Палач

Палач

Любое покушение на человеческую жизнь страшно, тем более если оно совершается преднамеренно. Но что может быть ужаснее того, когда жертвами преступников становятся их родственники и близкие? Обьяснить мотивы такого рода преступлений непросто. Еще труднее познать психологию людей, чудом оставшихся живыми и тем не менее снисходительно относящихся к покушавшимся на самое дорогое, что есть у человека…

Подтянувшись, Юрий перерезал телефонный провод, ведущий в их квартиру. И, отряхнув с рук осыпавшуюся побелку, нажал на кнопку звонка.

– Мам, это я, – услышала Надежда Алексеевна успокоивший ее ответ за дверью.

– Сейчас, Юра, – повернув ключ в замке, она потянула ручку двери на себя. И, подняв глаза, обмерла: на пороге стояли два парня в черных масках, у одного в руке был зажат нож. Между ними находился Юра…

Оттолкнувшись рукой от двери, она успела крикнуть срывающимся голосом в глубь квартиры:

– Саша, нас пришли убивать!

Человек с приплюснутым черным капроном носом рывком оказался возле нее, блеснувшее в его руке лезвие с маху вошло в ее тело, внезапная боль откинула женщину на стену.

Ослабев, она упала, черная маска резко ушла куда-то вверх. Она уже не чувствовала, как рванули у нее из ушей золотые сережки, не услышала, как в спальне расправлялись с ее мужем…

– Давай, снимай быстрей, – говорил Юрий отцу, поигрывая отобранными у него газовым баллончиком и пистолетом (тот успел вскочить на крик жены).

– Снимай, говорю, – он ударил “предка” в живот.

Тот, упав на пол, с побледневшим лицом стал стаскивать не слезающее с пальца обручальное кольцо. Другой, парень в маске, приставив нож к горлу, потребовал коротко от Юриного отца: “Давай золото, деньги, ценные вещи”.

– Вы чего долго возитесь? – крикнул из кухни второй парень в маске. – Надо связать его, чтоб не брыкался. – Через минуту он появился в дверях спальни с резиновым шлангом и бельевой веревкой в руках.

– Режь ему горло, – человек в маске вложил в руку Юрия окровавленный нож, – ну же!

– Юра, не надо, – заерзал головой по подушке мужчина, – Ю… – слово оборвалось коротким вскриком, он обмяк от нанесенного в горло удара. Юра всадил нож еще раз.

Переставшее шевелиться тело на смятой постели их больше не интересовало и не беспокоило. Они с облегчением сдернули маски, сунули в карманы. Юрий (дома-де!) деловито открыл тумбочку под телевизором, достал сумку-“визитку”.

– Берем вещи и уходим, – старший из них, Валера, закинул спортивную, туго набитую сумку на плечо. – Идите, я щас, – он, переступив неподвижно лежащее тело женщины, открыл все краны газовой плиты, откинул дверцу духовки и лишь после этого захлопнул входную дверь…

Замок на гараже открыли без проблем, выкатили оттуда “Жигули”, закинули в багажник сумки с вещами, туда же положили электрошлифовальную машинку, найденную в гараже, две фляги, канистру с бензином. И, радуясь успешно проведенной операции, вырулили на шоссе, ведущее в Нижегородскую область.

– Ты чего приуныл? – зажав в руке сигарету, оглянулся Валерий на сидящего рядом Юрия. – Машину толкнем, барахло тоже, деньги поделим на троих.

…Она очнулась. Какой-то свистящий звук наполнял собой кухню, в темноте ничего нельзя было разобрать. Она попыталась привстать – резкая боль во всем теле заставила ее застонать. Все же, подтянувшись за край стола, выпрямила ничего не чувствующие ноги. Затем дотянулась до выключателя: в ярко вспыхнувшем свете сразу бросилась в глаза открытая духовка – звук исходил оттуда. Она липкими от крови руками перекрыла все краны. И, пошатываясь, опираясь на все, что только попадалось на ее пути, направилась, заранее страшась того, что могла там увидеть, в спальню…

Связанный муж лежал, уткнувшись лицом в пропитанную кровью наволочку. Она дрожащими пальцами дотронулась до его щеки:

– Саша, Саша, ты живой?

Шевельнулся? Или ей только показалось.

– Саша…

Он тяжело вздохнул, приоткрыл веки. Поранившись бритвой, она разрезала веревку, отбросила в сторону разлохмаченные концы с узлами. Помогла мужу присесть на кровати. Тот, опершись затекшими руками, окинул взглядом окровавленную жену.

– Что делать?

– Звони в “Скорую”.

Гудков в трубке не было. Тогда Александр Иванович, перетянув горло попавшейся под руку рубашкой, открыл балконную дверь, нащупал ногой консервную банку и, перегнувшись через перила, бросил ее на нижний балкон. В тишине ночи она громко прогремела железным боком. Потом он нашел какой-то отрезок трубы и тоже швырнул его вниз. На этот раз раздался звон разбитого стекла, следом послышалось громкое ругательство: сосед снизу таким образом выражал эмоции по поводу причиненного ему беспокойства.

