видно, ничего хорошего не принесла. Только чернуху и как результат – развал кинопроизводства.
Папе перестали давать деньги на большое кино. Он обратился к тогдашнему телевизионному начальнику Лапину с предложениями делать многосерийные экранизации гоголевского «Тараса Бульбы» и шолоховского «Тихого Дона». И в этом ему отказали. На последний проект откликнулись итальянские продюсеры, которые, вероятно, помнили, что Бондарчук в 1970 году успешно снял для Италии историческую драму «Ватерлоо». Однако проза Толстого все равно осталась главным в жизни Сергея Федоровича. И отца можно назвать современным толстовцем. Главное, что он перенял от Толстого, – это мысль, что человека нельзя обуздать, его можно посадить в тюрьму или уничтожить, но он все равно будет веровать. Ведь душа бессмертна, она будет жить. И если человек поймет и примет этот постулат Толстого, то станет по-настоящему свободным. Моему отцу, как и Льву Николаевичу, не давали покоя философские вопросы. Что есть человек? Почему он бессмертен? Как отражается на человеке содеянное им зло? Для чего мы приходим в мир? В этом они близки с Андреем Тарковским, который в «Солярисе» ответил на последний вопрос так: может быть, мы пришли в этот мир только для того, чтобы научиться любить.
Фото автора
Выбор читателей
Комментарии