От Владивостока до Москвы… на велосипеде

Юрий Васильевич МАЗНЕВ – сельский учитель, педагог дополнительного образования. Значит, карман его постоянно пуст, спасают огород да рыбалка. И все же этот смелый человек задумал кругосветное путешествие на велосипеде. Поэтапное, конечно, потому что на велосипеде океаны не преодолеешь. Бывший военный, он четыре года плавал в Южном полушарии на научно-исследовательском советском судне. О его клубе туристов “Пилигрим” мы уже писали. Каждый год он и его ребята отправляются в походы то по России, то за границу.

Голос у него тихий, рост небольшой, говорит о себе скромно, о попутчиках – с живым интересом и уважением, а когда о России – его голубые глаза широко раскрываются. Это человек с сильной и доброй душой, с неугасшими чувствами. Ему шестой десяток. Потому и затеял это путешествие. Возраст не будет ждать, когда в стране все станут богатыми. Кому-то его путешествие может показаться просто невозможным, неподъемным. Но ему оно необходимо, поэтому и удалось; всюду сопутствовала удача и никогда – отчаяние. Пересказать почти четыре месяца его странствий трудно. Но вот что удивительно: в своем “одиночном путешествии” он одинок вовсе не был!
Из Поима выехал на велосипеде 15 апреля и в тот же день из Пензы на поезде до Владивостока. Готовился год – ознакомился с опытом других велопутешественников, наметил посетить музеи, станции юных туристов, монастыри, заповедники. Заранее разузнал адреса российских краеведов, известных путешественников, земляков.
Еще в поезде до Владивостока познакомился с супругами Разуваевыми – проводниками, которые согласились перевозить в Москву его письма и накапливающиеся дневники. Во Владивостоке остановился у земляков, Мокаревых, которые помогли ему встретиться с корреспондентом местной спортивной газеты, купить запасные части к велосипеду, дали в дорогу мед. Провожали в путешествие, как на войну. А он и не таил цели своего странствия, нарочно оделся в русский национальный костюм и лапти. Может, это и открывало для него сердца незнакомых людей?
25 апреля, второй день пути. После ночевки в лесу, в палатке, среди островков снега, поднялся в пять утра. Разница с московским временем – семь часов. Организм еще не адаптировался, как не привык и к бесконечным многокилометровым подъемам на сопки, по которым шла автомобильная дорога.
Мимо проносились потоки японских подержанных машин – перегоняли в центральные области России на продажу. За день “сделал” 78 километров. В поселок Сибирцево въехал в сумерки. Здесь жила подружка его далекого поимского детства, Надя, сестра друга Вячеслава Трофимовича, верного соратника во многих путешествиях. Встретила радушно. Утром взял с могилки ее матери горстку земли…
На закате следующего дня подъехал к Свято-Троицкому мужскому монастырю. Тут выяснилось, что из-за эпидемии китайского гриппа игумен о. Феофан и другие монахи – всего 14 душ – встретиться с Мазневым не могут. И все же его расположили в келье и накормили. Утром после литургии исповедовался и причастился. В дороге он всегда предпочитает молиться и получать благословение.
В Лучегорске Юрия Васильевича остановили подростки, засыпали вопросами. Тогда на его велорюкзаке еще была тряпочка, что он совершает пробег. На вопросы ребятни и потом, где бы она ему ни встретилась, он всегда отвечал подробно и серьезно. Разве не ради них тоже он сюда отправился?
Весна никак не могла его нагнать. Но птицы уже пели. Спросил у местных: не соловьи ли это?Те очень удивились: “А разве соловьи поют не под Курском?”. То ли пошутили, то ли своей же природы не знают.
Хабаровск встретил страшной задымленностью. Это было 30 апреля. Спрятаться некуда. Директор краевой станции юных туристов разместил Мазнева у себя, в прекрасном номере. Юрий Васильевич знал: туристы даже в другом городе никогда не откажут в помощи другим туристам…
Покидая город, пересек двухъярусный трехкилометровый автомобильно-железнодорожный мост через Амур (третий ярус под землей). Остановился на отдых, когда вдоль дороги потянулись парники – китайские, корейские. За сущие копейки выращивают тут иностранцы рассаду, потом высаживают в грунт арбузы, капусту, морковь и продают населению втридорога… Но он проезжал и воспетую Волочаевку! Решил узнать ее историю. Ему указали на двор правнука основателя села – Пантелея Волочаева, пенсионера Гария Сергеевича и его супруги. Приняли радушно, просто. Сразу предложили остановиться у них на ночь. Позже выяснилось: прадед Гария прибыл сюда ходоком с Кубани аж в 1904 году! Понравилось, постепенно перевез всю родню, хорошо жили! Занимались сельским хозяйством. В 1922 г. здесь же, на сопке Июнь-Корань, проходили ожесточенные бои с японскими захватчиками – “волочаевские дни”.
