На чтение: ≈ 14 мин.У меня есть опасение: истинной реформы школьного образования не будет. Будет «совершенствоваться» ЕГЭ, уже при личном участии премьера, введут новый ФГОС, ну еще обещают разогнать поганой метлой бюрократов (по разным этажам и кабинетам?!). Предпринимаемые меры формальные и уводят от существующих проблем. Конечно, о них надо вести отдельный разговор: какой должна быть реформированная система образования России? Приведу несколько примеров проблем, связанных так или иначе с размышлениями о важнейшей задаче – умении говорить как в школе, так и где бы то ни было. Кстати, она касается и новых правителей, иные из которых постоянно несут тарабарщину и страдают казуистикой. Что касается артикуляции, то тут, мне кажется, верна сентенция: если в семье и в школе не научили говорить, то уже нигде не научат, даже на курсе «Культура речи».
Первая существенная, как считают некоторые педагоги, основополагающая проблема: пересмотр подготовки педагогических кадров – завтрашних участников образовательного процесса. Выпускники педвузов вынуждены доучиваться в школе. На это уходит и год, и два, а то и три. А ведь всему, что требуется минимально в школе, надо учить в вузе так, чтобы от зубов отскакивало! Конечно, качественная подготовка педагогов крепко связана с престижем российского учителя. Нужно, чтобы был серьезный отбор, а он невозможен без создания условий для жизни и работы, без достойной заработной платы работника образования, попутно замечу, и школьного библиотекаря, тяжелая работа коего для школы очень значима. А жилье? Пусть будет ведомственное, но оборудованное по последнему слову техники, со всеми коммуникациями и с возникновением права на приватизацию после пяти или десяти лет работы. Вторая проблема, прямо касающаяся нашей темы, – стрессовый методологический разрыв учебного процесса. Как известно, наша школа – трехступенчатая система. Но если вторая ступень (основная) легко переходит в третью, то переход первой во вторую требует исключительного внимания. Я очень благодарен учителю начальных классов (МОУ №36, пос. Новый Уоян, Бурятия) Светлане Борисовне Бегиджановой, заслуженным учителям России Тупикской средней школы (Забайкальский край) Тамаре Ильиничне Куштаревой и Лидии Александровне Вашуриной, администрациям, что позволили мне два года посещать уроки и вести классные часы, чтобы разобраться в главном вопросе: почему нормальные ученики первой ступени во второй, в пятом классе, становятся «ненормальными», теряют интерес к учебе, перестают разговаривать (выражать себя). Вдумайтесь, девять из десяти перестают воспринимать знания в том объеме и качестве, как это происходило на первой ступени. Причин несколько. Во-первых, уроки второй ступени – с размытыми границами, с обращением не ко всему классу (к каждому ученику), а к учащимся вообще, к массе, с работой с активом, когда растерянный ученик инстинктивно отстраняется от происходящего на уроке. Это уже другая методология, с лекционным уклоном, она перестает быть для детей обучающей, а скорее становится информативной. Во-вторых, от первой ступени у ребят остается сильнейшая привычка получать от учителя не только знания, но и чувствовать в нем защиту и опору. Мне кажется, необходим плавный переход учебного процесса первой ступени (начальной школы) на вторую (основную): учитель продолжает обучать в 5-м классе русскому языку, литературе, арифметике, географии, а остальные предметы подхватывают учителя основной школы. Возможно, по окончании пятого класса есть смысл проводить экзамен по основным предметам, чтобы выявить проблемы того или иного ученика с целью поставить их на контроль. Если вы заметили, этот вариант также диктует необходимость реформировать подготовку педагогических кадров. То есть все проблемы нынешней школы взаимосвязаны, и без их решения любые контролирующие мероприятия (в том числе и ЕГЭ) будут являться уродливыми надумками людей, либо не владеющих современным образовательным материалом, либо закоренелых администраторов, неуклонно исполняющих волю не ведающих, что творят. …Теперь поговорим о проблеме изучения иностранных языков. По результатам экзаменов и данным педагогов трех школ, полученным за два года, только один процент (и то с натяжкой!) учащихся могут сдать устный экзамен, так как подлинному разговорному языку их не учат. Да и многие учителя иностранных языков, например английского, настолько слабы, что родители вынуждены нанимать своим чадам репетитора на стороне. Моя соседка, репетитор по английскому и французскому, занятая с утра до вечера, жалуется, что очень сложно выправлять именно артикуляцию. Мне как-то надо было срочно отправить письмо на немецкую киностудию по договору на английском языке. Три преподавателя корпели над текстом, однако письмо «мое» получателей очень рассмешило: у вас ужасный английский язык! Так что реформа преподавания иностранных языков просто необходима, но не в рамках пресловутого