Остановись, мгновенье!

Волнения житейских волн мы часто принимаем за шторм, но это всего лишь всплески

…Сплю не сплю, но отчетливо вижу, как по светлой крыше палатки елозит тень от склонившейся над моим походным жилищем березовой ветки, как быстро пробегают какие-то жучки. Остается одно: с головой нырнуть в спальник и ждать, когда придет сон. Только так можно здесь создать себе ночь. А окружающий мир по-прежнему будет пребывать в светлом торжественном молчаливом покое.

На сотни километров вокруг власть его сиятельства Полярного Дня. Не удержался, возвел его в высший «буквенный» ранг. Именно он оказался настоящим скандинавским чудом. При любом состоянии неба вечером на закате вдруг отчеркивается яркая желтая полоса. Самого солнца, может, и не видно. Оно выше или сбоку, за темными сизыми тучами. Но для его лучей нет преграды. Удивительно: все живое по привычке никнет, затихает, а света вокруг как бы даже и больше, чем днем. Тем более если он был пасмурным. Травы, полузакрывшиеся цветы, деревья как будто замирают, пораженные этим дивным светом. Его торжество продолжается. Правда, уже за полночь совсем низкий, скрытый за доживающими свой век на болотистых низинках сухими сучковатыми сосенками солнечный диск превращается в размытый, тускловатый, но устойчивый ровный огонек. Будто кто-то (кто тебя очень ждет!) зажег в сумрачной тишине лампу под абажуром и поставил на подоконник, чтобы ты не сбился с дороги, а главное – не потерял надежду.

Мы привыкли время мерить сутками. Наш суточный темп и даже образ жизни (как нам порою кажется, очень правильный, а главное – неизменный) обусловлен в том числе и сменой дня, утро которого мудренее вечера, и ночи, которая в конце концов оказывается мудрее не только вечера и дня, но всех прожитых лет. Тут же, в северных широтах, полярный день меняет твою жизнь. Нет, ее образ (и образ-воображение тоже!) остается прежним. Но темп и ритм несколько замедляются. Спешить некуда и незачем. Солнечный день – светлый и чистый – никуда от тебя не денется. По крайней мере в обозримой походной перспективе. Время как будто тает, растворяется в окружающем дымчато-солнечном пространстве, материализуется в его ясно зримых сущностях. «Лови день!» – восклицали древние, призывая не слишком задумываться о будущем, которого может и не быть, а моментально реагировать на вызовы бытия, жить его мгновениями. Нам гнаться за днем и его дарами чудных мгновений не нужно. Полярный день сам нас ведет за собой, освещая дорогу, которую мы выбрали. Если нет усталости, то, подхлестываемый азартом, крути себе и крути педали, не беспокоясь, что ночь прервет твой вдохновенный бег. Рано или поздно, конечно, остановиться придется. Но не воля ночи будет тому причиной…

И ты ловишь день. Ловишь его мгновения. Волнение житейских волн мы часто принимаем за шторм, но это всего лишь всплески, легкая рябь по сравнению с по-настоящему крутой дорожной волной. Так вот, только очутившись на ее гребне, можно ощутить торжество и очарование мгновения. Кстати, фраза «Лови день!» («Сarpe diem!») принадлежит Горацию. Однако у него же встречается и другой ее вариант: «Сarpe viam!» – «Лови дорогу!». Речь (как я хотел бы понимать) о «ловле» дорожных мгновений. Кстати, именно в дороге, когда ты перемещаешься по ее узкому пространству, они особенно насущно важны. Во время движения, то ли в транспортном потоке, то ли во время подъема на перевал, спуска с него или перемещения вдоль кромки пропасти, ни одна частичка тела не дремлет, ты настороже, сосредоточен и внимателен, мысль (и то подспудная) одна: должен, обязан мгновенно отреагировать на опасную ситуацию. Однако в то же время вырабатывается привычка мгновенно выхватывать из окружающего мира образы и сюжеты, ради которых ты пустился в путь. И ты живешь этим. Но только мгновение. Его бывает достаточно, чтобы понять и осмыслить, что это было и зачем тебе оно, крайне необходимо или, наоборот, совсем лишнее, без чего можно обойтись и в это мгновение, и во все последующие. Если мгновения вдруг замирают, а то и совсем останавливаются, то исчезает очарование. Это как искра от костра, мерцание звезды, падающий лист, тающая снежинка. Есть некая очередность, однозначность, обособленность этих мгновений в пространстве и времени, но все-таки чаще они сливаются в некую единую картину, мозаичное панно. В его блестках-мгновениях вся прелесть бытия.

На юге Бразилии (штаты Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул) много немецких поселений. Почти везде при любом удобном случае меня угощают кофе. Пьют его из маленьких, на один хороший глоток, «рюмочных» пластиковых стаканчиков. Пьют не спеша, как бы между делом, вроде даже и не пьют, а просто смачивают в черной ароматной жидкости губы и язык. Я так не привык. Но приходится. Остановился, присел, глотнул, вдохнул-выдохнул и снова за работу. Это не наши задушевные посиделки-чаепития и длинные перекуры «кофе с сигаретой». И однажды возникает мысль: может, так и надо жить? По глотку, по ступеньке, по шажку, по секунде. Из этих звеньев-мгновений и состоит жизнь. Или, скажем, сплав по Енисею. «Ты плавишься?» – это дежурный вопрос встречных рыбаков. Я лишь головой киваю, не бросая весел. Почти два месяца я жил этим сплавом, отдаваясь телом и душой лишь его моментам насущных дел, движений, прозрений и душевных порывов. Сделал гребок – на пару метров продвинулся вперед, подул ветер – поставил парус, причалил к берегу, насобирал дров – разжег костер, угостили стерлядкой – будет стерлядка на ужин, поймал хариусов, присолил – обед готов, застегнул палатку – спасся от комариных полчищ.