3 мая. Но листочки на Дальнем Востоке не распустились, а на озерах плавает лед; оттаяли лишь маленькие, черные речушки, которых тут среди деревьев множество: Чертенок, Чертов Палец, некоторые с китайскими названиями… Подъезжая к селу Лондоко, Мазнев заметил нагоняющую его черную тучу, попросился в вагончик “мостовиков”. Сторож Вася принял не сразу, но, узнав, что перед ним путешественник, отошел сердцем, накормил щами. Юрий Васильевич подбросил скучающему Васе часть своих продуктов. Тысячный километр пути Мазнева, и десятый день его странствий!
Началась пора дождей. Продавщицы в маленьких сельских магазинчиках жалеют промокшего путешественника, который на громадный рюкзак натягивает чехол, на себя – плащ; готовят ему кофе, угощают.
5 мая, в субботу, было особенно трудно. На петляющей в сопках дороге так измотался, что упал возле велосипеда и забылся во сне. Проснулся: пасмурно, а сопки си-и-иние, поросшие лесом, который гудит на ветру. И ни души. Ехал сегодня 88 километров, не встретил ни одного селения! Да, пошла глубинка! Потом опять дождь, дождь… Ботинки полны воды. Дрожь пробирает. Доехал до реки Архары. Не отсюда ли бранное слово “архаровец”? До села с тем же названием так в этот вечер и не добрался. Попросился в вагончик мостостроителей. В нем бедно: кровати да стол, но сухо и тепло. Молодой парень Николай трижды покормил супом из картошки и лапши – ничего другого готовить не умеет. Утром потянулись на работу мастеровые, но из-за дождя работать не могли. А баня уже давно стоит, только вот дождь мешает ее растопить. Мужики говорили о том, что еще лет двадцать назад в лесу много было зверья: медведи, кабаны, олени, косули, сайгаки. Все хищнически уничтожено. За шкуру уссурийского тигра китайцы давали “джип”. Какие-то частные компании вырубают самые ценные породы деревьев: лиственницу, кедр, дуб вывозят за границу. Болит душа у мужиков. На прощание Николай принес Мазневу полбулки хлеба и ветку засушенного лимонника для чая.
9 мая у придорожного кафе купил бутылку красного вина “Анапа”, думал с кем-нибудь отметить великий праздник. Встречные деревенские девчонки засыпали вопросами.
11 мая. Погода славная, но щебенка из-под колес стреляет мелкими камнями, неприятно. Внезапно установилась тридцатиградусная жара. Встретившиеся ремонтники дорог отвели Мазнева в свою баню. Он думал: “Сколько их, мужиков, преимущественно русских, почему-то неделями живут в вагончиках, не видя своих детей и жен! Строят бесконечно дорогу, а работам нет конца!”. Говорили ему мужики, что когда их нанимали на работу в эту глушь, то платили хорошо – 7 тысяч в месяц. Сейчас – 1,5 тысячи рублей. “Москва урезает деньги! Москва жирует! Не укладываемся в сроки!”. Слушая, он размышлял: и зачем они здесь за такие-то копейки? Вероятно, чтобы быть хоть при каком-нибудь деле, при какой-нибудь работе. А иначе сиди на огороде и без денег. Мужики-то порядочные. В бандиты не хотят. 866 км от Хабаровска!
12 мая он ради любопытства заходит в Сиваках в дом, где написано “Домашние обеды”. Хозяйничают бабушка и четырехлетняя Катя. Бабушка с “паломника” денег тоже не взяла, словно сговорились люди. А весна его все-таки догнала… Проглянула молодая травка. Весь встречный деревенский народ на огородах…
На станции Талдан он встретил Сергея. Было время, тот около года воевал в Афганистане, получил ранение, имеет награды. После армии пошел мастером на железную дорогу, женился. А дома не было. Из списанных шпал сбил себе избу. За это, как за хищение в особо крупных размерах, дали ему 15 лет. Сидел в колонии, в 800 км от Владивостока, и вот уже больше месяца возвращается домой пешком, на Украину, в Донецк, к матери. Больше некуда, жена давно с ним рассталась. Денег нет, несмотря на дожди и холод, идет в спортивном костюме, несет с собой полбуханки хлеба. Вместе поужинали, легли спать. Ничего страшного в Сергее не было.
