Одна голова – хорошо. Тридцать – еще лучше. Как поделить учеников?

Для того чтобы как следует (с чувством, толком и расстановкой) обсудить проблему, кто в компьютерах умнее – мальчишки или девчонки, мне понадобились высококлассные специалисты. То есть чтобы и теорией занимались, и практикой, и с детьми долго работали, причем с детьми всех возрастов. В итоге таких собеседников я отыскала в Воронежском региональном интернет-центре ФИО. Предложенная тема им понравилась, и мы, уединившись в одном из кабинетов центра и разлив по чашкам чай и кофе, провели небольшое обсуждение, импровизированный «круглый стол».

Его участники: Наталия Дмитриевна ЛОПУШАНСКАЯ – заместитель директора воронежского УВК №2, учитель информатики и преподаватель интернет-центра; Людмила Алексеевна БАЧУРИНА – доцент кафедры информационных технологий Воронежского областного института повышения квалификации работников образования и заместитель директора интернет-центра по клубной работе; Николай Аркадьевич ТЮКАЧЕВ – заведующий кафедрой программирования и информационных технологий факультета компьютерных наук Воронежского государственного университета, также преподаватель интернет-центра. Вопросы задавала и в нужных местах «поддакивала» автор этого материала, журналист «УГ».

Журналист:

– Давайте для начала определимся, кто – ребята или девушки – больше занимается информатикой?

Наталия ЛОПУШАНСКАЯ:

– В моей практике за последние десять лет был единственный случай, когда мальчиков и девочек в классе было поровну. Как правило, ребят больше. Речь о старших классах физико-математического направления, в которых активно изучается информатика.

Николай ТЮКАЧЕВ:

– У нас на факультете больше парней. Примерно из 25 человек пять-семь девушек. И эта пропорция – четверть девушек и три четверти парней – год от года сохраняется. Среди девчонок попадаются очень толковые, но мало. На курс – одна-две. У нас пять групп на каждом курсе, и получается, что из 25-30 девочек две очень умненькие. Нет, они не сильнее ребят, это однозначно! Но в первую десятку входят.

Людмила БАЧУРИНА:

– Недавно у нас закончился очередной фестиваль «Интернет и мы». Он не предполагал знания программирования или каких-то других сложных вещей. Участниками были ребята и девочки, просто увлеченные компьютером: WEB-графика, поиск в интернете – это доступно всем, независимо от пола. Но тем не менее из 87 участников была 21 девочка, остальные – мальчики. Опять примерно четверть. На секции по программированию девчонок не было вообще. Кстати, нет их и среди победителей олимпиад по информатике, во всяком случае я не припоминаю.

– Когда дети приходят к нам поступать в физико-математический класс, идет деление на группы по первоначальному входу, то есть мы ориентируемся на опорные знания. И из года в год складывается так, что те группы, которые посильнее, сплошь состоят из одних парней! Редко когда туда попадает девочка. Сейчас у меня в 10-м «А» опять одни ребята! И так повторяется из года в год.

– Тем не менее среди учителей информатики больше женщин, а не мужчин.

– Материальная заинтересованность – прежде всего. Если бы в школе платили много, мужчины бы к нам шли!

– Но если взять процентное соотношение, то в любом другом предмете (не беру физику, не знаю, какая по ней статистика) – в химии, в биологии, математике и так далее соотношение между мужчинами и женщинами таково: на 10 женщин один мужчина. А в информатике – 50 на 50, или 40 на 60, из десяти – четверо мужчин.

– И никогда не будет так, чтобы ребята-программисты с факультета прикладной математики или с факультета компьютерных наук, которые где-то с середины четвертого курса уже трудоустраиваются на 6-7 тысяч рублей, чтобы они после окончания пошли работать за тысячу рублей в школу!

– А на большее мы его не примем: 1200-1300 рублей при полной нагрузке!

– Точными науками более качественно занимаются ребята. Что математикой, что программированием. Это однозначно.

– С чем это связано?

– Наверное, влияет характер деятельности.

– Это уже психология…

– Это – Фрейд! А если серьезно, возможно, дело вот в чем. Каждый человек честолюбив и проявляет свое честолюбие кто в бизнесе, кто в политике, кто в науке. А у женщин, как правило, честолюбие направлено на семью, на детей. Хотя, без сомнения, исключения есть.

– Получается, что женщинам особенного дела до компьютеров нет?

– Конечно. Хотя работа эта привлекательная, особенно издали. Потому что чистая, в офисе и так далее.

