На чтение: ≈ 14 мин.Эта история вряд ли привлекла бы мое внимание. Ну что в ней такого особенного? Каждое десятое письмо сегодня об этом. Повздорили учительница и родительница. Последней показалось, что замечания в адрес ребенка несправедливы. Разошлись во взглядах на воспитание детей. Только вот последствия конфликта оказались тяжелыми. У молодой беременной мамы, как явствовало из письма, случился выкидыш.
Поселковую школу я нашла быстро.
– Проходите, мы вас ждем, – уже с порога услышала я. – Нам еще с вечера было известно про приезд корреспондента. Только не знали, из какой газеты. Мы же из-за этой истории живем в напряжении несколько месяцев.
(Оговорюсь сразу, поскольку конфликт не исчерпан, то все имена в статье изменены).
Как поведала завуч, школа, в которую меня привело письмо, в округе на хорошем счету. Учителя все как на подбор, есть даже два вузовских преподавателя, вакансий нет. Всего в школе 230 ребят, у каждого свой индивидуальный план развития. Кружков не перечесть (керамика, флористика, моделирование). За дополнительные услуги родители охотно платят из своего кармана. Мне назвали имя известного столичного артиста, доверившего школе обучение и воспитание двух своих детей. Я охотно всему верила. Убеждал в справедливости слов особый уют, царивший в двухэтажном ухоженном здании.
В кабинет к завучу то и дело заглядывали симпатичные мордашки. Судя по вопросам и ответам, отношения самые доверительные.
– Детей мы называем только по имени, – пояснила завуч. – Знаем про каждого, кто чем дышит, даже какую музыку любит. Да-да, не удивляйтесь, у нас свой радиоузел и пристрастия питомцев мы изучили.
Жаль, что не довелось мне побывать в этой школе совсем по другому поводу. Думаю, все добрые слова об индивидуальном подходе к ученикам, о новациях, о хороших учителях были бы вполне справедливы. Если бы не случился этот скандал.
Виновница скандала Наталья Владимировна появилась в кабинете завуча спустя пять минут. Сразу же взяла меня в оборот.
– Пойдемте-ка на улицу. Я вам покажу и расскажу все, как было.
Я еле поспевала за энергичной, статной женщиной.
– Взгляните сюда, – взяла она меня под руку. – Видите сарай. Мы всю зиму с его крыши гоняли детишек, они горку себе здесь устраивают. Были и разбитые носы, и ушибы-переломы. Но детвору прямо тянет сюда.
Именно здесь, на крыше, морозным январским днем увидели две учительницы девочек. Занятия уже закончились, всех малышей родители разобрали. За детьми родители приезжают, как правило, на машинах. Двух девочек забрали на глазах у педагогов. А третья, Ксюша, местная, всегда добиралась до дому самостоятельно. Вот он рядом, рукой подать, а там мама с маленьким братиком ждут.
Казалось, ну что нужно этой неугомонной Наталье Владимировне. Приструнила девочек, сняла с крыши, и иди себе дальше. Тем более скоро электричка подойдет. Ксюша к ней никаким боком не относится, учится в другом классе. Так нет, учительница решила довести девочку до дома и заодно сделать внушение маме. А поскольку была уверена в своей правоте, то и тон выбрала соответствующий.
У каждой профессии есть свои издержки. Врачам везде болезни мерещатся, учителям кажется, что все только и ждут их нравоучений.
Наталье Владимировне показалось, что Ксюшина мама даже не поняла, что перед ней учитель.
– Вышла к нам вся такая ухоженная, благоухающая. А мы перед нею как две Нюшки с улицы в своих куртяшках.
Смею предположить, что в этих словах кроется вся разгадка конфликта. Учительница остро ощутила, какая пропасть разделяет ее с мамой Ксюши. Та смотрела на учительницу как на объект, не заслуживающий особого внимания. А Наталья Владимировна посмела еще и поучать. Ксюшиной маме, наоборот, хотелось как можно быстрее избавиться от непрошеной гостьи. На тесной лестничной площадке они и повздорили.
– Люди в поселке меня поддерживают, интересуются, что я собираюсь предпринимать, – говорит теперь Наталья Владимировна. – В чем моя вина? В том, что я люблю детей, болею за них? Не могла я пройти мимо. И не дотрагивалась я до той мамочки. К тому, что с нею через неделю произошло, я непричастна. Жители в поселке видели, как она на иномарке потом ездила, на рынке была. А потом попала в больницу. Но ведь целая неделя прошла после того инцидента. Разве по моей вине она потеряла ребенка? И извиняться, как предлагала мне директор, я не собираюсь.