16 мая. В лесу еще много нерастаявшего снега. В некоторых местах дороги, пригодной для велосипедиста, нет. Пришлось ехать на поезде из электровоза и двух вагончиков. Проводница денег за перевоз не взяла, только посмотрела на него, путешественника, как на ненормального: “И это весь ваш багаж?”.
На станции Ерофей Павлович один житель его предупредил: впереди две реки, мостов нет, дорога не отсыпана. Здесь область вечной мерзлоты, почва оттаивает летом только на сорок сантиметров, поэтому лучше не рисковать, опять проехать по железной дороге. Станция эта носит имя первооткрывателя Хабарова. Сам Ерофей Павлович был из Вологодской области, из Великого Устюга. В молодые годы, это еще в семнадцатом веке, ходил за Урал на промыслы, искал счастья в землях новых. Вдохновенный человек! В Якутске первым занялся хлебопашеством. Это он назвал Амур Амуром, описал Сибирь, начал закрепление за русскими этих мест. Хабаровск в его честь назван так в 1858 г. Правда, тогда это был поселок.
17 мая ехал на открытой платформе поезда.
Возле города Чернышевска встретился с бродячим сапожником Сергеем, двадцати пяти лет. Едет на Алтай – полюбоваться… Мать когда-то была лишена родительских прав, Сергея и его сестру отправили в интернат. Сестра уже замужем, старший брат работает проводником на поезде. Сергей – неунывающий. Служил в армии на Курилах, там и научился чинить обувь. Этим бродягам не нужен дом, многие не имеют документов. Но они все еще честные люди, не воруют; им не отказывают в куске хлеба, а чай они могут сотворить в любой консервной банке. Они оставляли у него в сердце почему-то щемящее чувство стыда!
Ночевка – в придорожном трактире “Степной трактир” около чабанской стоянки из нескольких жилищ. Быки, лошади, коровы. Совхоз деньгами платить не может, дает продукты. Вот и организовали трактир для редких перегонщиков стад. Чисто, умывальник, зеркало, цветы, карта. И здесь люди хотят жить достойно. Кормят сытно: бузами – бурятскими пельменями, чаем с молоком. Бузы готовят не в воде, а на пару; они больше пельменей в 3-4 раза, едят их рукой, внутри – сок.
Подъехал к быстрой, мелкой речке Талаче, переливающейся на камнях, сошел, чтобы помыться. Уже соловьи поют. Глядя на него, вылезают мужики из иномарок, тоже моются по пояс. До городов еще далеко. И только за 134 км до Читы начинается асфальт – ровный, гладенький. Ехать непривычно – одно удовольствие! Ни кочек, ни пыли.
В поселке Нарын-Талача ему замахал из окна какой-то мужик, лет шестидесяти. Это был первый за время его пути алкоголик. В 1992 г. он бросил дом в Таджикистане, но до сыновей, что живут во Владивостоке, не доехал, не хватило денег. А ведь служил когда-то на советской подлодке! Сейчас пенсия 500 рублей, третий год работает кочегаром. Мазнев принес ему воды и дров, приготовил поесть. С января у того нарывает локоть, а медстраховки нет, вот и не идет в больницу. Хороший мужик, добрый, но… забитый!
24 мая. В дневнике записал: русские осваивали Забайкалье в три этапа: в XVIII-XIX вв. сюда были высланы старообрядцы с семьями. А до этого, в семнадцатом веке, прибыли казаки-землепроходцы. А в начале двадцатого появились тут крестьяне-переселенцы.
Староверы выращивали хлеб для нерчинских рудокопов. Мазнев зашел в гости к одному из их потомков, тоже староверу, – Ивану Иванову, дед которого, дьякон Семен, прибыл в эти места триста лет назад, женился на бурятке. Перед революцией у деда были кони, коровы. В коллективизацию отца Ивана посадили, мать выслали. Детей воспитали родители матери. Хотя и сами эти края всегда были местами для ссыльных. Присылали сюда на раскорчевку леса уже 350-400 лет назад!
