На чтение: ≈ 14 мин.В детстве Наталья Платонова мечтала быть балериной, серьезно занималась хореографией, танцевала на сцене Кремлевского дворца и в Колонном зале Дома союзов, ее даже приглашали в ансамбль Игоря Моисеева. Поступала в балетное училище, для чего пришлось «подделать» документы, указав в какой-то справке, что ей не одиннадцать, а всего лишь десять лет. Но у судьбы были свои виды на эту маленькую хрупкую девочку, и сцену она ей уготовила не танцевальную, а драматическую: вот уже 37 лет Наталья Николаевна – актриса московского Российского академического молодежного театра.
– Наталья Николаевна, кого в жизни больше доводилось играть – миленьких принцесс или злых колдуний?
– Так сложилось, что с самого начала играю исключительно добрых и справедливых героинь. Это, видимо, мой «конек». Когда-то в моем репертуаре была Маленькая разбойница, ну так ведь и она тоже в итоге оказывается доброй и справедливой. Дайте подумаю… Нет, что-то ничего отрицательного не припоминаю. Очень много было драматических, остро-социальных, но все равно положительных образов. Конечно, очень хотелось сыграть стерву какую-нибудь яркую. Леди Макбет, например, о которой любая актриса мечтает. Но что поделать – внешность у меня такая «неотрицательная».
– Главное событие сезона в РАМТе – трилогия «Берег утопии» по пьесе британского драматурга Тома Стоппарда. Там у большинства артистов, и у вас в том числе, сразу несколько ролей. Сами не боялись запутаться?
– Ну, мы же старались делать наших героев совсем разными: грим менять, парики, одних костюмов сшито больше тысячи. Это помогает актеру перестраиваться на другой характер. Да и роли очень разные: в первой части я играю мадам Беер, светскую даму, хозяйку салона, во второй – мать Герцена, в третьей – няню его детей. Тут не запутаешься. Меня куда больше волнует, как это все воспринимает публика со стороны. Потому что очень часто, если вовремя не свериться с программкой, могут какие-то недопонимания возникнуть.
– А вам самой спектакль нравится?
– Я попала в этот проект, когда две трети работы были сделаны, подготовительный период остался позади, и уже шли репетиции на сцене. Начиналось все очень сложно: такие персонажи, такие философские диалоги, мало действия, которое дает публике отдохнуть – отвлекает ее, развлекает как-то. Совершенно непривычная драматургия. От фамилий героев – Герцена, Белинского, Бакунина, Чернышевского – люди со стороны, просто интересовавшиеся подробностями, как-то сразу скучнели. Театр жил в страшном напряжении, работа колоссальная, репетиции растянулись на два года. И как мы теперь счастливы, что все получилось. Знаю, что есть зрители, посмотревшие «Берег утопии» уже не один раз. И больше всего, что самое удивительное, их интересуют именно мысли, монологи и диалоги, заложенный в них философский смысл, а вовсе не бытовые какие-то вещи или любовные линии.
Хотя до последнего момента были опасения, как публика все это воспримет, как «переживет» три полноценных спектакля в один день. Наш режиссер Алексей Владимирович Бородин говорил: будем готовы к тому, что люди будут уходить, уже хотя бы потому, что 10 часов в зале – это тяжело. И надо к этому спокойно, с пониманием относиться, не паниковать.
– «Берег утопии» раскрыл вам в ваших же коллегах-артистах нечто новое, чего прежде, общаясь с ними, вы даже и предположить не могли?
– Многие раскрылись. Особенно, конечно, молодежь наша: Аня Ковалева, Даша Семенова, Маша Рыщенкова. Очень нас всех обрадовали и удивили студенты, занятые в массовке, появление которых означает смену сцены. То они крестьяне, то французские революционеры, и хотя, на первый взгляд, работа у них не актерская, а больше техническая – менять декорации – они сумели облечь ее в такую удивительную форму, что засмотришься. Все отмечают, как потрясающе ребята работают.
Ну, а то, что Илья Исаев, играющий Герцена, – замечательный, роскошный артист, так тут я в своем мнении только утвердилась. Спектакль физически очень тяжелый. У меня роли небольшие – и то сложно, а Илюша практически не уходит со сцены. Он в этот день ничего не ест и не пьет. И к финалу – как выжатый лимон.
А вообще, скажу я вам, все артисты у нас прекрасные. Так сложилось, что труппа в детском театре всегда была очень хорошая, а сегодня особенно – такая молодая, такая блестящая. Эти ребята душу греют, примиряют с действительностью, заставляют поверить, что новое поколение – вовсе не пропащее.
– Артистам опытным всегда есть чему научить своих юных собратьев по сцене. А молодежь вас чему-нибудь учит?
– Да, конечно. Легкости и смелости, с которой они относятся к работе. Вот, например, наша молодая актриса Рамиля Искандер. На ее примере учусь тому, как можно очень много работать, все успевать, при этом к любому делу относиться честно, выкладываться на все сто и никогда не жаловаться на усталость. Это хорошо, когда у артиста много работы. Но многие начинают при этом вставать в позу, на всех углах кричать, что у них нет сил, мол, посмотрите, какие мы герои. Таким ребятам всегда хочется сказать: ну не надо, мы все устаем, мы все играли по три спектакля в день и знаем, что это такое. А на Рамилю смотрю и не нарадуюсь: какая же она молодец, каждому бы ее выдержку и терпение.
