Остаюсь, чтобы жить,

или Как наследие Макаренко помогает лечить наркоманов

Когда они только здесь появляются, они мутанты, – рассказывает директор центра Дмитрий Кореняк. – То, что они называют любовью, дружбой, привязанностью, не имеет ничего общего с тем, что вкладываем в эти слова мы.

Здесь происходит второе рождение. Как новорожденные произносят первые слова, делают первый шаг, так и эти люди – 27 парней и девушек в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет – только здесь учатся понимать, осознавать, чувствовать самостоятельно, без довлеющего над всеми мыслями, чувствами, поступками героина.

– На венчании со своим мужем я стояла в церкви “вмазанная”, – вспоминает бывшая наркоманка Марина (имена ребят изменены. – Р.Ц.). – И я считала, что это в порядке вещей – ведь будет ужасно, если в храме у меня начнется ломка. А в первую брачную ночь мы с мужем, вместо того чтобы заниматься любовью, полночи думали, куда спрятать героин, чтобы его не нашли на таможне, – утром улетали в свадебное путешествие. А вторую половину ночи кололись.

Марине 24 года. Впервые ей предложил наркотик будущий, а теперь уже бывший муж. Прежде чем прийти в “Страну живых”, Марина с ним развелась. Он тоже “соскочил с иглы”, однако вскоре ушел в запой. Пьет и поныне. А Марина готовится стать выпускницей программы – все четыре положенных фазы пройдены успешно.

Этим можно гордиться. Каждая фаза – да что там фаза! – каждый тренинг, каждое занятие стоит всех семи кругов Дантова ада. Но ад у них за спиной – героиновый. Здесь же скорее чистилище.

…Просторный зал, расставленные полукругом стулья. В руках у Лены огромная книга, аккуратно разделенная на две половины. Одна – для негатива, другая – для позитива. Второму разделу внимания немного – все записи бегло прочитываются в конце занятия, которое так и называется – “Книга”. Основное внимание – разделу первому. Откуда записи? Их делает любой житель. Чем-то напоминает донос. Однако оставим аналогии с тоталитарным обществом – здесь это оправданно. Строгая система табу, действующая в центре, ориентирована только на одно – поддержать в Доме порядок. Не будет порядка – все усилия Дмитрия Кореняка и Елены Кругловой сойдут на нет. И значит, один безнаказанный проступок затянет назад в героиновое болото всех.

Каждое выступление, каждый “выход на середину” (помните эту знаменитую фразу Макаренко?) – своего рода суд. Судьи – все присутствующие. Этим судьям известен каждый твой шаг, они сами прошли или готовятся пройти путь, которым идешь ты.

Стулья расставлены полукругом с умыслом – это позволяет всем видеть глаза друг друга. Наркоманы привыкли прятать глаза. Здесь не спрячешь.

Глаза людей, которые когда-то оступились, – отдельная тема. Первый раз я обратил на них внимание два года назад, когда побывал в подмосковной колонии для несовершеннолетних. Тогда поразили взгляды воспитанников – затянутые поволокой, устремленные не то куда-то очень далеко, не то внутрь себя. Здесь другие взгляды – напряженные, сосредоточенные. За каждой парой глаз – постоянная тяжелая работа мысли, постоянная рефлексия.

Здесь никогда не бьют лежачего. Самые жесткие комментарии острые вопросы звучат только для того, чтобы помочь собрату по несчастью, подсказать, над чем ему следует подумать. Даже при самом категоричном разносе в интонации говорящего звучит особая теплота. Аплодисменты аудитории не только средство небольшой релаксации – это всеобщая радость удаче, достойному выходу из трудного положения. Таким отношением друг к другу пропитана вся атмосфера в Доме.

В программе “Страны живых” четыре фазы. Но даже на первую попасть непросто – сначала нужно пожить в Доме, не имея статуса “жителя”, и за это время – максимум месяц – доказать себе и другим, что хочешь “завязать” и сделать это без помощи Дома не сможешь. Судьбу кандидата решает общее собрание – хотя бы один голос против, и пополнение “Страны живых” на одного нового жителя не состоится. Впрочем, тем, кто почему-то не верит новичку, тоже приходится обосновать свое решение.

На первой фазе житель разбирается со своей зависимостью от наркотика, определяет, что тянет его назад. Это называется выявлять “якоря”. Что такое “якорь”, поймет любой, кому хоть раз довелось бросать курить. Малейшее упоминание о сигарете, о смачной затяжке, запах табачного дыма, умственное напряжение, волнение, разговор по душам – все возбуждает желание закурить. У наркомана “якорей” больше – вид невинной столовой ложки, похожей на которую размешивал раствор героина, пасмурная погода, провоцирующая дурное настроение… “Якоря” у каждого свои, и каждый должен определить для себя все, чтобы уметь от них избавляться. Одновременно наркоман должен познать всю мерзость деяний, на которые толкает его зависимость. Предел у каждого свой – одному, для того чтобы пробудились еще не заглушенные героином и самообманом остатки совести, достаточно украсть деньги из кошелька матери, другому мало – убить человека.

