Орденоносец. Профессор. Психолог. Главное для человека – иметь цель. На каждом жизненном этапе

Написать об этом человеке меня попросили учителя-психологи воронежских школ. Сказали так: «С его именем связано развитие психологии не только в нашей области, но во всей России и бывшем СССР. Мы гордимся тем, что он – наш земляк… И потом, вы наверняка получите удовольствие от того, что просто с ним пообщаетесь. Очень интересная личность!» Они оказались правы на все сто.

Иван Федорович МЯГКОВ заведует кафедрой практической психологии Воронежского педагогического университета. Он доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, академик нескольких академий, участник Великой Отечественной, награжден тремя орденами Отечественной войны и уже в мирное время – орденом Дружбы народов. 22 года преподавал в Воронежском медицинском институте, а с 73-го года и до сих пор – в педагогическом. Был членом президиума Общества психологов СССР, председателем учебно-методической комиссии по практической психологии при Министерстве образования. Итог этой работы – более 20 факультетов психологии, созданных в различных вузах страны. Прежде чем дать добро, проводили дотошную экспертизу учебных планов. Иван Федорович говорит, что отказывать приходилось многим, особенно институтам повышения квалификации – не выдерживали жестких требований. Мягков – автор 15 монографий и нескольких учебников, в том числе и самого первого в стране вузовского учебника по медицинской психологии. До появления этой книги психологи Советского Союза обучались по монографии учителя Мягкова – профессора Бехтеревского института Владимира Николаевича Мясищева.

Разумеется, это далеко не все, звания и заслуги можно перечислять еще очень долго, но они – только часть человека, своего рода вехи на жизненном пути. В разговоре выяснились детали, которые ни в какое официальное досье Мягкова, может быть, никогда и не войдут. Например, мой собеседник – профессиональный гипнотизер. Разумеется, он не «заряжает» воду с ТВ-экрана и не дает установку на счастливую жизнь, более того, Иван Федорович как медик считает, что подобных вещей вообще делать нельзя, потому что аудитория велика и неоднородна, а все эти «гипноштучки» у людей с неустойчивой психикой запросто вызывают обострения. Мягков работает индивидуально и использует гипноз при лечении различных психических расстройств.

Еще деталь к портрету. Все члены семьи Ивана Федоровича – коллеги. Жена работает психотерапевтом областной взрослой больницы, сын заведует психотерапевтическим отделением областной детской, дочь – специалист по семейной психотерапии, закончила международный институт психоанализа. Растут внук и внучка.

Родился Иван Федорович в 1923 году в селе Криуша Панинского района Воронежской области. 18 сентября Мягкову исполнилось 80 лет, во что не слишком-то верится, когда с ним общаешься. Бодрый, подтянутый, легкость в разговоре, отличная память, чувство юмора и неизменная увлеченность, даже одержимость делом, которому служит – психологией. Последнее, по-видимому, «заразно» и передается собеседнику: уже по истечении первого часа разговора сама почувствовала, что не на шутку заинтересовалась пограничными состояниями психики, маниями и характерологическими особенностями личности. Само собой, никакого гипноза не было, зато было ощущение радости открытия неординарной личности и одновременно понимание того, что все в его судьбе могло сложиться совсем по-другому, окажись он чуть послабее душой.

Когда в октябре 1944-го Мягков потерял правую руку, долгое время даже письма домой не писал: казалось, жизнь остановилась и ничего хорошего ему – инвалиду – теперь не светит.

– Это ранение у меня было уже третье, до него – два легких. А это, последнее, случилось в 20 километрах от Риги, под Либавой. Немцы отступали, октябрь 44-го. Мы остановились на дороге, болотистое место, все тихо. А рано на рассвете из засады начали по дороге лупить «тигры-фердинанды»… Руку мне оторвало сразу. Смотрю: лежит рука! А я пальцы свои чувствую – фантом-то остается. И одновременно вижу: из живота струя крови течет… А у меня при себе карты и прочая важная информация, думаю, возьмут в плен, начнут издеваться – выхода нет, покончу с собой, чтобы не издевались. Хотел пистолет достать – левая рука вся разбитая висит! Я – к ординарцу, а у того полголовы снято, уже не дышит. Вокруг бой начался, перевязать некому, стреляться тоже вроде расхотелось, решил санчасть искать…