Лицо моей собеседницы от таких слов будто каменеет. Разговор наш заходит в тупик. Я лихорадочно ищу выход.
– Покажите мне свой класс, – прошу я.
Куда девались жесткие, непримиримые нотки? Как же просветлело лицо педагога. С явным удовольствием знакомит меня со своими подопечными.
– Это моя Дианка, боевая, редкая умница. Виталик – будущий юморист. Представляете, он такие смешные детали подмечает. Веселит нас. Сегодня спрашивала всех о бабушках-дедушках. Виталик серьезно так докладывает мне. Одна бабушка живет рядом, а другая далеко, сядешь в самолет, летишь-летишь, аж попа устанет.
Ради детей Наталья Владимировна готова на все. Узнав про какие-либо новшества, мчится их перенимать. В этом году конторки сделала для своих питомцев. Вместе с учителем труда по чертежам перекроили обычные парты. Теперь малыши меньше устают, работают то за партами, то за конторками. Самовар в углу – для чаепитий, ветка березовая – для птиц, их ребята делают из бумаги. Осваивают сейчас какую-то особую технику изготовления панно. Основа – разноцветные бумажные салфетки. Из них скатывают шарики и сажают на клей. Красиво получается. Позаимствовано у Монтессори. Нет, недаром говорила мне завуч: когда Наталья Владимировна набирает класс, в коридоре столпотворение. Родители хотят определить своих чад именно к ней. Может ли плохой человек быть хорошим учителем? Вряд ли. Тогда чем объяснить все случившееся?
Об этом я спрашивала школьных учителей.
– Да все очень просто, – заметил молодой коллега. – Я потомственный педагог и вижу, что роль учителя сегодня иная. Мы превратились в обслуживающий персонал. И отношение к нам соответствующее. Поколение моих родителей этого принять никак не хочет. Меня как-то один ученик напрямую спросил, а чего вы в школе работаете, лучше места что ли не нашлось? Сюда еду в электричке из Москвы, сидят мальчишки семечки на пол плюют, матерятся. Отвернешься к окну, не замечаешь. А Наталью Владимировну все касается, до всего-то ей есть дело.
От других педагогов слышала признания в своей униженности. Стыдно, мол, на родительском собрании несколько лет появляться в одном и том же платье. На учительскую зарплату сильно не помодничаешь. А родители все состоятельные. Вот и накапливается внутри раздражение, которое когда-нибудь и прорывается.
Одна молодая женщина посетовала: уйдет из школы Наталья Владимировна, вряд ли кто согласится заменить ее на посту председателя профкома. Хлопотное это дело – заботиться о других. А что там произошло с мамочкой, пусть в суде разбираются.
С Ксюшиной мамой я встретилась уже к вечеру.
– Алла, – представилась высокая, стройная женщина с нежным, ухоженным лицом. – Можно без отчества.
Я попала в мир, где все дышало достатком. Двое очаровательных детишек с радостью устремились ко мне. Трехлетний малыш взял меня за руку.
– Пойдем, я игрушки покажу.
– Тетя занята, Дима, она ко мне пришла, – пыталась вразумить сына Алла. Но малыш состроил такую милую рожицу, что мы вместе рассмеялись.
– Ладно, только немножко, – согласилась я, направляясь вслед за Димой. Ксюша тут же присоединилась к нам.
– А на потолке у нас звезды зажигаются, – перехватила она мое внимание.
Ее братик то и дело заставлял меня восторгаться, подкатывая одну машинку за другой. В конце концов он умчался от нас по большому коридору в каком-то диковинном тарантасе.
Хорошо, что Алла позволила мне такую маленькую передышку. Мне было легче выслушивать “ее правду”. Она подготовилась основательно.
– Вам, наверное, рассказали про меня немало, – предварила она нашу беседу. – Теперь выслушайте мое мнение.
– Таким, как Наталья Владимировна, в школе не место, – сразу расставила все точки над i моя собеседница. – И вы должны мне помочь.
– Каким образом?
– Создать общественное мнение. А то в поселке всякое говорят про меня. Да, я живу в гражданском браке. