Олег ГОНЧАРЕНКО: Горцы подчиняются лишь тем, кого уважают

Доктор исторических наук, политолог Олег Гончаренко романов не пишет. Пока, во всяком случае. Хотя каждое его исследование, будь то «Три века императорской гвардии», «Русский Харбин», «Последние битвы Императорского флота» или «Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920-1970 гг.», вполне могло бы соперничать с самой лихой авантюрной эпопеей в легкости слога, загадочности и увлекательности. Разница лишь в том, что нет здесь вымышленных героев, и каждый факт подтвержден документом: к чему придумывать, если сама история снабжает автора целой россыпью захватывающих сюжетов. Несмотря на стопроцентную научность, здесь есть и погони, и таинственные похищения, честь, отвага и, конечно же, любовь, причем самой высшей пробы. Путь автору прокладывает генетическая память: история семьи Олега Гончаренко достойна того, чтобы лечь в основу многотомной авантюрной эпопеи, где личные судьбы самым невообразимым образом переплетаются с трагической судьбой страны.

– Первым литератором в нашей семье был мой двоюродный дед, генерал-майор Генерального штаба Юрий Иванович Гончаренко. Писать он начал с благословения философа Владимира Соловьева, с которым познакомился в доме гофмаршала двора, поэта Константина Случевского: Юрий Иванович дружил с его младшим сыном, Константином Константиновичем. Прочитав стихи молодого поручика, Соловьев засмеялся: «Ваш Пегас хромает, но мы его подкуем. Не унывайте, фельдмаршал». В конце 10-х годов прошлого века в Петербурге вышел первый дедов поэтический сборник «Вечерние огни». Каким-то удивительным образом один экземпляр уцелел и хранится у нас в семье до сих пор. А дальше эмиграция, полный опасностей путь через Одессу на Дальний Восток, где у него даже была формальная должность в Приморском правительстве, оттуда через Корею и Китай в Германию. Осел Юрий Иванович в Риге, там и провел остаток жизни, сочинив под псевдонимом Юрий Галич 12 романов и бесчисленное количество рассказов. Надеюсь, в этом году получится издать его роман «Синие кирасиры». Описание жизни, любви и приключений офицера Кирасирского полка ее величества по накалу, поверьте, ничем не уступает лучшим историям Александра Дюма.Следующие писатели в нашем роду – мой отец Геннадий Иванович и его брат Евгений Иванович. Дядя служил в полковой разведке, был тяжело ранен и умер в середине 50-х совсем еще молодым человеком. После него осталась всего одна повесть – «Самолет не вернулся». А отец по ходатайству Михаила Шолохова был принят в Союз писателей и, как и двоюродный дед, тоже сочинил 12 романов. Ему было о чем рассказать: юным лейтенантом он воевал на Западном фронте, защищал Сталинград, участвовал в Будапештской и Венской операциях.  Среди Черторижских – маминых предков, принадлежавших, как и Голицыны с Трубецкими, к одной из ветвей Гедиминовичей, литераторов не было, но были белые офицеры, после 1917-го, естественно, оказавшиеся в эмиграции.  – Олег Геннадьевич, неужели вам никогда не хотелось написать роман или хотя бы сценарий приключенческого фильма? Ведь такие сюжеты пропадают!- Держусь изо всех сил, причем абсолютно осознанно, ибо не хочется пока прощаться с публицистикой. Слишком много исторических фактов еще нужно обнародовать, прежде чем с головой уходить в художественную литературу.  Да и роковое число 12 забыть о себе не дает. А так я спокоен: раз двенадцать романов не написаны, значит, и творческий закат еще далеко.А сюжетов, их действительно множество. Один ярче другого. Вот, например, бабушкин брат, офицер армии Врангеля, приплыв в Константинополь, и, чтобы не умереть с голоду, нанялся водоносом. Это было обычное дело: русские военные зарабатывали на хлеб кто чем мог. Потом по счастливому стечению обстоятельств он получил стипендию, поступил на химический факультет Пражского университета. Когда фашисты вошли в Чехию, уехал во Францию. Но после войны новое социалистическое французское правительство объявило охоту на бывших белых офицеров, обвинив всех поголовно в пособничестве Гитлеру. Вновь пришлось бежать. На сей раз в Аргентину, где двоюродный дед стал основателем аргентинской школы неорганики. Или вот