На чтение: ≈ 14 мин.У нас начало расцвета журнала «Юность» до сих пор почему-то связывают прежде всего с Валентином Катаевым. Но архивные документы свидетельствуют, что Катаев, когда в 1955 году приступил к организации нового молодежного издания, занимал вполне умеренную позицию. Если он давал согласие на публикацию какой-нибудь неожиданной для того времени вещицы типа «Хроники времен Виктора Подгурского» Анатолия Гладилина, то обязательно «подпирал» ее пафосными рассказами и стихами, в частности, Марии Прилежаевой или Григория Медынского.
Все творческие эксперименты при Валентине Катаеве строго дозировались. И власть такую линию одобряла. Не зря летом 1960 года у нее возникла идея повысить писателя и передать ему уже «Литературную газету». Однако в какой-то момент готовившееся назначение сорвалось, Катаев очень обиделся и прекратил заниматься даже делами «Юности». Все бразды правления в молодежном журнале тогда перешли к заму классика Сергею Преображенскому, который в первой половине 50‑х годов выполнял функции комиссара при генсеке Союза советских писателей Фадееве. Но что омрачало настроение нового начальника? Ему дали статус лишь исполняющего обязанности главреда.
Чтобы побыстрее избавиться от приставки «и. о.», Преображенский пошел на риск. Он стал в каждый номер включать вещи, что называется, на грани фола. В частности, вопреки протестам ортодоксальной части редколлегии Преображенский летом 1961 года начал печатать спорный роман Василия Аксенова «Звездный билет». А затем он дал дорогу сценарию Виктора Розова «А, Б, В, Г, Д…».
Вообще-то литературные сценарии раньше никакой погоды в толстых, да и в тонких, журналах не делали. Их рассматривали лишь в качестве «приправ» к главным блюдам, то есть к романам. Но тут был не тот случай. Розов уже имел громкое имя. Вся Москва бегала в новый молодежный театр-студию Олега Ефремова, где играли по пьесе Розова спектакль «Вечно живые». А страна по нескольку раз ходила в кинотеатры, чтобы пересмотреть снятый Михаилом Калатозовым по «Вечно живым» очень душевный фильм «Летят журавли». Кстати, и «А, Б, В, Г, Д…» Розов писал в расчете на Калатозова.
За счет только двух имен – Аксенова и Розова – Преображенский рассчитывал резко увеличить число подписчиков «Юности», поднять собственные акции и окончательно утвердиться в кресле главного редактора популярного издания. Однако резкие изменения в публикаторской политике «Юности» сильно встревожили партийный аппарат. И ладно если бы заволновались одни ортодоксы. Поразительную солидарность с консерваторами проявили либералы.
9 октября 1961 года заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов, который никогда не скрывал своего отрицательного отношения к любым творческим экспериментам, и завсектором литературы Игорь Черноуцан, до этого тайком помогавший многим либералам, внесли в ЦК записку с осуждением сценария Розова, а заодно и всего журнала «Юность». «Литературный герой Розова, – сообщили они, – представил старшее поколение как тупых и равнодушных эгоистов, приспособленцев и ханжей, не способных понять духовные запросы и сложность характера молодежи» (РГАНИ, ф. 4, оп. 16, д. 1138, л. 99).
В чем тут была правда? Герой Розова действительно не скрывал своего презрения к окружающим. Но ведь это презрение не с неба на него свалилось. Что он видел дома? Да ничего хорошего. Родители подростка были весьма ограниченными людьми. И их сын считал, что перевоспитывать надо не его, а родителей и других взрослых. И в чем тут крамола? Или в обыденной жизни такого не случалось?
Розов в своем сценарии поднимал очень важную проблему взаимоотношений поколений. Он констатировал, что дети и отцы не всегда понимали друг друга. По его мнению, одними окриками людей изменить было нельзя.
Но драматург понимал, что, если он ограничится только констатацией печальных фактов и выразит лишь свою боль, его обвинят в чернухе и во всех инстанциях затюкают. Поэтому писатель придумал оптимистичный финал, отправив своего героя на завод.
Однако кого Розов надеялся перехитрить? Поликарпов и Черноуцан более его преуспели в интригах. Они сразу раскусили писателя. В своей записке два партаппаратчика подчеркнули, что перерождение героя показано в сценарии неубедительно. И в этом они были правы.
Дальше Поликарпов и Черноуцан к сценарию Розова подверстали «Звездный билет» Аксенова, который, по их мнению, имел еще больше идейных изъянов. Получалось, что журнал «Юность» встал на ошибочный путь.
Что предлагало руководство отдела культуры ЦК? Во-первых, оно хотело, чтобы секретариат ЦК дал письменные указания литературным изданиям подготовить и напечатать критические разборы последних публикаций «Юности». Все должны были дружно заклеймить молодежное издание позором. Ну и, во-вторых, следовало, по мнению партаппаратчиков, наказать главного проводника вредной линии. Поликарпов и Черноуцан предлагали: «Указать и. о. главного редактора журнала «Юность» т. Преображенскому на безответственность, проявленную им при решении вопроса о публикации» (РГАНИ, ф. 4, оп. 16, д. 1138, л. 100).
Однако высшее партруководство раздувать скандал, да еще выносить его в публичную плоскость не стало. На записке двух аппаратчиков осталась пометка: «На заседании Секретариата ЦК поручено отделу <культуры> принять меры в оперативном порядке».
