Ответы на все вопросы

Великая русская литература плохому не научит

За что нам посылаются испытания и что может помочь их преодолеть? По мнению учителя Северского физико-математического лицея Томской области Виктории Куренковой, это великая русская литература, в которой есть ответы на все вопросы. Виктория Александровна уже восемь лет вместе с детьми выпускает культурно-просветительский журнал «Воскресные чтения». Она охотно поделилась с нами опытом поисков ответов на вечные вопросы.

– Все помнят, что затворничество Александра Пушкина в селе Болдино на время холерной эпидемии стало одним из самых плодотворных периодов его творчества, – рассказывает педагог. – Именно тогда был закончен роман «Евгений Онегин», изучаемый в школе и сегодня. На уроках литературы, анализируя авторский идеал личности, мы с учениками пришли к выводу, что это собирательный образ, который предполагает некоторую несчастливость. Образ Евгения Онегина дан в развитии. И свидетельством этому является слово «дорога», которое появляется в романе в связи с переездом героя в деревню для вступления в наследство. Онегин, оказавшись в новом для него пространстве природы, не меняет своих привычек, продолжает суетиться и совершает много ошибок, в то время как природа и уединение должны способствовать самопознанию.

Прошло почти 200 лет, но ничего не изменилось в жизни человека. И сегодня мы переживаем то, что испытывали сам автор и его герои. Как мы проживем ситуацию самоизоляции: с самопознанием или саморазрушением? Все ответы есть у Александра Сергеевича. Евгений Онегин, пройдя череду испытаний общественным мнением, дружбой, любовью, «читал духовными глазами». Авторский идеал личности предполагает некую несчастливость и «самостояние человека». Духовный рост героя происходит в преодолении внутренних врагов – лицемерия, эгоизма. И в конце романа автор говорит: «Весна живит его». Весна как символ возвращения к жизни через духовное возрождение. В этом основная авторская система ценностей Александра Пушкина. И сколько бы жизнь ни испытывала человека, всегда надо находить в себе силы жить с этим дальше. Таков пафос творчества поэта.
Из художественных текстов мы получаем знания о самих себе. Именно поэтому они нам интересны. Педагогу, развивающему в детях коммуникативные компетенции при работе с текстами, предоставляется уникальная возможность через анализ художественных текстов научить детей переживать этот опыт косвенно, не испытав в реальной жизни трудностей, которые выпадают на долю литературных героев. Задача учителя литературы – научить детей не совершать трагических ошибок, безнравственных поступков, которые могут привести даже к гибели. И научить детей читать духовными глазами возможно, если в их картине мира есть место таким скрепам, как духовность и нравственность.

Моя история духовного становления связана с «Литературной газетой», где был опубликован фрагмент рассказа Инны Кабыш «Так говорил Вася Пупкин». К 2010 году моими учащимися уже было написано много исследований на литературную тему. Но возникло желание проанализировать текст, который еще не был исследован критиками. Дети, выступающие на исследовательских конференциях, устали от вопросов экспертов: «А что ты привнес в исследование этого текста?», «А как этот вопрос изучен в критической литературе?» Именно поэтому нами и был выбран рассказ Инны Кабыш. В нем обнаружилось много слов, фраз, цитат, взятых из классической литературы. То, что сегодня называют аллюзией. Привлекла и личность писателя: Инна Кабыш тоже учитель, она все знает про сквозные темы в русской литературе. И если герои рассказа спрашивают: «Что за совет в Филях?», мы понимаем: ничего случайного в тексте нет. Автор знает семантику каждого слова, вкладывает определенные смыслы, которые были понятны моим десятиклассникам, изучившим на тот момент роман Льва Толстого «Война и мир». Через систему деятельности педагога, через задавание смыслопорождающих вопросов «зачем?» и «почему?» мы провели урок. Но урок – это пространство, где невозможно найти ответы на все вопросы. Главное, чтобы ребенок начал искать эти ответы, начал думать. И порой для решения всех проблем урока недостаточно. Поэтому дети и выходят на следующий этап – написание исследования.

Так, одна ученица захотела развернуть текст, «раскодировать» каждое слово. В рассказе удивительно все, даже название «Так говорил Вася Пупкин». Его можно назвать составным. У Ницше есть произведение о сверхчеловеке «Так говорил Заратустра». А вторая часть названия рассказа настолько простая и заземленная, что никак не может соответствовать сверхчеловеку. Примерно как Самсон Вырин из «Станционного смотрителя», где героическое, мощное имя Самсон соседствует с явно зарывающейся куда-нибудь поглубже фамилией. В рассказе Кабыш несовместимость вполне оправданна: один из героев, Павел, вопреки воле родителей не хочет быть «великим». Имя Вася Пупкин нарицательное и используется сегодня для обозначения человека малопримечательного, посредственного. Семантика имени Василий, наоборот, высокая – «царственный», «царь», но дано это имя как сниженное – Вася. Фамилия Пупкин наводит на мысль «пуп земли», возомнивший себя царем и Богом. Таким образом, в названии рассказа прослеживается антитеза – противопоставление сверхчеловека и маленького человека, стремящегося преодолеть свою малость. Автор помогает переосмыслить понятия малости человека и сверхчеловека через проблему самоопределения человека в жизни.