– Обыкновенным женщинам, наблюдающим за красавицами актрисами по ту сторону рампы, всегда интересно, как вам удается держать себя в форме…
– Приходится следить за собой – что поделать, это часть профессии. Я много танцевала, семь лет занималась балетом, в театре до недавних пор ходила на специальные занятия по сценическому движению. В наших спектаклях всегда было очень много музыки и танцев. Помню, когда играла в «Сказках Маршака», у меня был костюм с «толщинками» на вате, чтобы моя героиня Лягушка выглядела правдоподобно толстой. Через пять минут в таком одеянии пот начинал градом литься – ведь надо было и петь, и танцевать. В таком режиме не особо поправишься. Но тем ни менее мы тут в театре, какие только диеты на себе не перепробовали. Постоянно самыми невообразимыми рецептами похудания обменивались. Но, поверьте мне, диета есть только одна: отказаться от мучного и сладкого и сильно уменьшить порции. Все. Ничего другого пока не придумано. И, конечно, физическая нагрузка.
Чем хороши танцы с ранних лет. Это, как и занятия спортом, – заряд на всю жизнь. Они учат собираться и концентрироваться, легко переключаться и не уставать. Я до сих пор чувствую эту энергию, хотя, казалось бы, возраст велит быть уже куда более плавной и степенной.
– Сын пошел по вашим стопам, стал артистом. Не хотелось поработать с ним на одной сцене, чтобы при этом всегда был «под присмотром»?
– Ваня работает в «Театре Луны» у Сергея Проханова. Когда он закончил учебу и настала пора определяться с труппой, он наравне с другими претендентами принял участие в показах и в нашем театре. Но я тогда никому ни слова не сказала, такой уж я человек – просить не умею. Наверное, если бы случилось самое страшное, и ему бы никуда не удалось устроиться, перешагнула бы через себя, пошла бы на поклон к руководству. К счастью, за него сразу ухватились в «Театре Луны». И оно к лучшему: для матери хорошо, конечно, когда ребенок «под крылом», но при этом прекрасно понимаю, что у сына свой путь, своя жизнь, незачем ему мешать. Он играет там неплохие роли, хотя, как мне кажется, классики ему не хватает, хорошей драмы маловато. Когда все уже было решено, ко мне подошел наш завтруппой: «Наталья Николаевна, большое вам спасибо. Вы единственная, кто мне не позвонил и не стал просить за сына». А в конце августа на сборе труппы и Алексей Владимирович интересовался, как у Вани все сложилось. И это, думаю, естественно. Кому, как не режиссерам понимать, насколько трудно живется артистам. В общем-то мы народ беззащитный, помощь нам нужна. Частенько бывает, что без поддержки рушатся судьбы. И не потому, что актер бесталанный. А просто оттого, что не сложилось, не случилось, не оказался в нужное время в нужном месте, не поддержал никто. Вот у нас в студии курс был просто замечательный, а в театре остались далеко не все. А уж имя себе сделали и вовсе единицы. Моя однокурсница Ира Муравьева – вот у нее, слава Богу, все получилось. На слуху имя Миши Жигалова, сыгравшего отца главной героини в сериале «Не родись красивой» и еще порядка 60 ролей в кино. А остальные – где они? При том, что люди были, как один, одаренные. Просто не вытянули свой лотерейный билет.
– А на гастроли ездить любите? Новые места, новые люди, романтика дороги…
– Наш театр гастролировал не часто. Но однажды у нас ставил спектакль «Долгое, долгое детство» один замечательный башкирский режиссер. И потом мы на целый месяц отправились в Уфу. Думаю, не я одна буду всегда помнить эту поездку. Красивейший город, много экзотики, прекрасная публика необычайно высокой театральной культуры. Возвращались, груженные медом и чак-чаком. Очень тепло нас принимали на Дальнем Востоке – в Комсомольске-на-Амуре и Хабаровске. Только что мы вернулись из Ханты-Мансийска с театрального фестиваля «Чайка», куда возили спектакль «Роман с кокаином». По-настоящему западный город. При этом у них там какой-то коммунизм: превосходные дороги, медицина и образование на высшем уровне, публика воспитанная, приученная к театру: многие руководители предприятий считают своим долгом отправлять своих сотрудников на спектакли. Нам аплодировали после каждой сцены, а в финале – так просто стоя.
Вообще меня радует, что театр снова входит в моду, и к нам снова потянулась молодежь. Все-таки это облагораживает.
– Наталья Николаевна, а как вы относитесь к выражению, что если работа мешает личной жизни, так ну ее тогда, такую работу?
– В жизни нет ничего дороже семьи – это правда. Хотя если все в гармонии – и дело любимое, и люди близкие, значит, вот оно, счастье. Но с возрастом начала понимать: те, кто целиком отдают себя работе, часто упускают нечто куда более важное и ценное. Потому что работу можно найти всегда. А разбитую семью заново не склеишь!
Фото Марины САВИЧЕВОЙ
Выбор читателей
Комментарии