Открытки и магнитики

Популярные отечественные писатели приступили к выпуску сопутствующих товаров и сувенирной продукции, то есть разного рода приложений и дополнений к своим художественным текстам. Форматы используются разные. Борис Акунин пишет серию повестей и романов, прилагаемую к его многотомной «Истории Российского государства». Антиутопия Дмитрия Глуховского «Метро 2033» обросла видеоиграми. Алексей Иванов издал книгу своих диалогов с читателями. Юным поклонникам «Зверского детектива» Анны Старобинец предлагаются игрушки.

Владимир Сорокин дополнил уже существующие произведения, собрав в отдельную книгу придуманные им пословицы и поговорки, которые, по мысли автора и издателей, соответствуют тому миру, к которому принадлежит «фантастическая и в то же время такая узнаваемая реальность «Метели» и «Теллурии». «Русские народные пословицы и поговорки» представляют интерес с еще одной стороны: на сегодняшний день это единственная неудачная книга автора.

Во-первых, введение в оборот категории «мир Сорокина», который на глазах начинает прирастать коммерческими продуктами, переводит произведения писателя в разряд аттракционов, где они теряются среди миров поттерианы, «Звездных войн», «Вселенной Марвел» и даже такой мелочи, как мир «ночных и дневных дозоров». Кроме того что для Диснейленда «Метели» и «Теллурии» не хватает масштаба, сорокинские романы и повести в этом антураже падают в цене, приобретая несвойственную им прежде попсовость. К слову, то же самое происходит и с «Историей Российского государства» Бориса Акунина: простые и не всегда удачные повести-иллюстрации из сувенирной лавки тянут ее вниз.

Чего ждет от Владимира Сорокина его преданный читатель? Того, что писатель с привычным хладнокровием осветит все самые темные закоулки нашего коллективного подсознания. Вытащит содержимое на свет, вытряхнет, вывернет наизнанку и явит миру картину тотального насилия, внутри которой мы все живем. Или возьмет, условно выражаясь, пословично-поговорочный дискурс и разломает его, как разломал когда-то соцреализм в романе «Тридцатая любовь Марины». Но не происходит ни того ни другого. Большая часть поговорок абсурдна по содержанию. Но сам этот абсурд преимущественно не смешон и не мрачен. Он кажется пустым. Возможно, разрастание абсурдной пустоты должно произвести какой-то пугающий эффект, но на деле читателю становится попросту скучно.

Автор вроде бы старается быть разно­образным. Многие поговорки больше напоминают загадки. В некоторых случаях автор предлагает разгадки, которые либо опрокидывают содержание в бессмыслицу, либо обнажают и усиливают ее: «Авось, да недавось! (Вековуха)», «День авоськался, ночь небоськался (невдаль)», «Лег на полок, да и стал заволок (хлопарек)».

Сочиняя поговорки, автор использует несколько приемов. В некоторых случаях берется известная поговорка и ключевое слово в ней меняется на противоположное по значению: «Авось прямая вывезет». При этом иногда демонстрируется абсурдность изначальной версии: «Пришла беда – запирай ворота!» В других ключевые слова меняются таким образом, что создается сниженный вариант, который как будто реконструирует вариант первоначальный: «На авось надейся, а ж… береги». Потом обыгрывается и он: «На Бога надейся, да ногу подволакивай».

Поговорки группируются в алфавитном порядке по ключевым словам. С каждым из таких слов строится одна и та же поговорка: «Аноха Анохе – рознь», «Беда беде – рознь», «Бог Богу – рознь», «Дурак дураку – рознь»… В книге используется несколько способов достижения кумулятивного эффекта: «Был сюртук у Анохи, да украли блохи», «Была рубаха у Анохи, да украли блохи», «Была шапка у Анохи, да украли блохи», «Были штаны у Анохи, да украли блохи», «Были лапти у Анохи, да украли блохи», «Были у Анохи карманы, да украли тараканы»… Или: «Пляши так, чтобы заколдобило», «Пляши так, чтобы расколдобило». «Молись Богу, проси подмогу», «Молись Богу на долгую дорогу», «Молись Богу, усмиряй тревогу», а потом концентрированный сладкий елей разбавляется щепоткой перца: «Молись Богу, береги ногу». Здесь как будто бы намечается деконструкция, но только намечается. Кое-где погромыхивает привычный нам Сорокин: «На голод надейся, а сам не плошай! (Заимщик)», «И песнь твоя печальная, и сама ты дура (глупая невеста)». Некоторые поговорки сочетают внутри себя низовой элемент с благостностью (примеры приводить не буду). Иногда мелькают нарочитые аллитерации: «Верь в Богово, а не в чертово логово», «Бог лежебок не пускает на порог»… Читатель то и дело слышит короткие щелчки, но нигде не происходит настоящего взрыва. В отличие от всех прочих книг Владимира Сорокина эта книга, увы, не бомба.

Коль скоро заявлено, что пословицы и поговорки плоть от плоти мира «Метели» и «Теллурии», можно попробовать их туда встроить. Но, как ни странно, получается при этом в основном что-то совсем нескладное. Конечно, в повести «День опричника» можно найти место для «плаха с топором дружит, царю служит», а в повести «Метель» – для неприличной пословицы со словами «мороз» и «метелица». Можно, но не нужно.

Чтобы читателю захотелось искать анонсированную внутреннюю логику в построении книги, считывать подтекст, восстанавливать связи между этой книгой и другими произведениями автора, сами пословицы и поговорки должны, что называется, цеплять. А они, увы, не цепляют.

Изготовление сувениров – новая для наших писателей стезя, и пока еще ощущается отсутствие опыта. Успешны на этом поприще пока только Дмитрий Глуховский (один коммерческий продукт дополняет другой коммерческий продукт) и Анна Старобинец (детскую книжку сопровождают детские игрушки). А вот смешение индпошива с ширпотребом только дезориентирует аудиторию.

Владимир Сорокин. Русские народные пословицы и поговорки. – М. : Corpus (АСТ), 2020.