ЕГЭ, иначе «наш ужасный английский» таким и останется. При этом наряду с переподготовкой учителей иностранных языков и языков народов России необходимо реформировать методологию изучения языков, жестко ставя цель научить ученика разговаривать с запасом 300-400 слов, с соответствующей артикуляцией, с постепенным подведением к третьей ступени обучения, к возможности чтения школьниками иностранной литературы, а уж потом можно вести разговор об углубленном изучении грамматики, так как любое языкознание рассчитано на знающих разговорный язык. Основой серьезного образования был и есть УРОК. Он сейчас размыт, приобрел во многих случаях характер свободных лекций, часто очень интересных, но вредных из-за бесполезности школьному образованию. Кратко: урок – это прежде всего 45 минут рабочего времени (учебного: учитель + ученик), доурочная пятиминутная готовность школьников к занятиям, дисциплина… Это рабочая, благоприятствующая форма одежды (школа не ночной клуб, а рабочее место)… Это светлая, просторная классная комната с разумным числом учеников – 18-20 человек, иначе урок как таковой в большинстве случаев уничтожается… Это строгое следование учителем плану занятий, срыв урока по той или иной причине не должен оставаться без последствий как для ученика, так и для учителя, поскольку количество сорванных уроков (из-за плохой дисциплины, неподготовленности учителя, низкой температуры в здании школы в зимнее время, «вялых» зон учебного процесса за две недели до окончания четверти, предпраздничных дней, когда большая часть учащихся задействована в каких-то мероприятиях, и так далее) составляет по срезу 20 процентов. Кстати, подготовка (тренировка) к ЕГЭ в ущерб программы – это также срыв уроков. Сие усугубляется психологическим состоянием учителя из-за низкой заработной платы и плохих условий труда. Из мечтаний: хорошо бы ввести раздельность обучения (женские и мужские гимназии) с возможностью применять разные адаптированные программы уроков, разумный подход к подростковым особенностям мальчишек и девчонок и так далее. Ну да «модернизаторы» даже мысли такой не допускают, ведь образование и культура – почему-то всегда «сфера активной оптимизации»: сократить! Закрыть! Заполнить до отказа так, что пройти меж столами невозможно… Хотя, например, несмелое понимание необходимости раздельного обучения наших детей в обществе есть. Да и в школе, что показательно, технология преподается раздельно, и это наиболее продуктивный предмет. … У нас в стране большое количество образовательных учреждений для сирот и брошенных родителями детей. Зная психологическую обстановку детских домов (я сам прошел жестокий мир интернатов, приютов и беспризорности), мне очень бы хотелось, чтобы сущностный статус данных заведений в корне изменился и появились бы закрытые пансионы для девочек с целью всесторонней подготовки их к жизни и дальнейшему образованию и получению престижной специальности. А для мальчиков – гимназии-интернаты с полувоенным и спортивным уклоном с теми же целями. Так или иначе, если мы имеем сострадание к детям, разделить воспитание и обучение девочек и мальчиков детских домов крайне необходимо. Аргументы, думаю, здесь приводить пока не надо, так как они касаются жестокой правды. Ну и наконец об идеологии в школе. Только два аспекта. Именно в школе необходима идеологическая работа по профилактике детской жестокости и жестокости, внедряемой прямо и подспудно телевидением, кино, Интернетом, литературой, семьей и улицей, а также работа по противостоянию нарастающей волне национализма. В последнем случае артикуляция даже в мелочах важна. Во многом рост национализма провоцируется верхами. Сначала чуть не заклеймили экстремизмом тех, кто пытается бороться за права своих народов. Потом не от большого ума затрагивают национальное достоинство терпеливых сибирских народов своим «старшебратским» недоверием. Они почему-то думают, что те же буряты (один из самых древнейших и мудрых народов России) не в состоянии выдвинуть из своей среды государственных деятелей республиканского уровня. Или «верхи» искренне считают нас отсталыми, неспособными к самоуправлению или же подвержены великодержавному шовинизму. …Итак, подведем итог: наши дети не умеют говорить. Если на уровне общения они еще как-то могут вести разумный диалог, проявляя и находчивость, и юмор, то когда дело доходит до монолога (в полемике, в передаче информации…), мало кто может сформулировать свои мысли. Лишь единицы умеют договариваться (вести переговоры, а не клянчить), пересказывать, правильно передавать бытовую информацию. Надо развивать в учениках мыслительные способности еще на первом этапе обучения, на ступени начальной школы, когда они осваивают умение различать звуки, разделять речевой поток, учатся правильной дикции, – как это делали древние народы. Иначе мы не сможем научить их думать…Александр ЛАТКИН, писатель, Улан-Удэ, Бурятия
Выбор читателей
Комментарии