На чтение: ≈ 12 мин.С членом-корреспондентом Российской академии образования, доктором педагогических наук, профессором Анатолием МУДРИКОМ беседует наш корреспондент Ольга Мариничева.
– Я недавно поняла: новое знание, новые отрасли в науке появляются не просто из-за стремления человека к новизне, а в силу нужды. В чем, по-твоему (мы давно знакомы и потому – «на ты». – О.М.), была необходимость возникновения социальной педагогики?
– Ты совершенно правильно ставишь вопрос: эта отрасль знаний появилась как ответ на жизненную необходимость. Само словосочетание «социальная педагогика» возникло в Европе во второй трети XIX века, а в его конце в Германии вышла книга Пауля Наторпа с этим названием. Что же привело к ее зарождению? Это прежде всего «обвальная» урбанизация, появление массы новоиспеченных горожан, у которых прервалась традиционная сельская жизнь, кардинально поменялись род занятий и образ жизни. Семья дестабилизировалась, всплеск антисоциального, противоправного поведения детей захлестнул Западную Европу и Америку. Классическая педагогика не была готова к этому жизненному вызову, церковь – тоже, тем паче, что шли процессы секуляризации церкви, «расцерковления» общественной жизни под влиянием просветительства. Власть церкви падала, да и сама она не осознавала возникшие новые жизненные реалии. В католичестве социальную доктрину церкви как ответ на эти реалии сформулировал папа Лев XIV в конце XIX века, в православии подобная доктрина появилась лишь пару лет назад. Протестанты обошлись без доктрины, но именно они как раз в социальной сфере ушли на много шагов вперед по сравнению с другими христианскими конфессиями.
И вот тогда в педагогике оформляется научная и практическая отрасль, призванная приспособить людей к новому способу жизни не только через школу, но и через открытый социум. Пауль Наторп утверждал, что социальная педагогика должна выявлять и интегрировать все воспитывающие силы общества в целях повышения культурного уровня народа.
– А что происходит в России?
– В нашей стране мощный спрос на аналогичную педагогику был вызван разрухой после войны и революции начала XX века, массовой беспризорностью, бродяжничеством детей. Взлет социальной педагогики приходится на 20-е годы. Потом – резкое исчезновение. Социальная педагогика стала не нужна – ее заменил НКВД.
Новое рождение социальной педагогики в нашей стране началось с середины 70-х годов, в форме педагогической работы по месту жительства ребят. Этот этап связан с именами Валентины Бочаровой и Михаила Плоткина – ученых, сотрудников Академии педагогических наук. Они дали осмысление и организационные методики такой работы, посвятили ей свои диссертации. Они инициируют создание воспитательных комплексов в селах и в городах. А в тогдашнем Свердловске начинается создание СПК – социально-педагогических комплексов. Теоретико-методическое оснащение СПК дают ученые Владимир Семенов и Людмила Новикова.
– Опять же, почему все это происходит именно в середине 70-х гг.? В чем необходимость?
– Во-первых, в обществе начинаются глубинные процессы, делающие неизбежной перестройку, которая уже не за горами. А во-вторых, нас настигают те же явления, что почти сто лет тому назад вызывали к жизни социальную педагогику на Западе: урбанизация, массовое появление горожан в первом поколении («лимита»), семья начинает шататься, тоталитарные скрепы уже ослабли, и как следствие – массовое пьянство, алкоголизм, рост преступности, в том числе несовершеннолетних, мощный всплеск преступности в Тольятти, прежде всего молодежной… Нас в АПН завалили запросами: дайте ваши рекомендации для ЦК КПСС, для Верховного Совета, для правительства и т.п. по профилактике молодежной преступности…
Социальная педагогика родилась как ответ на всю эту ситуацию в целом. Ведь школа с ней не справлялась.
То, что делали Бочарова и Плоткин в Москве, Семенов в Свердловске, стало очень востребованным в общесоюзном масштабе. Свердловский опыт создания СПК развивался благодаря партийному уровню руководства ими. Ельцин в те годы возглавлял обком партии. Во главе советов СПК стояли партийные функционеры. Они попросту выстраивали перед собой директоров предприятий и указывали: ты обеспечишь станки, ты – мячи, и попробуй кто-нибудь не «обеспечить»!