За день я услышал не одну исповедь. Вот семнадцатилетний Денис признается, что еще несколько месяцев назад собирался убить отца, узнавшего, что он наркоман, и кормить семью на доходы от грабежей. Глядя на него, трудно поверить, что не так давно для него были в порядке вещей кража, разбой. Впечатляют и менее шокирующие признания – только на днях впервые смог по-мужски поговорить с отцом, только здесь впервые появились друзья.

Проблема всех наркоманов, решивших отказаться от зелья, не в физической зависимости. Избавиться от ломки поможет любой из множества существующих медицинских центров. Здесь тоже обращаются за помощью к медикам. Но самое страшное начинается… потом. За месяцы, а порой и годы употребления наркотика человек свыкается с мыслью, что он наркоман, аутсайдер, изгой. Более того, изгойство можно даже возвести в ранг достоинства. Достаточно вспомнить, как смакует каждое свое падение, как любуется собой Эдичка Лимонов. Нечто подобное, помноженное на юношеский максимализм, встречается и в жизненной философии наркоманов – колюсь в знак протеста, чтобы не быть, как вы, потому что вы мне противны…

Когда наркотики исчезают, остается пустота и грядет неизбежный вывод – лучше быть наркоманом, чем никем. У жителей Дома проблема еще и в том, что употреблять дурман они начали в основном в раннем возрасте. Возвращаться из небытия могут те, кому есть куда – к потерянной из-за пагубного пристрастия любимой работе, например. Жителям Дома, как правило, некуда.

И потому за новым рождением следует очередная фаза, которую впору назвать вторым становлением личности. Здесь формулировка проще – “Кто я?” Приходится вспоминать давно забытое, заново обретать прежние интересы, запросы, утраченные жизненные принципы.

Только разобравшись в себе, наркоман начинает искать свое место в мире. Это уже третья фаза, на которой в Доме учат строить отношения с людьми, устраиваться на работу, завоевывать уважение окружающих. Учат, наконец, элементарным вещам – как вести себя в приличном обществе. Для этого есть специальный курс этикета. Учат разбираться в экономике, политике, праве. В первую очередь, чтобы помочь потом найти себе достойное занятие.

Поиск места для приложения сил начинается еще в стенах Дома – после перехода на четвертую фазу. Это – первый, пробный выход в реальный мир. Выход, чреватый стрессами и разочарованиями, и потому Дом, с одной стороны, помогает с ними справляться, с другой – проверяет, в состоянии ли его житель делать это самостоятельно. И только когда убеждается в последнем, с чистой совестью дает выпускнику путевку в жизнь. В ближайшее время такую получат четверо, которым предстоит на практике показать, насколько эффективна программа.

Пока же выводы делать рано – Дом существует только год. Однако многолетний опыт применения подобных программ за рубежом показывает, что они наиболее эфффективны. Ведь в той же “Стране живых” подходят к проблеме реабилитации наркомана не с медицинской, а с педагогической точки зрения.

– Я не могу научить их избавиться от зависимости – я просто не знаю, что это такое, – любит повторять Дмитрий Кореняк. – Но я могу научить получать удовольствие от трезвой жизни.

В “Стране живых” я не мог удержаться от аналогий с произведениями Макаренко. И дело не только в формальном сходстве здешних порядков с жизненным укладом его колоний. Главное – общность самой философии, ведь Макаренко на практике прививал своим воспитанникам вкус к честной жизни.

Удержаться будет трудно всегда. Дмитрий категоричен – человек, хотя бы раз попробовавший тяжелый наркотик, уже наркоман. Только потому, что ему знакомо воздействие зелья. Но это не значит, что он неизлечим.

Успокаивает то, что жители, ушедшие из Дома, не вытерпев до конца, спустя время стремятся туда вернуться. Уже после первой фазы заново начать употреблять наркотики не так просто – слишком на многое уже открыты глаза. Уже слишком сильно прочувствовано: наркотики – путь в никуда. И не раз, наверное, вспоминается строка из песни, звучащей, когда в Доме появляется новый житель – “Но я остаюсь! Но я остаюсь, чтобы жить…”

Проблема в другом – возможности “Страны живых” ограниченны, а больше ничего подобного в стране нет. Да и Дом сейчас в состоянии принимать лишь тех, кому по силам оплачивать программу. Раньше был спонсор, теперь его нет – последствия кризиса. Сложность же существования на коммерческой основе не только в том, что многих нуждающихся в реальной помощи наркоманов такое положение оставляет за бортом. “Когда человек лечится за деньги – не важно, свои или чужие, у него притупляется мотивация, он начинает считать “Я вам заплатил – вы меня и лечите”. Только как его вылечить, если он не особо стремится что-то предпринимать для этого сам? – говорит Дмитрий. – А в основе успешного прохождения нашей программы лежит только постоянная работа над собой, только волеизъявление”.

Выход, по мнению Дмитрия, один – финансирование таких реабилитационных центров должно взять на себя государство. Методическими наработками он готов поделиться бесплатно.

Остаться, чтобы жить, хотят многие.

Руслан ЦАРЕВ

Телефоны “Страны живых”:

463-28-08, 778-84-21