Отцы и дети: кто кого?

В начале февраля в Нижнем случилось чрезвычайное происшествие, к счастью, с хорошим финалом. Ближе к вечеру буднего дня в местном сегменте соцсетей появилась ориентировка на 15‑летнего мальчика, ученика одного из центральных образовательных учреждений так называемого повышенного статуса, который утром, как обычно, вышел из дома, но на занятиях не появился и домой в обычное время не вернулся. Первым забил тревогу брат, который вовремя пришел на урок и не дозвонился близнецу на мобильный. Вечером к поискам подключились все знакомые и друзья семьи, одноклассники, педагоги, родители других учащихся.

Мальчик, которого искали, не относился к группе риска. Семья тоже считалась благополучной, поэтому таинственное исчезновение подростка многие нижегородцы приняли близко к сердцу. Надо ли говорить, что позже, почти ночью, люди едва не плакали от радости, узнав, что мальчик жив-здоров и с ним все в порядке.

История не заслуживала бы внимания, если бы не одно обстоятельство. Все, кто переживал за подростка и его родителей, выдохнув с облегчением, задавали друг другу один и тот же вопрос: где был мальчик целый день? Почему не пришел в школу и пропал с радаров на полсуток? Ответы на эти вопросы заслуживают и внимания, и обсуждения.

Сразу оговорюсь, что я не хочу искать виноватых. Пострадавшими можно считать всех, а самое большее сочувствие в этой истории вызывает, конечно же, мама. Не дай бог никому пережить то, что она пережила в эти несколько часов. Хорошо, что мальчика быстро обнаружили. По указанию знакомой семье женщины, которая позиционирует себя как экстрасенс, пропавшего нашли в том самом месте, где он находился.

…Завязка истории произошла накануне вечером. Папа увидел в дневнике сына не очень хорошие отметки по математике и не смог сдержать своих эмоций. Негативных, само собой. Причины для их выплеска, конечно же, понятны. Братьев, которые подавали большие надежды и учились вплоть до 6‑го класса на «отлично», перевели в математическую школу, одну из лучших в городе. Чтобы попасть туда, нужно было пройти отбор – выдержать вступительные экзамены, к которым даже самым способным детям требуется подготовка. Мальчикам нравилась их прежняя школа, но у родителей были свои представления о целесообразном. Переход в другую, более престижную школу даром не прошел – за последние два с половиной года пятерки в четвертях стали редкостью, один из мальчиков плавно съехал к тройкам, случались иногда и двойки… Ну как родителям не переживать? Как сохранить в общении спокойный и доброжелательный тон?

Итак, накануне случился семейный разбор полетов. А утром братья вышли из дома, чтобы ехать в школу. Один под каким-то предлогом отстал, затем сел в другой автобус и отправился в родные пенаты – туда, где семья жила раньше и где мальчик, по всей видимости, был счастлив. Трудно сказать, было ли решение отомстить папе за перенесенную боль и обиду продуманным. Очень возможно, что мысль поехать не в школу, а вернуться в счастливое прошлое пришла в голову подростка спонтанно.

Глупо заниматься домыслами, но факты свидетельствуют о твердом намерении сделать больно родителям, дать им понять, что они натворили. За 12 часов мальчик ни разу не включил телефон, не сообщил, что с ним все в порядке, никому из близких.

Где он был? Конечно, не на улице. Зимой долго не погуляешь. Но есть место, где всегда тепло и где можно провести много времени без всяких проблем. В микрорайоне, где раньше жила семья, таким местом служит большой физкультурно-оздоровительный комплекс с огромным холлом, множеством спортивных залов, бассейном и крытым катком. Вот там-то и провел весь день бунтующий против родительского деспотизма отрок. И ни разу рука его не дрогнула, не потянулась к телефону, чтобы успокоить маму…

Подростковая жестокость не знает границ, к огромному сожалению. Нас уже не удивляют сообщения о фактах жестокого отношения подростков к животным, сверстникам, учителям, к посторонним людям. Но жестокость к родным, к любящим родителям – это за гранью.

Конечно, папа отчасти виноват: накануне он, видимо, не сдержался и перегнул палку. Возможно, это было не в первый раз и стало для сына последней каплей. Психика подростка неустойчива, душа ранима. Нужно быть бережнее и осторожнее, как правило, об этом помнят мамы, даже в минуты праведного гнева они успевают проконтролировать себя, проявить милосердие и понимание. Но папы чаще всего опираются на личный опыт: «Меня в свое время родители еще не так ругали и наказывали, и ничего. Зато сделали из меня не лоботряса, а настоящего мужчину», – этот аргумент многим отцам кажется железным, убедительным. Скидку на изменившиеся ценности, на совершенно другое время большинство не делают, и в этом главная ошибка. Арифметика кажется простой и прозрачной, как в бухгалтерии: кредит и дебет должны сойтись. Раз я вложил в детей столько сил и средств, значит, имею право получить отдачу в виде ответной любви и привязанности, публичных успехов и хороших отметок.

