Опять терзают смутные сомнения?

«Меня терзают смутные сомнения» – расхожая фраза, ставшая мемом, вполне уместна, когда речь идет о восприятии учителями новой инициативы Министерства просвещения, конкретнее – нового федерального проекта «Учитель будущего». Нововведение, стартовавшее в девяти пилотных регионах, является важной составляющей нацпроекта «Образование» и уже со следующего года коснется всех регионов России.

Для инициаторов и кураторов проекта очень важно, чтобы учителя узнавали о нем заранее, причем информацию черпали из надежных и проверенных источников. Они заинтересованы в том, чтобы вокруг готовящегося нововведения не было мифов и домыслов и чтобы учителя свободно и без опасения делились своими сомнениями и переживаниями. В обстановке свободного обсуждения организаторам будет легче избежать острых проблем, которые, увы, почти неизбежны в начальный, установочный период.
После публикации в «УГ» ряда статей, посвященных проекту, мы стали получать отклики от руководителей школ и учителей, как молодых, так и опытных, авторы делятся эмоциями, задают организаторам вопросы и высказывают конкретные предложения. Для удобства мы решили их объединить в одной статье.
«Неожиданно и очень приятно». Эта фраза встречается в большинстве учительских откликов, поэтому мы решили начать с нее. Как и нам, журналистам «УГ», тоже очень приятно, что министерство обратило свой взор на учителя, его внутреннюю (не выраженную никакими цифрами и показателями) жизнь, на проблемы, с которыми педагог сталкивается ежедневно. Приятно и то, что инициаторы проекта озабочены тем, что на современных учителей ложится неподъемная нагрузка и большинство, в силу особенностей душевной организации и психоэмоциональной структуры, из-за этого выгорают раньше времени, так сказать, досрочно оказываются профнепригодными. Многие учителя признаются, что, не успевая за постоянной школьной гонкой («Это нужно сделать срочно, а лучше вчера»), годами живут с чувством вины, наиболее тяжким и разрушающим душу. Поэтому чувствуют себя обессиленными и ни на что не годными задолго до выхода на пенсию. Как они могут что-то дать детям, если сами опустошены? Отрадно, что в Министерстве просвещения об этом знают, понимают масштаб проблемы и ищут способы решить ее. Иными словами, власть хочет помочь учителю. Причем каждому, независимо от его возраста, опыта и заслуг. Это не может не радовать и не вселять осторожный оптимизм.
Почему осторожный? Потому что у педагогов нет веры в исполнителей любой, не только этой конкретной и, скажем прямо, прекрасной, инициативы на местах. На местном уровне в большинстве муниципалитетов царят другие порядки. В приоритете иные ценности, и тональность, с которой говорят с учителями, тоже совсем другая. Учитель всегда и всем должен, заранее во всем виноват и один за все отвечает. И строгий спрос с него одного.
В результате мы имеем то, что имеем: рядовой педагог запуган, недоверчив и заранее всего боится, потому что ждет со стороны начальства лишь новых требований и претензий. Разве такого убедишь, что люди, облеченные властью, искренне желают ему добра?
В этом кроется самая большая опасность. Проект может не пойти или пойти с огромным скрипом именно в силу психологической неготовности учителей участвовать в нем. Ведь на первых порах от авторитетных учителей, составляющих опору системы образования, директоров и управленцев потребуются сверхусилия, в том числе для убеждения масс в чистоте и искренности намерений. Это будет трудно… Если управленцы много лет позиционировали себя как хищники, а учителя годами ощущали себя как загнанные в угол зайцы, сменить привычные роли будет нелегко. Но без этого ничего не выйдет…
На встрече с представителями пилотных регионов инициаторы много раз повторяли важный тезис: «Новые центры диагностики учительских дефицитов ни в коем случае не должны стать очередным карательным инструментом, они не должны осложнить и без того нелегкую жизнь учителей, стать для них дополнительной нагрузкой». Уверена, что всеми, кто работает с детьми, эти слова воспринимались бы как музыка, которую хочется слушать бесконечно. Но их произносили инициаторы и организаторы проекта. Неизвестно, как их интерпретируют исполнители на местах. Что и как (каким тоном) они скажут учителям, большой вопрос. Многие учителя почему-то уверены, что на добровольную диагностику их погонят если не стройными рядами и колоннами, то уж точно по разнарядке, сверху спущенной на школы. Потому что за освоение денег, полученных на реализацию проекта «Учитель будущего», регионам и муниципалитетам придется отчитываться. Показателей центр потребует непременно. А как их достичь без принуждения? Исполнители на местах по-другому управлять не умеют: без угроз и приказов обходиться не могут. Кто будет приказы исполнять? По-видимому, директора. Но какая тогда гарантия, что они не станут давить на безропотных и беззащитных учителей? Просто по привычке, по сложившейся традиции…
Продумало ли верховное ведомство критерии и индикаторы, по которым будет судить о том, не искажается ли в регионах первоначальный благородный замысел, не изменилась ли истинная суть проекта?