Мы исследовали весь текст, но самое интересное нашли в финале. Это была мысль о том, что сегодня люди отброшены в своем развитии в дохристианскую языческую эпоху. Отрывок рассказа, который был опубликован в «Литературной газете», заканчивается частушкой: «Из-за леса, из-за гор ехал маленький Егор». Имя интерпретируется как земледелец. Надежда на воскрешение была связана с именем главного героя – Павла. Знаком присутствия библейской семантики становится символический смысл этого имени: апостол Павел «обращал в веру христианскую язычников, проповедуя им Благую Весть». Библейская семантика присутствует на двух уровнях: на уровне текста (Павел – маленький) и метатекста: прибаутка (из-за леса, из-за гор…) отправляет нас в мифологическую, дохристианскую языческую эпоху. Уровень метатекста обозначен двойной семантикой: Евангелие (слова Иисуса о Царствии Небесном) – образ ребенка, и семантикой имени Егор – дохристианской, языческой, обозначающей «земледелец». В Евангелии от Матфея читаем: «Ученики приступили к Иисусу и сказали: «Кто больше в Царствии Небесном?» Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете, как дети малые, не войдете в Царствие Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царствии Небесном».

Так в нашей практике появился устойчивый интерес к евангельским текстам. Затем были исследования притч. Высоким оставался и интерес к исследованию произведений современных авторов, поскольку у писателя всегда можно осведомиться: «А вы так думали?»

Последнее исследование моих учеников было связано с романом томского писателя Владимира Костина «Колокол и болото». Это роман о Томске (Потомске) со времен его возникновения и по сей день. Уже в названии романа обозначены два полюса – Добро и Зло. Большой вклад русской литературы в мировую художественную культуру произошел во второй половине XIX века в связи с развитием жанра романа. Жанр произведения Владимира Михайловича – роман, – несмотря на отсутствие целостной композиции, обоснован, потому что дает развернутую модель мира (на уровне художественного пространства и художественного времени) и развернутую модель человека.

Но в романе обнаруживается проблема героя, совершающего поступки. Он должен быть связан и пространством, и хронотопом. Возникает проблема: где взять героя? Его нет. Отсюда на уровне стилистики появляются интересные находки. Это имеет отношение и к композиции, и к тропам, и к образам – символам (образ дома, образ дуба). Автор как бы утверждает: если не можем выразить на уровне людей, выразим на уровне тропов. И старается убедить художественным словом. Он показывает словарь живой эпохи в разные периоды становления Потомска. Важны подробности, использование возможностей классики. Носителями авторских ценностей в романе являются многие герои. Ванда и Алеша – как живущие. Двое ученых – они сибиролюбы. Ученые люди – носители сознательного знания: хватит из Сибири делать колонию. Они интеллигенты не ханжеской линии. Пьют, но хорошие. Исакыч – главное, когда проснулся, изобилие видит и говорит: «Все бы хорошо, но чего-то одного не хватает. Хора нет». То есть братства нет, порядка нет. Слово «хор» – теплое слово, символ порядка. Автор его бред во сне сделал двойным. Жена записывает за ним. Он говорит разные вещи. Не очень умные, однозначные, но и высокие: «Держись, я тебя не брошу». Он пример человеческой стойкости. Он повинен (мы не знаем, есть ли на его руках кровь), но держится. Надо находить в себе силы жить дальше. Старец Федор – образ-символ. Сегодня ценностная система зашаталась. Если не могут помочь живые, пусть помогают мертвые, как бы говорит нам автор. Воскресший старец Федор демонстрирует бескомпромиссное поведение, победу над плотью в эпоху, когда вещи стали руководить человеком.

Начало романа – 1961 год. Эпоха «оттепели», по мнению автора, – замечательное время. Жили плохо, но это было несколько лет веры. В литературе началась вторая волна. Это было время, когда человек человеку друг. Человеку вернули его человеческое лицо. Была вера, надежда, а потом все рухнуло. И в конце романа – надежда на воскрешение. С этой целью автор вокруг старца Федора собирает 12 человек. И снова ассоциация с апостолами. Пафос произведения и драматический, и иронический. Главным героем становится время кольцеобразное, с завихрениями. На смену пришли вещи, которые еще двадцать лет назад казались ненужными. И вдруг они становятся дорогими: родовая и историческая память, идентификация себя, укорененность, семья.

Сохранить сложнее, чем выйти на цивилизацию, которая не различает высокое и низкое. Как сберечь русскую литературу, которая всегда была духовна? Радует, что и сегодня есть писатели, которые следуют этим традициям – вопреки устоявшейся мысли о том, что раньше литература показывала, как человек старается победить грех, а сегодня показывает, как грех победил человека.

И в этом утверждении можно найти ответ на вопрос: «За что нам посылаются испытания?» Мы и сегодня, как у Александра Пушкина в романе «Евгений Онегин»: «Всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух». А может, стоит обратить взоры внутрь себя и покаяться? Тема покаяния сквозная в русской литературе. Любое раскаяние предполагает изменение поведения. Если мы примем эту систему ценностей, возможно, и из этого испытания выйдем обновленными – лучше и чище.

Наталья ЯКОВЛЕВА