– Степаныч, это я. “Скорую” вызови! – слабым голосом откликнулся сверху Александр Иванович.

– Что сказать? – спросил тот встревоженно, уяснив неординарность ситуации.

– Скажи, что меня и жену зарезали.

* * *

– Я хочу заявление сделать.

– О чем?

– Меня схватили трое неизвестных и привезли в Москву на угнанной машине. Это машина моих родителей, а их самих они убили.

– Когда?

* * *

* * *

Заявление

Прошу разрешить передать передачу для заключенного …Юрия Александровича: сало, колбасу, варенье, лук, простоквашу, спички, мясо, масло, шоколад, мандарины. Итого: 8 кг”.

Заявление написано ровно через три месяца мамой Юрия после той страшной ночи.

На суде законным представителем несовершеннолетнего Юрия был специалист районного отдела народного образования, потому как его родители выступали в качестве потерпевших. Впрочем, мама его, Надежда Алексеевна, и папа, Александр Иванович, не настаивали на строгом наказании сына. Более того, просили смягчить – часть вещей он им вернул… Коллектив цеха вообще просил у судьи передать Юрия им на воспитание. Но суд приговорил несовершеннолетнего Юрия по ст.15, ст.102 п. “а”, “г”, “е”, “з”, “н” и ст.146 п. “а”, “б”, “в” к лишению свободы сроком на восемь лет с отбыванием наказания в колонии общего режима.

* * *

Я, осужденный… отказываюсь от работы, так как у меня при инвентаризации было изьято теплое нательное белье, а сейчас зима, а не лето, а у меня здоровье одно”. Похвальная забота о своем здоровье, ничего не скажешь. Но только эти строки трудно читать после предыдущих: “…на кухне была обнаружена лужа крови размером 45х83 см, на подушке пятно крови 40х80 см”. Родительской крови…

* * *

И прядь волос у нее закрывала шрам возле уха.

Детский сад назывался “Сказка”.

Надежда ИВАНОВА

Слепота на правый глаз

Слепота на правый глаз

Их немного в австрийских школах, но они есть. Они источник экстремистской пропаганды и считают, что иностранные дети – причина школьных конфликтов. Коричневые мальчики с менталитетом “иностранцы – вон”. У некоторых из них – одноглазые учителя. Слепые на правый глаз. Или вообще сторонники идей неонацизма.

Недавно одного из них отстранили от преподавательской деятельности. Отто Шатцмайер (48 лет) чересчур активно поучаствовал в неонацистской демонстрации. Так, что было возбуждено уголовное дело сразу по нескольким статьям: нанесение тяжких телесных повреждений, сопротивление полиции и неонацистская пропаганда.

За первые два правонарушения суд приговорил Шатцмайера к денежному штрафу, а последнее доказать не удалось. Хотя суд и располагал информацией, что обвиняемый на уроках часто восхищался Гитлером и допускал фашистские высказывания, свидетельских показаний никто на процессе не дал.

Несмотря на это, школьная дисциплинарная комиссия земли Кэрнтен постановила уволить Шатцмайера из школы, причем это первое подобное решение за последние пятнадцать лет.

В первых числах ноября у школы в австрийском городе Фельдбах неизвестный разбросал перед началом занятий листовки. Руководство учебного заведения “узнало” о них лишь спустя две недели. От криминальной полиции.

Чем привлек внимание правоохранительных органов этот случай? Выражения типа “левое дерьмо”, “иностранцы, вон из страны” и прочая правоэкстремистская ересь, содержавшаяся в листовках? Возможно. Но больше всего полицию насторожила подпись “граф Рюдигер фон Штаремберг”.

В начале 1993 года десять известных политиков и общественных деятелей Австрии, выступавших против экстремизма и защищавших иностранцев, получили почтовые отправления, начиненные взрывчаткой. Во время вскрытия конверта письмо взрывалось в руках у адресата. Угрозы для жизни это не представляло никакой, но фотография изуродованных кистей рук и интервью с потерпевшими взбудоражили тогда всю страну. “Друзей по переписке” полиция так и не обнаружила. Еще пачка заминированных писем оказалась в почтовых ящиках в 1995 году. Все они тоже были “подписаны” графом Рюдигером фон Штарембергом. (Настоящий фон Штаремберг в 1683 году руководил защитой Вены от второй турецкой осады. О нем написано во всех австрийских учебниках истории, так же, как у нас, – о Минине и Пожарском).

Конечно, полиция никакой прямой связи между бомбами в конвертах и листовками из Фельдбаха в итоге не обнаружила.

Кому и почему все-таки пришло в голову воспользоваться именем фон Штаремберга?

– Детская шалость? Возможно.

– Угроза директору школы, венгру по национальности? Не исключено.

– Симптом опасной общественной болезни? Вполне вероятно.