А в жизни все сложнее оказывается, не так линейно. Родителям самим нужны постоянная психологическая поддержка, консультации специалистов, потому что сами они чаще всего не знают, как правильно действовать в трудных случаях. Интуиция развита далеко не у всех, врожденными педагогическими способностями одарены единицы. Энергию большинства родителей, их горячее желание корректировать поведение детей нужно постоянно направлять и сдерживать. Об этом говорилось еще три года назад, когда принималась программа психолого-педагогической консультативной помощи семье и детям. В теории она была разработана вроде бы неплохо, но на практике (во всяком случае в Нижегородской области) вылилась в очередной пшик, распил средств и огромную стопку бумажных и электронных отчетов. Ну разве можно реально помочь семье, три раза бесплатно (очно или дистанционно в течение 45 минут) проконсультировав маму или папу? Даже не три раза, а два. Потому что время первой так называемой консультации тратится на диагностику и постановку проблемы. Родители на первой встрече успевают лишь крат­ко объяснить, что именно их тревожит в поведении ребенка, и порассуждать вместе с психологом, с чем это может быть связано. То есть первая беседа – это в лучшем случае ответ на вопрос «Кто виноват?». А на вопрос «Что делать?» ответ и рекомендации даются на последующих двух консультациях. Но это если повезет. Нередко вторую консультацию проводит другой специалист, которому все приходится рассказывать заново.

Почему другой, не тот же самый, вы спросите? Потому что первый психолог ко времени второй консультации (на нее нужно записываться заранее) успевает уволиться. Текучка среди психологов очень большая, а связано это, скорее всего, с особыми условиями труда и – что вероятнее всего – оплаты. Деньги за бесплатные консультации получает организация, выигравшая конкурс (это могут быть как государственные, так и негосударственные центры дополнительного образования), и руководство тратит их так, как удобно для отчетности. Грустно, но речь никогда не идет о конечном результате, никто не фиксирует, решена проблема или нет. Эффективность психолого-педагогической помощи никак не отслеживается, отчитывается организация, получающая грант, лишь за проведенные консультации. Не качество интересует проверяющие органы, а количество.

Любой психолог понимает: за две-три встречи в трудных случаях помочь невозможно. Какой выход специалист предлагает обеспокоенным родителям? Единственный, о котором знает: «Приходите ко мне на платные консультации». И сразу же оговаривается, что нужно посетить не менее 10 консультаций, а лучше ходить к психологу и ребенку и родителю в течение нескольких месяцев постоянно.

Ценник у практикующих психологов такой, что пользоваться услугами могут лишь граждане с доходом выше среднего, то есть ничтожный процент родителей. А проблем больше, как правило, именно в тех семьях, где взрослые постоянно испытывают стресс от нехватки денег на самое необходимое и от безвыходности выливают негатив на самых близких и беззащитных. Вот и получается замкнутый круг: помощь нужна именно тем, кто не имеет к ней доступа.

На мой взгляд, государство лишь на словах обеспокоено этой проблемой. Программа помощи в рамках нацпроекта вроде бы приоткрыла дверцу возможностей, но сделала это так, что воспользоваться помощью практически невозможно. Похоже на то, как больного человека заманивают на бесплатную диагностику в коммерческий центр здоровья: «Мы вам скажем, как много у вас проблем, но деньги на лечение добывайте сами. Можете взять кредит».

Вы скажете, что во всем мире услуги психолога стоят дорого и все равно пользуются спросом. Да, люди обращаются к психологам, и это нормально. Но с нашим уровнем доходов психолог еще долго будет считаться непозволительной роскошью для большинства семей с детьми.

Что же еще, кроме существующей и (надо честно признать) плохо организованной системы помощи семьям с детьми, можно сделать, чтобы подростки не срывались в жестокость к себе и другим?

Самое первое и не требующее особых затрат – понизить градус агрессии в СМИ. Для этого необходимо заблокировать (изгнать с каналов) пропагандистов, постоянно ведущих речь о войне и врагах.
Они получают огромное жалованье из бюджета, то есть разжигают ненависть за наши с вами деньги. Можно также контролировать Интернет и телевизионное вещание, особенно в дневное время. В стране есть ресурсы, позволяющие отслеживать все, что вредит психологическому здоровью. Пусть эти ресурсы работают не во вред, а на благо подрастающего поколения.

И конечно, я в этом убеждена: нужна смена официальной риторики. Меньше разговоров о войне, больше о созидании, добрых делах, мире и радости! Тогда и желания причинять боль близкому и далекому будет меньше.

Вера КОСТРОВА, Нижний Новгород