Но лишь к 1991 году социальная педагогика была формально узаконена на общесоюзном уровне. Бочаровой удалось добиться включения профессии «социальный педагог» в реестр профессий. Появилась возможность соответствующей записи в трудовой книжке, в дипломе, открытия учебных заведений под новую профессию.
Но уже в ту пору Ельцин «дрался» с Горбачевым. И, как я понимаю, в пику общесоюзному, на российском уровне велено было употреблять другой термин: «социальный работник». Когда Союз рухнул, оставили оба термина. С моей точки зрения, это раздвоение весьма пагубно.
По нашим наблюдениям, в «социальную работу» сразу бросились те, кто раньше преподавал научный коммунизм. Его «отменили» – и эти кадры тут же ринулись перекраивать свои изыскания под термины новой теории – «социальная работа как наука» (что само по себе звучит просто неграмотно). И получилась «свалка» из двух наук…
Но за социальной педагогикой стояли традиции, люди, выстраданный педагогический опыт, а в «социальную работу как науку» пришли кадры из партийной сферы, из Высшей партийной школы, переименовавшейся в Московский государственный социальный университет.
– А как и почему ты сам стал заниматься этой наукой? Ведь долгие годы, работая в Академии педнаук, ты был специалистом в теории общения, в общей теории воспитания.
– Всегда меня интересовала педагогика в более широком масштабе, чем школьная. Проблематика общения, которой я был увлечен, уже сама по себе выводила на семью, на места досуга – бары, дискотеки, на фанатов и прочее, в том числе и на школу, но лишь в общем ряду.
После АПН стал работать в МГПИ, читал курс по общению, общей методике воспитания, а в 1986 году предложил спецкурс по социализации. У меня был задел: готовя свою первую книгу о воспитании старшеклассников еще в 1974 году, стал анализировать город, село, улицу, планету и т.д. как факторы социализации, что уже было мостиком к социальной педагогике.
В 1989 -1990 учебном году на нашем факультете педагогики и психологии открыли специальность «социальная педагогика». Декан факультета Виталий Александрович Сластенин мне и говорит: «Готовь курс лекций для всех студентов». Я ведь был единственным на кафедре, кто занимался не только школой. И, занявшись новой наукой, я обнаружил себя в ситуации, когда все, кто был связан с социальной работой либо социальной педагогикой, подразумевали под ней работу с «отбросами общества» и группами риска. А мне это было неинтересно. И чисто интуитивно я вышел на курс, исходящий из позиции Наторпа. На то, что социальная педагогика занимается «всеобщим воспитанием», что само воспитание понимается в контексте социализации… Подготовил цикл программ для университета Бим-Бада, для института Бочаровой, программы разлетелись по стране, а в 1994 году в Пензе вышел первый вариант моего учебника. Но… все по-прежнему сводится к социально неблагополучным детям. Ну ладно, пусть не замечают, не ссылаются на меня – но сам подход невозможно игнорировать!
– Вкратце изложи эту свою концепцию.
– Прежде всего я говорю о воспитании всех, далее – что школьная педагогика включена в социальную. И что воспитание должно рассматриваться в контексте социализации личности, для которой я выстроил такую схему взаимодействия ее четырех составляющих: стихийная социализация; относительно направляемая (это когда государство, к примеру, определяет, со скольких лет ребенок идет в школу); относительно социально контролируемая – т.е. «просто» воспитание: семейное, религиозное, социальное, коррекционное, дисоциальное… При этом постоянно подчеркиваю: семейное – это совсем не то же, что социальное воспитание. К примеру, самый слабый учитель никогда не помыслит сознательно выращивать эгоистов. А родители – пожалуйста, сколько угодно. Семья может ставить любые цели. У нас же привыкли бубнить: идейно-политическое, трудовое воспитание в семье… Зачеркни «родитель», поставь вместо него «учитель» – и тот же текст можно оставлять без правки. В Америке же книги по семейному воспитанию годны только для семьи. (И то лишь среднего класса, скорее всего белой и протестантской).
Итак, социальная педагогика – это осмысление социального воспитания, которое организует общество и государство в школе, в доме престарелых, в скаутских или пионерских организациях и т.д. Социальная педагогика не занимается семейным воспитанием. Да, она изучает, как влиять на семью, но не разрабатывает методы самого семейного воспитания, это должна делать не существующая у нас семейная педагогика.
И, наконец, четвертая составляющая процесса социализации – это самоизменение личности.
Выбор читателей
Комментарии