Социологические опросы, полицейские сводки, сообщения информационных агентств – везде можно найти признаки того, что не все спокойно в австрийских школах.

В начале учебного года преподаватель истории элитной гимназии в Граце, втором по величине австрийском городе, получил анонимный памфлет под названием “Как учителя обманывают учеников”. В нем, например, говорилось, что в третьем рейхе не было никаких газовых камер, а Освенцим – пропагандистская выдумка коммунистов.

А в конце сентября уже две школы в Вене получили по почте пакет с дискетами, содержавшими целую библиотеку всякой фашистской литературы. Австрийское законодательство строго наказывает за неонацистскую пропаганду. Соответствующий закон (“Verbotsgesetz”) был принят сразу после войны и предусматривал двадцатилетнее тюремное заключение. В начале 90-х его пересмотрели, уменьшили сроки наказаний. Но не подумайте, что тем самым законодатели дали поблажку неонацистам. Просто раньше судьи часто не решались применять этот закон и отправлять сограждан за решетку на целых двадцать лет.

Кроме того, в новый закон ввели особую статью за пропаганду теории “освенцимской лжи”, чтобы поубавилось желающих вымарать из истории второй мировой войны газовые камеры и концлагеря. Мне доводилось уже встречать в Европе интеллигентных молодых людей с университетскими дипломами, ставящих под сомнение правильность приговоров Нюрнбергского процесса (мол, эти люди сами никого и не убивали, с них бы хватило и пожизненного заключения и т.д.).

И если так считают некоторые взрослые и образованные люди, то что говорить о детях и подростках?

К сожалению, молодежь нередко становится обьектом преступной пропаганды. В результате активные неонацистские группы все чаще получают юное пополнение.

Министр внутренних дел Австрии Гаспар Айнэм отметил на одной из недавних пресс-конференций, что “волна открытой расистской и фашистской истерии встречает на своем пути все меньше препятствий”.

Многие партии и общественные движения в Австрии требуют введения “политического образования” в качестве обязательного предмета в школах всех типов. Пока такой предмет есть только в классах высшей ступени общеобразовательной школы (AHS), да и то факультативно!

Необходимость такого предмета подтверждается результатами исследования “Школа и иностранцы”. Хотя ученые из института ЭКОНСУЛТ и пришли к выводу, что большинство австрийских школьников не прислушиваются к экстремистской пропаганде, исследование выявило настораживающую разницу между взглядами учащихся неполной средней (HS) и средней общеобразовательной школ (AHS).

В целом 27% опрошенных отрицают то, что “учителя относятся к австрийским и иностранным детям одинаково” (31% в HS и 16% в AHS).

Только 5% учащихся средней и целых 25% – неполной средней школы ответили на утверждение “я люблю иностранцев” категорическим “нет”!

Ученые видят здесь прямую связь с пунктом “мои родители очень хорошо относятся к иностранцам”. Не согласились с этим 36% учеников неполной средней и 7,5% – учеников средней школы.

Очень настораживает мнение 54,8% учеников HS, что “в школах очень много иностранцев” (в AHS – всего 6%).

Четверть опрошенных подтвердили, что уже сталкивались в школе с призывами против иностранцев; 50% заявили, что “ощущают себя обьектами интенсивной правоэкстремистской пропаганды”.

За введение обязательного “политического образования” во всех школах говорит и тот факт, что 48% учащихся местной “восьмилетки” считают слово “нацист” просто ругательством, в то время как в средней школе 68% дают этому понятию точное определение.

Однако есть у “политического образования” и противники – Свободная партия (Freicheitliche). Сами австрийцы называют ее лидера Йорга Хайдера “нашим Жириновским”. Им видней.

“Свободные”, впрочем, уделяют много внимания школе. В австрийских судах сейчас находится около двухсот исков об оскорблении достоинства Йорга Хайдера к учителям.

Пока это можно делать безнаказанно.

Автобус с молодыми людьми, собравшимися на Европейский летний университет, медленно ползет по тихим улочкам австрийской столицы. “Посмотрите направо, посмотрите налево”… Тихое, спокойное созерцание городских достопримечательностей. “Прямо перед нами памятник российским солдатам, освободившим Вену от фашистов в 1945 году”, – монотонно звучит голос экскурсовода. Все в автобусе поворачивают головы в мою сторону и начинают аплодировать: я единственный россиянин в этой интернациональной группе.

Приятно.

Памятник – память.

В соответствии с Государственным договором 1995 года правительство Австрии обязано ухаживать за монументом Воину – освободителю.

Это достаточно просто: сажают цветы, подстригают газоны, чистят фонтан.

Сложнее ухаживать за памятью. Здесь одного дворника недостаточно. Даже если все забудут, кто все-таки освободил Европу от фашизма, – как-нибудь переживем, но вот что такое ФАШИЗМ, забывать нельзя.

Максим НЕЛЮБИН

Вена-Москва

Для подготовки статьи использовались материалы агентства “АПА”. Благодарим за помощь консультантов “Европейской академии журналистики” (EJA, Austria).