Хочется верить, что наверху все предусмотрели. И нашли способ преодолеть инерцию и нехорошие традиции. Но сомнения учителей все-таки терзают… И небезосновательно. Потому что любовь российских управленцев и руководителей к обману, к завышению показателей, к пусканию пыли в глаза и выдаче желаемого за действительное министерству искоренить так пока и не удалось. А ведь в главном ведомстве про нее (эту бессознательную любовь и неискоренимую привычку) прекрасно знают. Не только знают, но и пытаются с ней бороться, добиться от руководителей честных и объективных показателей, настоящих, а не вымышленных цифр. Потому что только правдивая картина, ее беспристрастный анализ и признание просчетов и ошибок помогут совершенствованию системы образования. До тех пор, пока не будет правды, не будет и улучшений. Истинность этого тезиса понимают наверху, но не хотят признавать на местах. Почему на местах боятся правды как огня, понятно многим. У этой боязни тоже вековая инерция. Слишком долго от показателей зависел уровень жизни руководителей разного калибра (как региональных, так и муниципальных, и школьных). Сейчас вроде бы формально не зависит. Тем не менее шкурный интерес (врожденный инстинкт самосохранения) заставляет директоров скрывать истинное положение вещей даже тогда, когда никто не собирается его наказывать за переданные данные. Прежнюю цепочку передачи данных «школа – район – регион – федеральное министерство» разрушили именно для того, чтобы получать данные из первых рук, минуя «добрых» посредников, склонных к искажениям. Цепочку разрушили, но правдивее и объективнее картина не стала. Увы, воз и ныне там. А кто виноват? Уж никак не министерство.
Только один пример. В глубинке не хватает учителей даже по основным предметам (математика, физика, про английский что и говорить), в крупных городах острый дефицит «иностранцев» и учителей начальных классов (в порядке вещей, когда учителя началки ведут по два класса, работают по сути в две смены), а в отдел анализа и прогнозирования Министерства просвещения РФ из школ приходит информация о том, что дефицит учительских кадров составляет всего два процента. Ну разве не смешно?
И разве не страшно, что в селах на износ работают глубокие пенсионеры, которых некем заменить, поскольку молодежь в села не хочет ехать, потому что нет в селах условий для молодых семей? Никто их не создал и создавать не собирается. Наоборот, все работает на выталкивание молодых и перспективных подальше от провинции, поближе к столицам и заграницам.
Какое все это имеет отношение к проекту «Учитель будущего»? Самое прямое и самое непосредственное. Чтобы у нас появился учитель будущего, надо, чтобы он пришел (или вернулся) в школу. Физически. Чтобы немолодые ушли наконец на давно желанный и заслуженный отдых. Чтобы на их место пришли молодые, полные сил и желания работать не ради копеек, а ради будущего. И вот когда они придут, можно начинать с ними работать. Качественно их улучшать, диагностировать их педагогические дефициты и чертить индивидуальные траектории роста педагогического мастерства, помогать им стать лучше и работать с большим эффектом.
А пока не пришли, трудно представить, что 70‑летняя учительница, уставшая, обремененная проблемами со здоровьем, с радостью пойдет в новый центр продиагностироваться и узнать о наличии у нее профессиональных дефицитов. Пойдет, конечно, если заставят или заплатят. Но сама, по доброй воле – вряд ли. И даже если ей после принудительной диагностики начертят индивидуальную карту, вряд ли она найдет силы и время учиться по ней «без отрыва от производства». Потому что она об отдыхе мечтает и общении с внуками и правнуками, а не о том, чтобы преодолеть свои профессиональные слабости. И нестарая, в самой поре учительница, работающая утром в первом, а после обеда в третьем классе, дома едва успевающая подготовиться к следующему дню, имеющая еще и семью, собственных детей-школьников, тоже вряд ли пойдет. Потому что силы у нее не бесконечные и время ограниченное. А кто пойдет сам, добровольно? Молодежь, необремененная лишними часами и семьей. Хотелось бы в это верить. Но многие и в этом сомневаются. Потому что сегодняшние выпускники вузов считают себя во всем корифеями, у них завышенная самооценка (и кто ее только формирует?), и страха ошибки они не ведают. То есть их тоже, скорее всего, придется убеждать, заставлять и стимулировать.
И последнее сомнение, которое тоже многие высказали. Где у нас на местах специалисты, которые способны научить учителя работать по-новому? Где люди широких прогрессивных взглядов, свободные и независимые, которые помогут учителям увидеть и решить многие профессиональные проблемы? Может быть, в институтах развития образования, на базе которых планируется создавать новые независимые и автономные центры? Но если они там имеются, то почему они до сих пор не работали так, как запланировано новым федеральным проектом? Кто им мешал?