Расправлялись власти и со старообрядцами. В 20-е годы милиционер застрелил первого священника в молельном доме. Потом стали хватать их “пачками”. Расстреливали. А перед тем заставляли смотреть, как горят иконы. Один священник от этого страшного зрелища даже перестал бояться смерти, выхватил икону из огня голыми руками и бежать в окно – так и спасся…
Мазнев никогда не проводил на велосипеде весь день. По четыре – пять часов в сутки шагал, чтобы снять напряжение с “велосипедных” мышц, разгрузить вены.
В Улан-Удэ Мазнева увлекла история буддизма в России. Оказалось: его сделал официальной религией для бурят указ императрицы Елизаветы Петровны! В начале двадцатого века в Бурятии было уже около сорока монастырей, в которых сосредоточивалась духовная и ученая жизнь этого народа. 10 тысяч образованных монахов составляли элиту общества. А в антирелигиозную кампанию уничтожили все. И только в 1946 году Сталин открыл один дацан – монастырь, Иволгинский. В нем и сегодня и молятся, и занимаются целительством.
В этих местах, под Иркутском, Мазнев и познакомился с другим велосипедистом-путешественником – Йохимом Парисом! Бывают же встречи! Тот тоже ехал из Владивостока! Только чуть впереди.
Йохим по-русски знал всего несколько слов, а Мазнев – несколько слов по-немецки. Но с помощью рисунков, карты, схем и цифр объяснились. Йохим – немец, в прошлом – автогонщик. После разрушения Берлинской стены он поссорился с начальством и перебрался в США, но долго там не жил. То ли надоело, то ли заболела жена, но переехал с семьей в Испанию. У него дом на Средиземноморском побережье, трое детей и трое внуков. Парису 63 года.
До Красноярска оставалось 250 километров. В селе Рыбинском переночевали у Лютовых, у которых, как им сказали, два дома. Лютовы тоже за постой и щедрое угощение денег с гостей не взяли, только попросили оставить на память автографы.
В Красноярск въехали 15 июня. Это был 53-й день пути Мазнева. В тот день они сделали 160 км, а всего от Владивостока 4663!
Был тихий летний вечер, широкий Енисей поразил обоих своей величественностью и заворожил. Стояли на железнодорожном мосту, построенном в 1899 г., который получил на Парижской выставке 1900-го золотую медаль как чудо техники, и понимали: вот она, середина Сибири! Енисей разделяет Сибирь на Восточную и Западную. Это же половина пути до Москвы!
Где-то впереди, в Омске, ждали Мазнева письма от жены Тани. Он вскоре прочтет их, и к нему вернется его обычное тревожное состояние среднего россиянина. А не будет ли завтра еще хуже, чем сегодня? Только путешествие дало возможность забыться…

По следам Суворова
Помните знаменитую картину “Переход Суворова через Альпы”? Заснеженные скалы, навесной Чертов мост… Оказывается, Александр Васильевич был пензенским помещиком! А его отец, крестник самого Петра Первого Василий Иванович, сенатор, состоял губернатором Пруссии. Так что семье Суворовых было привычно переезжать из Восточной Европы, то есть Пензенской области, в Западную Европу и обратно. Ну а среди тех, кто сложил свою голову в далеких, итальянском и швейцарском, походах двухсотлетней давности, были и солдаты из Пензенской губернии, крепостные графа. Вот почему школьники из села Поим и решили посетить Альпы.
Миша Наянов, Павел Николаев, Саша Лубочников, Сережа Мокарев и Слава Найденов, студент Илья Баринов, Юрий Мазнев, историк Сергей Роганов и в качестве врача учитель Татьяна Обухова. Запаслись гречкой, картами, исторической литературой. Маршрут сначала прошли заочно, один населенный пункт за другим. Обратились в посольство России в Швейцарии. Оно связалось со своими местными властями, и те выслали группе приглашения. Большую помощь ребятам оказал и автор книги о Суворове Георгий Драгунов, недавно умерший.
Переводчиком был Слава Найденов, он и вел дневниковые записи девятнадцатидневного путешествия, которые начинались исторической справкой.
В Вене ребята жили несколько дней. Восхищались готикой и дворцами барокко, а потом пришли на городское кладбище, где похоронены Моцарт, Штраус, Бетховен. А рядом, под сенью православной церковки, – русские, которые погибли, освобождая этот город от фашистов.