вам еще случай. Гражданская война. Красные входят в Новороссийск. Белые спешно отступают. Второй бабушкин брат уводит свой отряд к последнему кораблю и внезапно видит, что на него, обнажив шашку, мчится вырвавшийся вперед красноармеец. Что остается? Принять бой и умереть. Красный настигает, уже замахивается для удара, но в следующий миг резко осаживает коня. Если белогвардеец был бабушкин брат, то красноармеец – ее муж. Так мой двоюродный дед благополучно ушел за море, в Грецию, чтобы в середине 20-х, прослышав об амнистии, вернуться в Россию. Тут его, конечно же, чуть было не арестовали, но он вовремя успел скрыться в Баку, под защитой нефтяных вышек Нобеля. Впрочем, это уже совсем другая история… – Среди ваших предков столько военных, но каждый был предан своей идее: одни защищали царя, другие революцию, третьи служили в Советской армии. Можете ли вы с высоты науки и прошедших лет сказать, в чем принципиальное отличие трех армий: дореволюционной, советской и новейшей российской? – Начнем с того, что все мои предки, да и не только мои, полагаю, прежде всего служили своей стране. Правители менялись, а долг офицера, честь, порядочность оставались. Те, кто примкнул к Врангелю, действительно воевали за царя. Точнее, за тот порядок, который он для них символизировал в противовес грабежам, разрухе, вандализму и мародерству –  хаосу революции. Что касается различий между тремя армиями, то они, конечно, принципиальны. Имперская защищала не только политические интересы страны, но приходила на помощь союзникам и единоверцам. Ее так и называли – христолюбивое воинство. Достаточно вспомнить генерала Скобелева, войну на Балканах, освобождение Болгарии от турок. Да, иногда она несла и разрушение: под ее напором пали феодальные деспотии Хивинского и Бухарского ханства. Но это были потенциальные враги, которые с удовольствием в любой момент могли предложить свои услуги британцам, весьма ревниво наблюдавшим за происходящим из Афганистана и разжигающим смуту на наших южных рубежах. Но главное – в дореволюционной армии существовало крепкое единство целей и убеждений.Советская армия была мощнейшим  политическим инструментом, фундаментом государства, сумевшим, кроме того, во время Великой Отечественной войны исполнить свою великую историческую роль –  спасти не только Россию, но и всю Европу. И перед этой армией я тоже преклоняюсь. В конце 80-х все стало рушиться. Традиции пошли под нож, а пренебрежительное отношение к кадрам привело к тому, что армия полностью утратила свою боеспособность. От нее лишь название и осталось.  Все последние годы наши правители пытаются придать ей хотя бы какую-то  внешнюю и внутреннюю форму. Вот институт военных капелланов вернули, появляются священнослужители других конфессий. Но все это капля в море, которая сегодня, увы, на эффективность армии никак не влияет. – А что же тогда влияет?- Сакральность власти. Безграничное к ней уважение. С этим у нас сегодня проблемы. Отсюда – неутихающий Кавказ, ведь горцы, которых отчего-то принято считать неуправляемыми, на самом деле признают лишь тех, кого уважают. И доказательства тому опять-таки в истории. По закону Российской империи жители Кавказа и Средней Азии от военной службы были освобождены. Но когда в августе 1914 по указу Николая II была сформирована знаменитая Туземная, или Дикая, дивизия, на 90 процентов ее составили мусульмане-добровольцы: чеченцы, ингуши, кабардинцы, лезгины. Потому что почитали за честь служить Белому царю. Не так давно в Москву приезжал ингушский муфтий, с гордостью показывал фотографии старинного оружия, с которым его дед воевал в Дикой дивизии под началом родного брата Белого царя, великого князя Михаила Александровича. А знаете, кто единственный поддержал Николая II в момент отречения? Хан Нахичеванский, командующий кавалерийской гвардейской дивизией, прислал в Ставку телеграмму, в которой просил «не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха». Заметьте, на это не решился ни один генерал, кроме  закавказского хана и еще графа Федора Артуровича Келлера. Сегодняшняя наша власть вряд ли сможет вызвать у представителей братских народов столь благородные порывы. С нею можно торговать и торговаться, ее можно обманывать, выпрашивать что-то можно, но только не уважать. И соответственно столь же пренебрежительное отношение вызывают и подданные этой власти.