На чтение: ≈ 15 мин.Жила-была девочка – Лена Макарова. Она писала стихи. Многие свои мысли доверяла дневнику. И часто подписывалась так, как называли ее друзья, – Душа. В 17 лет Лена умерла. Мама издала ее книжку, где собрала все детские и юношеские стихотворения, размышления о жизни и смерти, о себе и людях. Елена-Душа словно ожила, и первое, что она “сказала”, глядя на нас с фотографии на обложке: “… Отпускаю мысли так легко по ветру…”
Книга попала мне в руки случайно. Директор одной московской школы-интерната дал мне ее со словами: “Эта девочка несколько месяцев училась у нас. Почитайте”.
И я почитала. Местами подкатывал к горлу ком – там, где говорила с читателями Ленина мама. Порой я сомневалась: этично ли печатать дневниковые записи, адресованные своему внутреннему “я”? А потом наткнулась на одно признание. “Очень, наверное, плохо, что я такая скрытная и все молчу”, – записала говорливая, любящая посмеяться Лена Макарова, душа компании. И это самокритичное замечание, вытащенное на свет уже после ее смерти, приоткрыло завесу непростой работы над собой. Лена была “вещью в себе”, никто не представлял в полной мере, что это был за человек. А ведь и вправду, что мы видим вокруг себя, замечаем ли боль, тоску, одиночество людей – тех, кто рядом с нами? Что мы знаем друг о друге? Неужели надо умереть, чтобы кто-то захотел тебя понять?..
При рождении Лена не отличалась от других детей. Единственной особенностью была лишь тоненькая седая прядка в темных волосиках. И еще. Каждый год, почему-то именно в мае, Лена очень тяжело болела. Болезни были разные, но всегда в тяжелой и неясной форме. Точный диагноз часто установить на удавалось. И свою первую годовщину жизни, и шесть лет, и десять, и последние семнадцать Лена отмечала в больнице. Там она сочинила свое первое стихотворение… Мама Лены Лариса Борисовна Макарова уверена, что на ее дочь сильное воздействие оказали кометы и порожденные ими процессы. Дочь, по ее словам, родилась со сверхчувствительностью к негативному космическому влиянию. Многое она воспринимала не так, как обычные дети. Это был ребенок с тонкой, ранимой душой. В чем она могла найти себя, испытывать счастье и наслаждение?
Василий Жуковский писал Вяземскому: “Поэзия есть добродетель, следовательно, счастие!” Так уж устроен, наверное, мир, что не всем дано тонко чувствовать, видеть невидимое, “производить прекрасное в поэзии” и наслаждаться мигом творчества. Для Лены это было желанным и естественным занятием. Вот строчки из ее стихотворения:
…Одинокий фонарь посреди улицы,
Красивый, печальный.
Кто тебя сюда поставил?
Мне так жалко. Я тоже такая.
Школьные тетрадки в линейку и клетку вмещают в себя “детскую” философию, которую взрослым порой не понять. Ребенок позволял себе “играть” понятиями “пессимизм” и “оптимизм” и додумался свести их воедино: “Оптимист потому оптимист, что он пессимист. Он знает, что все равно не будет хуже, чем он ждет, и потому получается, что он всегда верит в лучшее”.
В жизни человека, даже самого простого и заурядного, есть минуты, когда истина приоткрывается ему. “Мудрость во всех житейских делах, мне кажется… в том, чтобы знать, что нужно делать прежде, а что после”, – записал в дневнике Л.Н.Толстой.
Лена любила литературу, писала развернутые, аналитические сочинения. Они тоже помещены в книге “… Отпускаю мысли так легко по ветру…”. “Люди были озлоблены и не понимали друг друга, и в этом не было ничьей вины”, – пишет она в сочинении на тему “Взаимоотношения людей, связанных бременем войны”. Возможно, именно глубокое осмысление темы войны побудило ее написать отнюдь не детское стихотворение о кровавой бойне. В нем она выразила свое собственное понимание причин хаоса, жестокости современного мира:
Время, время, жуткое время,
Каждый день смерть и кровь,
Племя, племя, кровавое племя
Все разрушает кругом вновь.
Что ни день, казни и траур,
Что ни век, новая власть,
Новая вера, вера страданий,
Каждый напьется
крови всласть…
Она говорит, что человечеству не свернуть с этого пути до тех пор, “пока каждый смертный не впустит боль за других в свою грудь”. “Боже, Боже, дай нам верить, Что это будет когда-нибудь!” “Возлюби ближнего, как самого себя”. Вот истина, которую “своими словами” доносит до нас Лена-Душа, вот что нужно сделать прежде всего остального. Без сострадания душа человека мертва. Лена это поняла раньше многих своих сверстников и даже взрослых! Сегодня человек отгораживается от проблем внешнего мира и проблем других людей – они только портят ему жизнь. Не потому ли в период ломки стереотипов, в “смутное время” середины 90-х годов никому не было дела до душевных переживаний этой школьницы? А между тем девочка очень нуждалась в том, чтобы кто-то разделил или хотя бы понял ее жизненные принципы, подтвердил их правильность, морально поддержал бы ее. Она не хотела прослыть белой вороной, поэтому не афишировала свои взгляды, старалась казаться такой, как все.
Стихотворения Лены Макаровой впервые напечатали в “Вестнике Международного сообщества писательских союзов” в 1998 году. Узнай она об этом, очень бы удивилась: зачем, кому это нужно? Первым разглядел в ней зернышко таланта редактор “Вестника” доктор философских наук Глан Онанян. “Елена, думается, сумела бы сказать свое незаемное слово в традициях русского верлибра, русского самосожжения в поисках правды, но и то, что оставила одаренная и самобытная, бесконечно требовательная к себе девушка, позволяет заключить о метеорной вспышке таланта “в кругу расчисленных светил”. Вспыхнула звездочка и погасла…”, – так представляет дебютантку (посмертно) издатель.
