Память сердца

Снег уходит, земля остается. Киргизская пословица Едва ли разумно сожалеть, а тем более стенать по поводу того, что забылось и ушло в небытие. Ушло – значит должно было уйти. Существеннее, пожалуй, другое – то, что осталось и уйдет вместе с нами. Батюшков, кажется, называл это памятью сердца.

Существеннее, даже если память эта живет на уровне ощущений, запахов, звуков, каких-то мимолетных эпизодических картинок. Именно это важно и дорого, поскольку, я так думаю, память сердца делает нас людьми, сохраняет и питает в нас человеческое. Она бережно хранит то немногое, что грело душу когда-то и согревает ее теперь, уже спустя годы, и будет согревать до конца наших дней.

Я очень любил нашу неказистую дачку в горах. Любил ее даже тогда, когда в Киргизии начались регулярные погромы и грабежи. Разграбленную и оскверненную, я любил ее еще больше, жалел ее, как жалеют живое существо. Чинил изломанное, терпеливо восстанавливал порушенное. Потом постепенно охладел, поскольку разорению не было конца и противостоять ему уже не хватало ни физических сил, ни средств, а потом и желания – настолько там все осквернили и опошлили потомки великодушного Манаса.

А любил я ее в любое время года, любил, наверное, за ее изначальное единство с нерукотворной природой, которое мы с супругой и нашими сыновьями оберегали и ценили пуще всего.

Особенно нравилось ночевать там по первому снегу. Красота ночью неописуемая! И сейчас вижу: припорошенный пушистым снегом опустелый сад в голубоватом лунном свете. В черное окошко заглядывает яркая немигающая звезда. Уютно потрескивает смолистое полено в печке. Красные язычки пламени выскальзывают из-под чайника на плите и весело прыгают по стенам, по потолку, по замерзшему стеклу в игольчатых разводах. В морозном воздухе отчетливо слышно, как урчит незамерзающая речка в покрытых наледью валунах. Лунные блики как будто вмерзли в прозрачные шапочки наледи; неподвижные, они искрятся и мерцают изнутри холодным серебром. И над всем этим божьим великолепием такой глубокий покой и такое величавое блаженство, что на душе становится светло и легко. И незаметно уходит куда-то накопившаяся за день усталость, и боязно даже вздохом нечаянно потревожить эту нерукотворную красоту, которая, наверное, и есть земное счастье!

А уж про то, как там славно летом, не сказать словами! Про то, наверное, могут только соловьи пропеть. И в самом деле, такого соловьиного пения по утрам, которое еще с вечера, сразу после захода солнца, начиналось упоительной многоголосой распевкой, я больше нигде и не слыхал еще!