Ему только исполнился 21, но он уже два года как воевал, успев закончить перед этим училище, был офицером, командовал ротой связи – одним словом, опытный военный. В тот день, несмотря на разгоревшийся бой, молоденького капитана-связиста положили в фургон, прямо на ящики с минами, накрыли плащ-палаткой и повезли искать санчасть, которая, как назло, куда-то переехала. По дороге его перевязали и наложили жгуты, потом долго искали медиков, которые взялись бы сделать операцию, но никто не решался. В итоге добрались до санбатальона корпуса, и только тамошний хирург, влив в бедолагу спиртика (благо ранение живота не было проникающим), начал оперировать. Задачей было сохранить левую руку, а правую аккуратно подрезать до локтя – так, чтобы можно потом протез носить. Но при ранении, когда руку оторвало, нервы «убежали» вверх, а с ними надо было поработать особо, чтобы потом не болели. И врачам приходилось щипцами вытягивать эти самые нервы и бритвой отрезать! Иван Федорович говорит, что такой боли ни до, ни после он никогда не чувствовал, тут-то наконец и сознание потерял… Спрашиваю, неужели нельзя было наркоз применить? Нельзя, умер бы тогда. Даже переливание крови не могли сделать, потому что нужной группы, первой, не оказалось.

Потом был госпиталь, дальше пятая советская клиника в Москве.

– Держали меня там долго, полгода. Было у меня два шефа – жена Байкова, вице-президента Академии наук, и жена Орджоникидзе. Этим двум женщинам я очень благодарен, потому что они мне сильно помогли, духовно поддержали! Настояли, чтобы я письма домой писал. А то я сначала думал: зачем писать-то, я теперь инвалид, кому такой нужен? Ни профессии, ничего…

После победы, которую встретил на больничной койке, ему предлагали остаться в Москве работать с пленными немцами, стать армейским чиновником. Но душа к такому делу не лежала. Еще до войны, учась в старших классах, он хорошо рисовал, занимался в изостудии: «Обо всем забывал, когда писал!». Поэтому, залечив раны, направился к столичным художникам побеседовать. Получил мягкий отказ: вы, конечно, фронтовик и все такое, но вряд ли вам стоит связывать свою судьбу с рисованием, потому как настоящему художнику и трех рук мало, а у вас даже двух нет. Горько было, только ничего не поделаешь: «Это мне умные люди советовали, поэтому послушался. Недаром пословица говорит: когда умный гонит, ты держись его, а дурак гонит – убегай!» Вернулся в Воронеж и заочно поступил на историко-филологический факультет университета – литературу любил не меньше рисования. Проучившись 2-3 месяца, сдал экзамены за два курса:

– Только смотрю: а ума-то абсолютно не прибавилось! Знакомые стали мне советовать в мединститут пойти, и хотя я с детства почему-то медицину не любил, но тут согласился. Поступил на лечебный факультет, а для души нашел невропатологию и психиатрию.

Вообще-то сначала Мягков хотел стать невропатологом, но, как говорили преподаватели, «невропатолог сегодня – это завтрашний нейрохирург, а оперировать, Ваня, ты не сможешь. Поэтому будущего у тебя в этой профессии нет». Звучало почти как приговор. Опять навалились и горечь, и обида, переживал сильно, а потом… увлекся гипнозом. И уже серьезно стал заниматься на кафедре психиатрии. (С историей и филологией распрощался после четвертого курса: сессии стали совпадать с мединститутскими).

– И я нисколько не жалею, что все так случилось. Потому что в психиатрии и психологии имеешь дело с надломами души! Виднее человек, когда надлом у него. Если в обычных условиях человек имеет механизм психологической защиты, может представляться другим и только на поворотах судьбы раскрывает свою сущность, то в надломленном состоянии он весь как на ладони!.. Я тогда молодой был и, как художник, воспринимал все это образно, понятийно… Увлекся и написал кандидатскую по лечению гипнозом больных истерией. Потом, позже, докторскую по теме пограничных нервно-психических расстройств.

Такой вот неожиданный художественно-медицинский подход, поэтическая проза врачебной жизни! Разумеется, между кандидатской и докторской был изрядный временной промежуток, заполненный работой с утра до ночи: сначала занятия со студентами, потом прием больных, и так каждый день. Только, рассказывает Иван Федорович, работаю-работаю, а вижу, что ничего нового не открываю. Всеми этими методами до меня лечили и другие. Науки-то нет! Именно эта мысль и подтолкнула его отправиться в Ленинград, в Бехтеревский институт, директором которого был Владимир Мясищев. Под его руководством Мягков не только с практической, но и с научной точки зрения стал работать над пограничными состояниями психики. Тут для него по-настоящему начались и психотерапия, и психология.