-   Какая из традиций дореволюционной армии кажется вам самой необычной?- Традиций была масса. Отмечали дни рождения полка, праздновали годовщины битв, в которых полк особо отличился – будь то Лесная, Фер-Шампенуаз или Бородино. Поздравляли с именинами членов царствующей фамилии. Если у солдата выходил срок службы, офицеры собирали ему деньги на дорогу и своеобразные подъемные, чтобы, вернувшись домой, он мог жениться и построить себе дом. Если взять повседневную частную жизнь элитных гвардейских полков, кавалергардов и конногвардейцев, где служили «сливки» русской аристократии, а также иностранные принцы – герцог Лихтенбергский, принц Наполеон Мюрат и наследник Сиамского трона, то самым необычным кажется мне обязательное утверждение полковым командованием кандидатуры будущих жен и невест. Происхождение девушки должно было соответствовать общей традиции полка. Если же в родословной обнаруживали какой-то изъян, офицер, чтобы жениться, вынужден был подавать в отставку. Как кавалергард князь Урусов, отпрыск древнейшего рода, решивший поправить свое материальное благосостояние, взяв в жены дочь «сахарного короля», фабриканта Харитоненко. Теперь он мог кататься в Ниццу, но из полка пришлось уйти. Такой порядок, кстати, существовал не только в армии и исключений не делал ни для кого. Премьер-министр, граф Сергей Юльевич Витте, до конца дней не мог простить Николаю II то, что и его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, и жена Александра Федоровна не принимали при дворе его супругу. Сердцу не прикажешь, он женился на даме неоднозначной репутации, и  как только ни интриговал потом, но своего так и не добился: плох или хорош, но закон был един что для простых офицеров, что для премьер-министров и даже великих князей.   – Олег Геннадьевич, чей военный подвиг, на ваш взгляд, ярче и точнее всего характеризует дух русского солдата?- В каждом веке был свой сюжет, каждая война рождала своих героев и святых. Выделить один-единственный случай из миллиона просто невозможно. Но мне всегда интересны истории малоизвестные, оставшиеся по той или иной причине в тени. В прошлом году мы громко и красиво отметили юбилей победы над Наполеоном. Давайте вспомним человека, о котором, возможно, широкая публика никогда и не слышала: гродненского генерала Якова Кульнева. Это был настоящий гусар, всегда на передовой. Когда в бою у деревни Клястицы французским ядром ему оторвало ноги, солдаты бросились к нему, хотели поднять. «Не надо, – крикнул он. – Враг еще не побежден, ваше место в бою, а меня оставьте». Единственное, о чем попросил, – снять с мундира все знаки отличия, чтобы французы как можно дольше не могли его опознать.Генерал-фельдмаршал, граф Паскевич-Эриванский во время войны с Турцией выезжал осматривать позиции в открытой коляске. Турки, естественно, открывали огонь, но Ивана Федоровича это, казалось, ничуть не смущало. После очередной такой «прогулки» он вернулся в лагерь, дал обед в офицерском собрании и только поздно вечером, когда все гости разошлись, признался, что тяжело контужен. Если в двух словах, жизнелюбив русский солдат, искренен, как никто, в своих намерениях и идеалах. – А как вы относитесь к тому, что в последние годы с Днем защитника Отечества стало принято поздравлять всех мужчин без разбора?- То, что в России должен быть праздник, посвященный всем, кто воевал за Родину, проливал за нее кровь и сложил голову, даже не обсуждается. Другой вопрос, что 23 февраля – дата изначально фальсифицированная, мягко скажем, надуманная. И ее надо менять. Неужели мало у русского оружия действительно славных побед, чтобы сегодня мы праздновали то, чего на самом деле никогда и не было – некую мифическую победу над мифическим же врагом? И поздравлять всех мужчин поголовно тоже неверно. Для этого есть День отца, можно в конце концов придумать еще какую-то «мужскую» дату. Но мешать светлую память о подвиге русского воинства с возможностью отгулять лишний выходной, на мой взгляд, абсолютно неверно.