– Я не совсем согласна с тем, что до компьютеров женщинам нет дела. В последние годы, когда появилась возможность осваивать направления, где не нужно сильно думать головой, а нужно воспроизводить одни и те же повторяющиеся операции, женщин за компьютерами стало больше. Они работают в коммерции, с набором баз данных. Это работа на исполнение. А давно известно, что женщины более исполнительны, чем мужчины. Мужчины творят, а женщины лучше исполняют. Поэтому работа такого рода для женщин привлекательна, и многие родители заранее создают положительное мнение о компьютере, стараясь приучить к нему девочек. Чтобы дочка освоила технику, стала хорошим пользователем, чтобы потом смогла работать в офисе, в магазине и так далее. Одним словом, чтобы смогла получить нормальную работу с помощью компьютера. В данном случае компьютер – это инструмент, а не средство для творчества.

– Давайте еще один вопрос обсудим. Когда мы формируем, например, в классе группы для изучения информатики, играет ли роль то, что ребята лучше осваивают этот предмет, а девчонки хуже? И вообще, должно ли это играть какую-то роль?

– На факультете компьютерных наук одно время получилось так, что первокурсников делили по принципу знания английского языка. «Англичане» – ребята, знающие хорошо английский язык, – активно вмешались и стали делить. В итоге вышло, что эти самые «англичане» лучше других знают не только английский, но и математику и программирование. Первая и вторая группы получились очень сильными, а четвертая и пятая – слабыми дальше некуда. И где-то к концу первого года обучения даже сильные ребята в четвертой и пятой группах дошли до состояния, что их всех можно было отчислять! Понимаете? Нет лидера, не за кем тянуться. Это основной недостаток деления по уровням! Если мы так делим, то заранее отбраковываем часть людей, чтобы их потом отсеять. В слабых группах нет шансов стать лучше.

– Но это в вузе, где идет более самостоятельное обучение студентов. А в школе учитель формирует специально группу послабее и сильную, чтобы двумя разными подходами давать и тем и другим по максимуму. Так?

– Да, он нивелирует программу.

– В перемешанных группах учитель, конечно, дает свой предмет не на максимуме. Немного адаптирует. Но все равно он поднимает уровень достаточно высоко. А в слабых группах он опускает уровень.

– Старается быть понятым?

– Да. Но опускать уровень нельзя ни в коем случае!

– Интересно было бы высчитать процент, сколько в группе должно быть сильных учеников, чтобы не они спустились до среднего уровня, а чтобы, наоборот, слабые за ними тянулись? То есть если, допустим, умный ребенок попадает в слабую группу, то он опускается по уровню знаний. А сколько сильных должно быть на группу? Критическая масса ведь должна быть!

– У нас был многолетний опыт деления. Когда встал вопрос о том, что всех одинаково учить нельзя, мы начали искать пути решения. Детки приходят с различным уровнем подготовки, с предрасположенностью к тому или иному предмету, со своими предпосылками изучения разных предметов… Мы сначала пошли по формальному пути – делили по оценкам, с которыми он пришел к концу девятого класса. Оказалось, это нехорошо. Эмоциональный фон стал не тот. Хотя мы объясняли родителям, что так лучше и детям, и учителю: он выстраивает специально для ваших детей ту прямую, по которой удобнее всего идти к высокому результату… Но дети все восприняли однозначно: деление на умных и дураков – кто в какую группу попадет. Они так для себя это поняли! Несмотря на всю нашу очень большую объяснительную работу и среди учащихся, и среди родителей.

А еще вышло вот что. Даже когда ты соберешь в одну группу всех отличников, среди них обязательно найдется кто-то, кто будет учиться на тройки! Обязательно!

В итоге мы пришли к тому, что начали делить очень просто: класс физико-математический, – значит, есть группа физиков и группа математиков. Химико-биологический класс – группа биологов и группа химиков. Кстати, работать в группе мальчиков всегда спокойнее. Во всяком случае мне так кажется. Правда, у мальчишек один существенный минус: они не умеют говорить. Не умеют рассказывать! Я спрашиваю: ты расскажи, как ты это сделал? «А чего рассказывать: давайте я вам лучше покажу!»…

– При вашем новом способе деления ровные группы получаются?

– Пойдя по такому пути, мы сами не предполагали, что произойдет деление на лучших и худших. Конечно, я условно так называю. Но, например, уже два года подряд у меня группа физиков сильнее, чем математиков! И я не знаю, почему так происходит.

Но я все равно делю ребят на группы по уровню знаний. Правда, делаю это мысленно, при проведении занятий. Не оглашая списка. Готовлюсь к занятиям и все равно делю их на группы в голове. Специальные задания для них подбираю и так далее. И они даже не подозревают, кто из них в какой группе у меня в голове живет!

Николай Тюкачев:

– Ученик и не должен знать об этом!

Наталия Лопушанская:

– И не должен. Эта схема работает у меня уже давно и дает результаты.

Людмила Бачурина:

– А «перетекают» из группы в группу? В голове?

– А как же! Обязательно. Ради этого и делаем, чтобы в конце концов скомпоновать одну общую группу.