– Пограничные состояния – это грань от нормы к патологии. То есть человек нуждается в помощи, он болен, но не психически болен. Это неврозы, неврастения, истерические симптомы, различные патологии характера и психосоматические расстройства, вызванные психической травмой. Когда человек переживает, у него может развиться гипертония или язвенная болезнь.

– Правду говорят, что все болезни от нервов?

– Не все, но многие. Например, учителя – главные поставщики неврозов. Их работа обнажена, они словно «просвечиваются», всегда на виду. Их день строго регламентирован по времени – что и когда делать, в классе обязательно 2-3 «трудных» ребенка, а то и больше. Раз замечание сделала, два, три… В таких ситуациях другой бы уже «правой хук сделал»! А она воспитывает. Все это вместе взятое приводит к подавлению эмоций и к собственным болезням…

В педагогическом институте (теперь университете) Иван Федорович начал работать 30 лет назад. В 72-м защитил докторскую, и его пригласили возглавить кафедру психологии. В 1967 году им уже был написан первый в стране учебник «Медицинская психология». Преподавать в педагогическом вузе оказалось даже сложнее: надо было охватить социальную психологию, возрастную, педагогическую, психологию отклоняющегося поведения, психологию спорта. «И чтобы овладеть всем этим, приходилось вкалывать еще больше, чем раньше! И потом, в мединституте легче преподавать: ты час читаешь, а второй час больных показываешь. А тут все два часа надо удержать аудиторию! И чтобы с интересом это все было…»

У педагога, считает Мягков, как у настоящего артиста, бывают моменты, когда в душе просыпается поэзия. Поэзия своей профессии. Но, увы, это чувство непостоянно, оно проходит и нигде не фиксируется, кроме как в душах твоих учеников. Однако почти чудо, когда между несколькими десятками молодых людей и их учителем возникает эмоциональная, духовная связь!

Годы работы в педуниверситете приблизили к Мягкову – вузовскому преподавателю – школьных учителей. 12 лет назад под его руководством был создан специальный факультет, ведущий переподготовку на базе высшего образования (так университет сотрудничает со службой занятости). Сюда приходят и учителя, пожелавшие получить вторую специальность – психолога. Занятия длятся девять месяцев, каждый день одна сплошная психология в интенсивном режиме, микрокурс учебного плана Московского университета: общая психология, педагогическая, возрастная, социальная и другие, психодиагностика и прочее. Разумеется, бывают и спорные ситуации.

Как-то учителя попросили преподавателей убрать из курса теорию, оставить одну практическую часть – и все! Мы, мол, и так всю эту детскую психологию знаем как свои пять пальцев! Тогда Иван Федорович собрал своих учителей-студентов и повез их в областную психиатрическую лечебницу, там детским отделением заведует его ученица Фаина Исааковна Иванова. Мягков попросил ее показать школьным педагогам случаи (то есть пациентов), когда детскую психику уродуют (уж простите за это слово) именно школьные учителя своим отношением. Мало того, приезжим еще и разъяснили, при каких обстоятельствах и в результате каких именно педагогических действий у детей случились нервно-психические расстройства. Учителя были в шоке! Когда вернулись в институт, для них еще и видеотренинг общения организовали: ты – учительница, а ты – нерадивый ученик, конфликтная ситуация такая-то, найдите выход. После чего – анализ поведения учителя.

– И очень многие, – говорит Мягков, – тогда за голову хватались: как же нам доверяли учеников?! К сожалению, мы все несколько изуродованы своей профессиональной деятельностью. Мы необъективны. Потому что видим только то, что мы знаем! И посмотреть шире не получается. Сейчас в стране психология на подъеме, во всех отношениях. И я рад этому, потому что ситуация на самом деле очень тяжелая. Я называю это «психологической интоксикацией».

– Психологическое отравление?

– В своем роде да. Народ раздражен, не уверен в завтрашнем дне, сломались привычные стереотипы…

Конечно, я не могла не спросить совета психолога, как уберечь свое душевное здоровье в таких обстоятельствах. Иван Федорович говорит, что главное для человека – иметь цель. На каждом жизненном этапе. Даже если ты уже вроде бы все сделал в этой жизни: детей вырастил, все, что мог, им дал, сидишь на пенсии – и все равно нужна цель! Можно своими руками создавать что-то красивое, доставляя эстетическое наслаждение себе и другим, можно на своем огороде растить самые большие в деревне помидоры, можно книгу написать или построить голубятню! Главное – чтобы была цель, иначе остается алкоголь (увы!) и абсолютно животное существование. Выбирайте.