От их имени я и живу… 70 лет снятия блокады Ленинграда

27 января 1944 года была снята блокада города на Неве. Память о тех днях живет в сердцах людей. Об этом свидетельствует наша редакционная почта, в которой немало писем, рассказывающих и о трудных дорогах войны, и о том, как нынешние школьники, приобщаясь к далекому прошлому, получают уроки патриотизма.

Ученый-математик Виктор Абрамович Залгаллер известен как один из создателей знаменитой ленинградской физико-математической школы №239. Он был учителем Григория Перельмана, нашего знаменитого соотечественника, решившего задачу века – теорему Пуанкаре, которую за сто лет никто не мог доказать. Но мне хотелось бы рассказать о второй составляющей жизни Виктора Абрамовича, связанной с войной.Студент третьего курса авиационного института Виктор Залгаллер ушел добровольцем в народное ополчение в июле 1941 года и дошел до Эльбы в 1945 году в звании старшего сержанта. В опубликованной книге «Быт войны» он вспоминает: «Ленфронт врезался в память так, что осмысленно могу пройти по окопам от залива и Клиновских домов через Лигово, Старо-Пановские овраги, вокруг аэропорта, за Пулковом, перед Александровкой и Пушкином, за Колпино и влево до Невы у устья Тосно».Какого напряжения сил и мужества требовал каждый день войны, свидетельствуют строки из представления сержанта к награде: «Во время боев у реки Тосно Залгаллер один разворачивает связь НАД-85 и в течение месяца вдвоем с Тихоновым обеспечивают бесперебойную связь 9 линий связи. Среди разрывов немецких снарядов в мороз, иногда по несколько суток без сна, он не сходит с линий, непременно быстро восстанавливая связь». Рассказывая о событиях того времени, сержант пишет: «Тянем линию. Поднимаемся на бугор, метров в двадцати справа, чуть сзади, рвется мина. Я упал. Поскользнулся или толкнули? Оглядываюсь. На плече полушубка дыра. Снимаю полушубок, боли еще не чувствую. Локоть уже не отрывается от корпуса, а пальцы вполне хорошо работают.Деться некуда. Мы в их тылу. Продолжаю бегать по линии. К середине дня подошли наши части. Иду к санитару: «Мне бы в части остаться». Слышу: «Да у тебя там осколок, тулупом забило, вот крови и мало. Дуй в санбат». Медаль «За отвагу» друзья принесли мне уже в госпиталь».В книге воспоминаний «Быт войны» Залгаллера много ярких зарисовок. Вот как он пишет о последних месяцах войны: «Пришел 1945 год, год Победы. В Пруссии пустые зимние поселки. Скот брошен, провалившаяся корова воет в канаве. Конь, как дикий зверь, красиво стоит в лесу. В пустой заснеженной деревне лежит в одном доме парализованный немецкий старик. Солдаты вкатили ему в комнату бочку. Налили воды, оставили еду. Идет тяжелый бой. Опять во взводе есть убитые. На холодных полях с ветром лежат два мертвых гитлеровца. У каждого на пальце кольцо: череп и две кости. Дивизия СС «Мертвая голова». Хотел снять на память кольцо. Не идет. Стал перекусывать палец телефонными кусачками. Опомнился. Бросил это. На втором убитом, забирая документы, нашел пару фотографий – разборка памятника 1000-летия России в Новгороде. На обороте дата: 19 сентября 1941 года. Сейчас это фото в музее в Новгороде».Благодаря этому отрывку можно обратиться к Виктору Абрамовичу за некоторыми уточнениями. Он откликнулся и подробно рассказал об этом эпизоде. Сделанный немцем снимок уже разобранного памятника попался мне в боях в Пруссии в конце января – феврале 1945-го.Летом 1982 года я поехал в Новгород (на автобусе) вместе с ветеранами Любанской операции. Мы видели памятник уже восстановленным, были в краеведческом музее, ездили на братские могилы в районе Мясного Бора. После этой поездки я переслал в краеведческий музей тот немецкий снимок. И получил письменное спасибо, где отмечалось, что этот небольшой четкий снимок особенно ценен тем, что он датирован 10 сентября 1941 года». Это письмо пришло из Израиля. Сейчас Виктору Абрамовичу 93 года. Воспитав замечательных учеников, состоявшись как ученый, пройдя всю войну, Виктор Абрамович написал главные слова: «Память меньше всего сохранила то, что было в войне повседневностью: ненависть к фашизму, тяжесть существования в невозможных условиях, потрясения тяжелых боев, привычку носиться среди разрывов, связывая провода. Зато остались в памяти люди. Много людей. В большинстве хорошие (плохие помнятся как досадное исключение). Помнятся хорошие, очень хорошие.От их имени я и живу».Санкт-Петербург