Когда же шум вокруг публикаций Аксенова и Розова поутих, партначальство прислало в «Юность» нового комиссара. Следующим главредом журнала оно утвердило Бориса Полевого.
Кстати, при Полевом курс «Юности» ничуть не изменился. Все шестидесятники – или почти все – просто «прописались» в этом издании. На нового редактора вскоре обрушился шквал жалоб. Однако Полевой оказался консерваторам не по зубам. У него нашлись в Кремле свои покровители. И он рулил «Юностью» до самой своей смерти в 1981 году.
А как потом складывались дела у Розова? Он с нетерпением ждал начала съемок по своему сценарию. Уже даже был подобран актер на главную роль – Василий Лановой. Но в последний момент режиссер Калатозов перестал выходить на связь.
Первая мысль у Розова была такая: дирекция «Мосфильма» под давлением завотделом культуры ЦК Поликарпова на съемки картины наложила запрет. Потом выяснилось, что ничего подобного. Поликарпов, может, что-то и хотел бы запретить, но над ним стоял секретарь ЦК Ильичев, который вовсю тогда заигрывал с молодыми талантами, в том числе и с теми, которые придерживались левых взглядов. Отказался от съемок Калатозов. Его сманили на другой проект, «Я – Куба». Известному режиссеру показалось, что политический фильм о Кубе мог бы принести ему больше дивидендов, чем картина о вечных спорах детей с отцами.
От обиды Розов быстро переделал сценарий «А, Б, В, Г, Д…» в пьесу «В дороге». Первым ее поставил в Ленинградском театре имени Ленинского комсомола Павел Хомский. А затем к ней обратился Театр Моссовета, где главную роль блестяще сыграл Геннадий Бортников. И Розов вновь оказался на коне. Писатель сам потом говорил, что его выгнали в дверь, а он влетел в окно.
Вообще, Розову в те годы грех было плакаться. Да, партаппарат и цензура его периодически поругивали. И в то же время никто не мешал ему ездить по всему миру. Смотрите: в 1960 году он побывал в Англии, в 1962 году – в Финляндии, Швеции и Норвегии, в 1963 году – в Америке и Венгрии.
Литературный генералитет редко когда Розову в чем отказывал. Он поддерживал практически все его просьбы. Не верите? Читайте ходатайство одного из руководителей Союза писателей СССР Георгия Маркова. «Писатель-драматург Виктор Розов, – писал 30 января 1967 года в ЦК КПСС этот важный литфункционер, – выразил желание поехать в США с целью написать книгу, в которой были бы показаны духовный кризис интеллигенции и проблемы, с которыми сталкивается молодежь современной Америки. Мысль о создании такой книги возникла у Виктора Розова еще в 1963 году, после первой его поездки в США, но собранного им тогда материала оказалось недостаточно. Нам представляется целесообразным организовать такую поездку во второй раз» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 920, л. 92). И партаппарат возражать не стал.
Правда, в этот же самый момент Розов представил на один из конкурсов, посвящавшийся 50‑летию революции, новую пьесу «Традиционный сбор». В министерском главке театров это сочинение писателя вызвало немало сомнений. Напомню, о чем шла речь. Спустя четверть века собрались выпускники последнего предвоенного года одной из школ. Все много что повидали и испытали, каждый пришел к разным выводам и о жизни вообще, и о нашем обществе в частности.
Министерство культуры СССР предложило автору убрать спорные эпизоды. Розов пошел навстречу чиновникам и какие-то сцены переделал. Но теперь осталась недовольна цензура. «В пьесу, – доложил в ЦК КПСС 15 марта 1967 года начальник Главлита Павел Романов, – в связи с замечаниями Главного Управления <театров> Министерством культуры СССР и автором внесен ряд поправок, которые, по нашему мнению, мало изменили звучание произведения» (ГАРФ, ф. 9425, оп. 1, д. 1261, л. 25).
Но что самое интересное: несмотря на противодействие цензуры, руководство журнала «Театр» включило спорную пьесу Розова в мартовский номер своего издания. Неужели оно было столь смелым? Нет. Просто редакция знала, что Розова поддерживали министр культуры Фурцева и секретарь ЦК КПСС по пропаганде Демичев.
Знали это и в московских театрах. Поэтому Мария Кнебель весной 1967 года, несмотря на претензии цензуры, ни на один день не прекращала репетиции «Традиционного сбора» в столичном Молодежном театре.
Последнюю же точку в споре, так чей же Розов драматург – либералов или охранителей, – положил Демичев осенью 1967 года. Когда ему принесли на рассмотрение список соискателей Государственной премии СССР в области театра, он лично приказал дополнить его фамилией Виктора Розова. Правда, секретарь ЦК предложил дать драматургу в год 50‑летия Октябрьской революции награду все-таки не за пьесу о советском времени «Традиционный сбор», в которой в завуалированной форме критиковались многие коммунистические порядки, а за классику – инсценировку «Обыкновенной истории» подзабытого на тот момент Ивана Гончарова. Тем самым Демичев дал понять, что власть очень нуждалась в таких людях, как Виктор Розов.
Вячеслав ОГРЫЗКО, литературовед, главный редактор интернет-портала «Литературная Россия»
Выбор читателей
Комментарии