Озарение

Завуч Эмма Эдуардовна уже хотела выйти из кабинета, но ее внимание неожиданно привлек белеющий на столе листок бумаги, сложенный вчетверо. Она быстро пробежала его глазами: «Доигралась наша красавица! Наконец-то дети раскусили ее! Оценили все ее «педагогические поиски», отблагодарили!»

Она чуть ли не бегом бросилась к молодой учительнице Марине Сергеевне.

– Вот почитайте-ка, голубушка, что тут про вас юные акселераты пишут!

Прочитав записку, Марина Сергеевна недоуменно взглянула на завуча:

– Почему вы решили, что это про меня?

– А про кого же еще? Это же в вашем кабинете лежало на столе – значит, для вас!

– Но в моем кабинете занимаются и другие учителя.

– Понимаю, милейшая Марина Сергеевна, – голос завуча стал неестественно ласковым, – вам, конечно же, не хочется в это верить. Еще бы! Вы столько возитесь с ребятами, стараетесь подход к ним найти – прямо Сухомлинский в юбке! А с нынешними-то детками надо быть строгой, требовательной. Ну как вы этого не понимаете?!

– Послушайте, Эмма Эдуардовна…

– Да не хочу я слушать! – ласковый тон завуча сменился назидательным, даже категоричным. – Сейчас начнете любимого педагога цитировать, но Василий-то Александрович жил и работал в другое время…

– Простите, Эмма Эдуардовна, на оборотной стороне написано, кому это адресовано.

– И кому же, если не секрет?

Лицо молодой учительницы сразу сделалось пунцовым, и она смущенно потупилась.

Завуч бросила нетерпеливый взгляд на эту приписку, которую почему-то сразу не заметила, и старательно выведенные печатные буквы запрыгали перед глазами.

«Э.Э.Давыдовской», – не веря собственным глазам, прочла она. Значит, для нее, оказывается, написано: «Хуже вас у нас учителя еще не было».

Выходит, это ей десятый «Б» оставил по окончании урока? Ей, заслуженной учительнице, проработавшей в школе 35 лет!

Надо срочно вызвать классного руководителя и приказать во что бы то ни стало скорее выяснить, кто посмел написать такое.

Но, поразмыслив, завуч одумалась. Разговоры по школе пойдут! Этого никак нельзя допустить!

«Что же делать? Что же делать?» – потирая виски и болезненно морщась, мысленно повторяла Эмма Эдуардовна, и ее вдруг осенило: надо просто предупредить эту курносую выскочку, чтоб никому ничего не говорила.

Дрожащими руками набрала она номер телефона, попросила Марину Сергеевну срочно зайти. «Сейчас будет пялить свои глазищи – любоваться эффектом, произведенным на меня этой дурацкой запиской. Ну как же я не заметила ту приписку?» – досадовала на себя Эмма Эдуардовна. Но молодая учительница, вопреки прогнозам завуча, вошла с опущенной головой.

– Присядьте, Марина Сергеевна, я вас надолго не задержу, – в горле у Эммы Эдуардовны вдруг пересохло. Ну, я могу вас попросить об одном одолжении?

– Да, Эмма Эдуардовна, конечно.

Завуч взглянула на собеседницу. На лице Марины Сергеевны не было и тени торжества. Оно было сосредоточенно-серьезным, а умные глаза смотрели доброжелательно и даже, как ей показалось, сочувственно.

– Не рассказывайте, пожалуйста, никому об этом инциденте. Даже если захочется посудачить на эту тему с коллегами.

– Да что вы? Я и не собиралась ни с кем это обсуждать! – это было сказано так искренне, что Эмма Эдуардовна не могла не поверить.

– Спасибо вам.

И уже другим, привычным тоном, не допускающим возражений, завуч добавила:

– Никакой записки не было! Слышите? Не бы-ло!

Вечером пришлось вызвать Эмме Эдуардовне «неотложку»: подскочило давление. Врач прописал постельный режим. Теперь все время она проводила в размышлениях о случившемся – с утра до вечера в школе верчусь как белка в колесе – и вот тебе, пожалуйста!

– Стало быть, надо уходить, – решила Эмма Эдуардовна. – Надо! Хотя еще год хотелось бы доработать… И зачем я взяла этот проклятый десятый «Б» на свою голову? Передавали этот класс от одного учителя другому – пусть бы и дальше так передавали!..

А бессонной ночью пришло вдруг озарение: «Нет, ни в коем случае нельзя сейчас уходить! Ни в коем случае. Это же поражение! Да еще такое позорное! Я же сама постоянно напоминаю ученикам и учителям: «Человека украшают не только победы, но и признание собственных поражений». М-да… Поучать-то гораздо легче, чем самой следовать такому совету.

В ту ночь Эмме Эдуардовне снился десятый «Б» и Марина Сергеевна: они протягивали к ней руки, улыбались…

А днем и в самом деле они пожаловали к ней все вместе. Солнечным зайчиком запрыгала в душе Эммы Эдуардовны радость: «А ведь они, наверное, и в самом деле не такие плохие, эти десятиклассники. Есть, конечно, юношеский максимализм, нетерпимость и прочее. Но ей ли, опытному педагогу, учителю учителей, злиться? Вот чего мне, пожалуй, не хватало – умения понять, простить, проявить великодушие. Помнится, одна коллега из далекой Сибири на страницах «Учительской газеты» писала, если ученики думают о нас плохо, мы должны не обижаться на них, а понять, что в нас плохо. Своим поведением, своим отношением к ним доказать, что мы гораздо лучше, чем им кажется.

И Марина эта, молодец, сдержала слово. И ребят, видно, она привела. Интересно, как у нее это получилось? Надо бы, пожалуй, почаще ходить к ней на уроки и, может, поучиться кое-чему.

Ульяна БЛЕДНОВА, учительница русского языка и литературы, Барнаул