Странствие по Лапландии, как путешествие в сказку. До ее столицы, города Рованиеми (тут, кстати, находится официальная резиденция Санта-Клауса), который расположен на полярном круге, было еще далеко, но дыхание высоких широт чувствовалось во всем. Дорога будто разматывала клубок времени. Тут же забываешь, что было вчера. Серая ровная магистраль влекла неудержимо за собой, и время не отставало – спешило, рвалось вперед к нереально далекому, но все-таки достижимому горизонту, обгоняя даже саму дорогу. Ты резко отмежевываешься от событий вчерашнего дня, они как будто пропадают из бытия, правда, не выпадают совсем из памяти, а словно перемещаются в другой временной отрезок. Память пока дремлет, разные беспокойные мысли тоже почивают вместе с ней, живешь звуками дорожных ветров и запахами, которые приносят они.

Вдруг отчетливо запахнет сосной с примесью смолы и свежей древесины – где-то валят лес, то потянет болотной гнильцой – кончились боры, началась лесотундра, то с запада, с Атлантики, до которой рукой подать, повеет сыростью, то с северной стороны наползут тучи, проберет до костей арктический холодок, ощутишь даже запах снега и льда. Такая здесь, в Лапландии, погода. Как и пейзажи, она меняется несколько раз на день. Каменистые сопки, редкие березовые перелески, небрежно утыканные низкорослыми грязнокорыми корявыми деревцами, болота – пустынны и неприглядны северные пейзажи. Это на первый взгляд. Внезапно пронзивший низкие облака луч солнца дивным образом мгновенно преображает мир вокруг. Или какой-нибудь яркий цветок на обочине, скажем, кустик пижмы, сиреневая свечка люпина, рубиновые фонарики морошки на зеленых мшистых полянках. Или скальный выступ, на котором, как на пьедестале, высится гигантская мощная сосна. Эти северные дива сразу бросаются в глаза, и о них потом долго помнишь.

Вообще все дивное, захватывающее дух и «выносящее» мозги, сильно встряхивающее тебя от головы до пяток, куда вдруг уходит душа, долго продолжаться не может. Это как взрыв, вспышка, всплеск. Дорога, прямая и ровная, летит вперед, повороты не часты, но каждый зигзаг, изгиб, перевальная петля – новое мгновение, а с ним и новое диво, новое приключение. Из благоденствия и уюта не проистекает ничего необычного и удивительного. Только в азарте дорожного преодоления и поиска, в творческом порыве, на жизненном дорожном изломе происходят всякие чудесные вещи. Дорога азартна и «взрывоопасна» приключениями, она полна неожиданностей и авральных ситуаций, которые и рождают дива, одаривают чудесными мгновениями.

Подымаюсь на перевал, невольно взглядом скольжу по серпантину, который одолел, обозреваю изумительный разноцветный мир у подножия хребта (у моих ног!) и не тороплюсь спускаться в долину, наслаждаясь покоем и победой. Потом все-таки по другому серпантину мчусь вниз, ловя головокружительные мгновения полета, однако часто и притормаживаю, пытаясь растянуть эту «головокружительность» состояния, превратить ее в очень важный и весомый отрезок жизни. Вверху в полную грудь дышу свежими горными ветрами, внизу, расположившись на обочине, не могу надышаться чудными запахами трав и цветов. Вечером неторопливо складываю костерок, зажигаю огонь и долго сижу возле него, забавляясь игрой язычков пламени и вместе с чаем смакуя глотки счастья. Можно ли продлить счастливые мгновения? Речь о том, что их вызывает, и о чувствах, которые при этом возникают. Не знаю. Но, пускаясь в дорогу, я снова и снова пробую это делать.

«Я помню чудное мгновенье…» Память о нем – это память о дороге, память о сильных и ярких мгновениях счастья, восторга, всплесков азарта или, наоборот, больно ощутимых моментов крайней тоски, горечи утраты, стихийных ударов. И ценность этих дорожных мгновений возрастает пропорционально времени отдаления от них. И хоть живешь уже другими мгновениями, те, прошлые, прожитые и пережитые, оказывается, никуда не деваются, даже не тускнеют, уже надежно и прочно всегда с тобой. Со временем они даже превращаются в своеобразный опыт жить мгновениями, отдаваться им полноценно и счастливо. Они как маячки на жизненном пути, который продолжается. Их «мгновенный» опыт зовет в новую дорогу, на перекрестках которой… Впрочем, об этом лучше всего сказал поэт: «Жизнь состоит из маленьких мгновений, простых и восхитительных явлений, из множества случайных совпадений на перекрестках наших дней и трасс».

Владимир СУПРУНЕНКО