А когда открылась Лена своим учителям и открылась ли? Я попыталась понять это в школе, где прошли десять лет ее жизни.
“Когда мне сказали, что Лена больна, я поразилась, потому что активность у нее была даже больше, чем надо”, – сказала учительница биологии. “Напишите, что была она целеустремленная, лжи не любила”, – попросила ее первая учительница.
Отзывы о Лене были очень хорошие, светлые и добрые. Педагоги, несмотря на то, что после выпуска ее класса прошло уже достаточно много времени, помнили о бывшей своей ученице. Все жалели о смерти девочки и восхищались ею. И Лена, надо сказать, любила свою школу. Когда рядом с ее домом начали открывать новые учебные заведения, с экономическими классами (а она хотела получить образование именно по этому направлению), и мама предложила ей перевестись туда, наотрез отказалась. Говорила: “Как же так: я пойду в другую школу, а Ольга Константиновна (классная руководительница.- Авт.) останется?”.
Но почему же в стихах и раздумьях Лены такая тоска и безысходность, а мать умершей девочки обходит “родную” школу стороной и даже никого из учителей не известила о смерти ребенка? А ведь это случилось через несколько месяцев после получения аттестата! И появившуюся книгу о дочери понесла совсем в другую школу…
Мне удалось поговорить с классной руководительницей Лены Макаровой. Ольга Константиновна сейчас на пенсии. Мне показалось, что живет в душе учительницы приглушенное чувство вины перед Леной. “Я не оправдала ее надежды”, – призналась.
– В 9-м классе ребята поехали в трудовой лагерь без меня. После этого Лена приходила ко мне домой, как будто ждала чего-то. Вместе с другими детьми уговаривала меня, чтобы мы поехали на Кавказ, в Крым. Я им объясняла, что это далеко, небезопасно, в моем возрасте тяжело, хоть я и участвовала в первенстве Москвы по туризму. В 10-м классе я свозила их в Финляндию, но Лена не смогла поехать, потому что надо было заплатить 120 долларов, которых в семье не было… Я почувствовала холодок с ее стороны. Лена была хорошим ребенком, но сложным в общении. Надо было соответствовать ее уровню, требованиям, которые она предъявляла к себе и людям…
Ольга Константиновна рассказала, что в том выпуске было две смерти.
В 9-м классе умер Сережа. У мальчика была какая-то опухоль в груди возле сердца. Однажды он ехал в метро с одноклассником. На станции “Войковская” ему стало плохо, он упал, потеряв сознание. В больнице Сережа умер, не приходя в себя. Лена принимала самое деятельное участие в подготовке похорон, “не по-детски помогала”: ходила к Сережиной маме, успокаивала, поддерживала ее. Девушка, по словам педагога, имела на это право: “она не по годам была взрослой”, “умела прощать и терпеть”. А потом несчастье случилось с самой Леной. Когда ей стало плохо, она изо всех сил “цеплялась за жизнь”. “Ее мужеству мог позавидовать взрослый…”, – Ольга Константиновна осеклась.
Я ощутила недоговоренность в ее рассказе. Лена, конечно же, не потому “обиделась” на учительницу, что та не поехала с классом в трудовой лагерь и отказала в поездке на Кавказ.
…Прощание с Сережей устроили в школе – так захотела его мама. Она посчитала, что это будет правильно, ведь здесь он проводил большую часть жизни. Гроб поставили во дворе, дети и учителя подходили прощаться. И все – молча. Потом его увезли… Сережа учился плохо, не блистал талантами, но он – ребенок, ученик этой школы. Неужели нельзя было хоть одно доброе слово сказать о нем?! Вот это Лена приняла очень близко к сердцу. А… может быть, это мелочи? Так, школьные будни?
– Лена и ее сверстники жили в двух абсолютно разных мирах, – сказала мне при встрече мама Лариса Макарова. Она их веселила, жила их интересами, но как бы за дверью, в свой мир никого не впускала. Она считала, что ее все равно не поймут. Нынешнее поколение задумываться хочет меньше всего. Лучше, чтобы за него думали, а ведь это, как мне кажется, самое сложное. Размышления требуют неспешности, взвешенности. Это же постоянная работа души! Мне кажется, Лена знала, что никто не захочет думать вместе с ней.
“Школьный учитель, безусловно, получает слишком мало в качестве няни, но слишком много в качестве учителя” – вычитала я в одной книге. Действительно, педагог сегодня – это не тот, кто водит детей за руку в школу и обратно. За столетия семантика этого слова так сильно изменилась, что из констатации рабской обязанности мы получили высоконравственное понятие о преемственности знаний и опыта, наставничестве, духовном родстве. Учитель – это тот, кто понимает ученика, думает сместе с ним, кто вносит его боль в свою душу… Увы, для кого-то педагогическая деятельность все еще остается на уровне руководителя. Но если не педагог, то кто же войдет во внутренний мир ребенка и поможет ему адаптироваться во внешнем?
* * *
Каждый по-своему увековечивает память о своих близких. В основном, мраморными надгробьями. Бывает, строят часовни. Лариса Макарова решила, что память о дочери лучше увековечить книгой о ней. Мать, не имевшая ста долларов, чтобы оплатить поездку ребенка с классом за границу, на свои деньги в течение нескольких лет издавала книгу. Ощущение выполненного долга дает матери силы. Она уверена, что мысли, которые Лена так “легко отпустила по ветру”, осядут в благодатной почве и дадут всходы. Что их кто-то услышит.
Ирина Каминская
Выбор читателей
Комментарии