Отец учил меня ремнем. Алексей ВАНИН

Знаменитый «шукшинский» актер в молодости выбирал далекие от искусства учебные заведения, ВГИКу и ГИТИСу предпочитая Институт физкультуры и Школу машинистов электровозов. Он – чемпион Москвы по греко-римской борьбе, неоднократный призер чемпионатов СССР и многих зарубежных соревнований, с 1962 года работал тренером спортивного общества «Локомотив», параллельно снимаясь в кино. В биографии актера-спортсмена роли в таких громких фильмах, как «Чемпион мира», «Ваш сын и брат», «Джентльмены удачи», «Калина красная», «Афоня», «Они сражались за Родину», «Гардемарины, вперед», «Любить по-русски-2». В честь заслуженного артиста России Алексея Ванина в подмосковной Щербинке регулярно проходит «Всероссийский юношеский турнир по греко-римской борьбе на призы Алексея Ванина».

– Алексей Захарович, ваша биография похожа на историю вашего первого героя из фильма 1954 года «Чемпион мира» – деревенский кузнец Илья Громов стал непобедимым спортсменом-борцом…

– Сценаристы фильма приходили ко мне на соревнования, подробно обо всем расспрашивали. Но Илья Громов – образ собирательный. На роль пробовались 33 претендента. Я попал в первую тройку. Два других парня были неплохими актерами, но когда их раздели, разочарованию худсовета не было предела. Ведь у борца тело должно быть, как у Геракла. Вот я, например, не могу смотреть последний телесериал про Тарзана. На крупных планах режиссеру еще кое-как удается обмануть зрителя, создавая иллюзию внушительной фигуры актера, но на общих планах видно, что комплекция у него более чем скромная. Люди старшего поколения хорошо помнят Тарзана в фильмах 1930-1940-х годов в исполнении американского актера Джонни Вайсмюллера, пятикратного олимпийского чемпиона по плаванию. В сравнении с ним телевизионный Тарзан кажется всего лишь Тарзаненком.

Точно могу сказать, что Шукшин написал «под меня» роль циркового борца для своего фильма «Ваш сын и брат». Помните, там мой герой приезжает в свою деревню, а его отец, которого сыграл Всеволод Санаев, устраивает сыну взбучку: «Как тебе не стыдно ходить перед народом голым и силушку показывать. Был бы жив дед, он бы тебе задал жару».

– Вы, очевидно, уже с юных лет отличались недюжинной силой?

– Каждый день мать с восходом солнца уходила работать в поле, меня оставляла в доме за старшего. А я, бывало, так увлекусь, качая деревянные люльки младших брата и сестры, что бедные дети оттуда повылетают. Какая нянька может быть из пятилетнего пацана?! Я хулиганил в детстве, бороться любил. Вот на стене висит картина, на которой я нарисовал свой поселок на Алтае. Эту церковь ломали в тридцатые годы на моих глазах. А в этот мелководный родник я прыгал с вон той высоченной березы. Однажды это увидела проходившая мимо моя бабушка. От страха она упала в обморок. Мне тогда здорово досталось от отца. Он считал, что экзекуцию нужно растянуть по времени. Схватил меня за рукав и водил по всем комнатам якобы в поисках ремня, хотя сам хорошо знал, где он находится. А мне хочется, чтобы все поскорее кончилось, я бы поплакал и забыл. И я кричу в отчаянии: «Да вон же, папашка, вон ремень-то где висит!»

– В каких войсках служили в Великую Отечественную?

– На фронте я оказался в 1942 году, когда мне не было и 18. Сначала попал в пехоту, затем служил в дивизионной разведке, где не раз ходил «на ту сторону» за «языком». Всего навидался и страшного, и смешного. Забавный случай приключился в Польше, где однажды на рассвете я пошел за яблоками в сад, который находился на нейтральной полосе. Залез на яблоню и вдруг слышу, на соседнем дереве кто-то копошится. Сначала подумал – садовник, присмотрелся – елки зеленые – фриц сидит. Тоже, значит, яблочками хотел полакомиться. Мы оба сначала испугались, потом он мне погрозил пальцем, а я ему в ответ показал кулак. Затем как по команде слезли на землю и разбежались в разные стороны. Жить-то хочется всем. Разве он виноват, что его послали на войну. И вообще убить человека, если это не в бою, очень непросто.

– Простите, Анатолий, у вас, кажется, украинская фамилия…

– Да, я родом из Херсонской области. «Казала мені мати, як буде тобі погано, приїзди ж, синочку, додому». Люблю украинские песни. Мой отец их много знал. Он в гражданскую на Украине гонялся за батькой Махно. А в Херсоне я по молодости сидел в тюрьме. После войны время было шальное… Кстати, на съемках «Калины красной» я Шукшину кое-что подсказывал. Он-то никогда с уголовным миром не общался и о многих вещах даже не подозревал.

– Вот почему ваш «завязавший» герой из фильма «Джентльмены удачи» так убедительно спускает с лестницы сунувшегося к нему домой уголовника в исполнении Евгения Леонова?