Потом прибыли в итальянскую Верону, больше известную школьникам по “Ромео и Джульетте”, меньше – по мемуарам князя А. Горчакова, который описал восторг веронцев – жителей северной Италии – при виде маленького русского графа, который пришел избавить их от французских оккупантов.
Здесь Суворова ожидал австрийский корпус А. Розенберга. Собственно, отсюда и начался итальянский поход фельдмаршала. Но пока ребята не вышли на его “военную тропу”, у них было время посмотреть на древние развалины римского амфитеатра и пройтись по улице Капулетти…
Всего несколько часов отделяли школьников от берега реки Адде, где французы потерпели свое первое крупное поражение. Три тысячи солдат и около 250 генералов и офицеров. “Здесь, – написал Слава, – мы и оставили первую горсть земли, которую привезли из бывшего имения Суворова в пензенских землях”.
Еще две недели того военного похода, и союзниками взят крупнейший город севера Италии – Милан. В Милане ребят восхитил кафедральный собор: “Он огромен, но вместе с тем легок. И все напоминает человеку о том, что он всего лишь малая частица в этом мире…”
Затем Суворов выходит на границы Швейцарии. Уже летом 1799 года фельдмаршал мог наступать на южную Францию. Но его ждал приказ австрийского императора – “не помышлять” о вторжении. Кто знает, случилась ли бы война 1812 года, если бы еще за тринадцать лет до нее русский царь благословил Суворова на приготовленное Александром Васильевичем сражение в южной Франции! Но благословения не было, австрийцы хотели перехватить военную инициативу русских. И Суворов вынужден был направить 20-тысячный отряд русских в Швейцарию, где в районе Цюриха он должен был объединиться с корпусом генерала Римского-Корсакова.
С этой целью Суворов избрал кратчайший, но наиболее трудный путь – через горный массив Сен-Готард. Утром 13 сентября началось наступление. За несколько часов наши войска обратили французов в бегство и к концу дня взяли перевал. Его высота более двух километров.
В национальном музее Сен-Готарда ребятам рассказали о том сражении. Потом дети совершили спуск и вошли в деревушку Хоспенталь. Здесь Суворов останавливался в маленькой гостинице, в которой сегодня висит его портрет…
…Позже французы разбили-таки корпус Римского-Корсакова и окружили Суворова в Муотенской долине. Противника было численно втрое больше. В здании женского монастыря св. Иосифа, где ему разрешили остановиться, Александр Васильевич принял решение пробиваться… Монастырь существует до сих пор. Настоятельница показала нашим путешественникам две комнаты Суворова и трехсотлетнюю летопись монастыря, в которой описаны и те далекие события.
На следующий день ребята поднялись на перевал Прагель (1550), через который и пошли суворовские солдаты. А неподалеку, в Гларусе, существует частный музей Вальтера Геллера, который еще в детстве увлекся суворовской темой и, занимаясь раскопками, с помощью металлоискателя обрел в горах много оружия того времени, пряжки, ладанки, пуговицы. Своего маленького сынишку Вальтер назвал в честь Суворова Александром. Наши ребята познакомились с обоими.
В 20 км отсюда стоит селение Эльм, и в нем еще один музей Суворова, принадлежащий пожилому господину Каспару Ринеру-Штурму, бывшему мэру Эльма. Этот дом воссоздан Каспером из руин и полнится экспонатами, тоже связанными с походом Суворова. Каспер накормил наших ребят обедом и подарил им 300 швейцарских франков – на мороженое.
В общей сложности шестнадцать дней пробивался тогда Суворов через Альпы. Пока не вышел в безопасную долину реки Рейн. А до того ему пришлось преодолеть еще и дикий неприступный перевал Паникс (2410 м).
Поимские ребята тоже предприняли попытку подняться на него, но из-за плохой погоды вынуждены были отказаться от своего намерения.
В княжестве Лихтенштейн, в городе Вадуце, ребята зашли в гости к барону Эдуарду фон Фальц-Фейну, знаменитому собирателю коллекций живописи. Это племянник основателя заповедника “Аскания-Нова”.
Побывали ребята и на родине Моцарта. Потом прекрасная велосипедная тропа до Вены и – на поезд. Скажите, что может быть интереснее таких летних каникул?

Ирина РЕПЬЕВА