– Больше всего в жизни я не терплю хамства. Когда после войны два года работал шахтером в Киселевске Кемеровской области, приходилось часто драться. Если кто-то меня крыл матом (а у многих шахтеров это едва ли не основной язык общения), то я такого наглеца сразу «вырубал» одним-двумя ударами. Парнем я был горячим. Дошло до того, что достал себе пистолет «ТТ». Не знаю, чем бы это закончилось, если бы «ствол» не нашел отец. Он привез меня на тракторе в укромное место у речки, разобрал на моих глазах «ТТ» на части, и расшвырял в разные стороны в воду. «Если драки тебе еще с рук сходят, – сказал он мне, – то с этой штукой ты точно вляпаешься».

– А как вы с Шукшиным познакомились?

– Это случилось в 1958 году на съемках фильма «Золотой эшелон». Там по сюжету во время гражданской войны белогвардейцы везли золото через Сибирь в Японию, где, кстати, оно до сих пор так и лежит в японских банках. Я играл казака, который вместе с другими белыми охраняет эшелон от красных. Шукшин играл белогвардейского офицера. В перерыве все вышли из павильона во двор покурить, потравить байки. Шукшин сел особняком и стал что-то записывать в тетрадку. Вдруг остановил на мне взгляд и спросил: «Парень, а ты откуда родом?» Я ему полушутя вроде как рядовой рапортует офицеру: «Алтайский край, Ребрихинский район, поселок Благовещенский». Он прячет тетрадку за голенище сапога, поднимается и идет на меня коршуном. А я к тому времени уже был в сборной Союза по борьбе, и думаю себе, не в том весе ты, парень, чтобы со мною драться, сейчас ты улетишь. Но он просто меня обнял как земляка. С этого момента началась наша дружба.

– Шукшин-режиссер легко работал на съемочной площадке?

– Когда режиссер знает, чего он хочет, то и группа это чувствует, и все идет нормально. А Шукшин всегда знал заранее, что у него получится на экране. Как-то вначале я спросил у него: «Вась, может, мне попробовать играть по системе Станиславского?» На что он ответил: «Ну их на хрен, эти системы. Играть нужно в водевиле или когда бабе морочишь голову, будто был на партсобрании. В кино надо просто жить». И Шукшин действительно никому не позволял «играть», любыми способами добиваясь естественного существования актера в кадре. Если кто не понимал на словах, он сам показывал как надо.

На съемках фильма «Ваш сын и брат» случилось небольшое ЧП. У Шукшина брали интервью два корреспондента из какого-то местного алтайского издания, и вечером они вместе выпивали. Я в тот день куда-то отъезжал. На следующее утро гляжу, Вася ходит с фингалом под глазом. Спрашиваю, что случилось? Он отвечает, что разговор у них вчера зашел о писателях и литературе. «Я им доказываю одно, – рассказывает Шукшин, – а они мне твердят другое, ну и подрались. Одному-то я врезал, а вот за другим не углядел…»

– Почему в киноповести «Калина красная» совсем другой финал, чем в фильме?

– Мой герой, брат Любы Байкаловой, давит на самосвале легковушку с убившими Егора уголовниками не на проселочной дороге (как в повести), а на пристани. Это несущественные изменения. Худсовет вообще требовал эту часть убрать, дескать, воспеваем самосуд. Но директор «Мосфильма» Сизов ее отстоял. Автомобильную аварию на открытой местности должны были «делать» с помощью комбинированных съемок, а Шукшин хотел добиться как можно большей достоверности. Поэтому он так ухватился за идею съемок у паромной переправы.

Сначала Вася мне не разрешил самому вести машину, хотя я имел на это право как заслуженный мастер спорта. За руль посадили каскадера-автогонщика. Но у него самосвал затонул не так, как это было рассчитано для трех снимавших сцену кинокамер. К тому же сам водитель выпрыгнул из машины не в том месте, где ему постелили солому, и попал в больницу с выбитой коленной чашечкой. Шукшин сильно переживал. Но через неделю я его все-таки уговорил снимать меня. С кабины самосвала убрали лобовое стекло, сняли не попадающую в кадр левую дверь и заменили всплывающие под водой поролоновые сиденья на деревянные. И все получилось с первого раза. Честно говоря, второй дубль я бы уже не потянул – нервы были на пределе.

Знаю, что у «Калины» был рекордно хороший прокат, но нам заплатили только первоначальные ставки. Теперь уже так не работают. Молодежь сейчас сразу ставит условие: буду сниматься только за такую-то сумму. А нам, пожилым, по-прежнему как-то неловко качать права…

– В «Калине красной» вам было уже 50 лет. Глядя на экран, этого никак не скажешь. У вас есть какой-то особый режим жизни?

– Особого режима нет. Одно время меня донимали гастриты, так я жене поставил железное условие: завтрак, обед и ужин – в строго определенное время. А самое главное – всегда надо быть умеренным в еде и питье. Кстати, даже на фронте «наркомовские» сто грамм я выменивал на сахар. И еще думаю, в моем случае большую роль играют сибирские гены. Мой дед, кузнец, прожил сто лет. Здоровый был мужик. У меня вот рука большая, а у него была такая могучая, как лапа у медведя. Бабушка скончалась через неделю после своего столетнего юбилея. И что интересно, зрение у них до последнего оставалось хорошим, и зубы сохранились. Вот и у меня на девятом десятке все зубы свои, и даже ни одной пломбы нет. Гены! Но для счастья еще очень нужно любимое дело. Если бы я сейчас снимался в кино на полную катушку, а не от случая к случаю, пусть даже уставал, то был бы удовлетворен. Душа была бы спокойной.

Фото автора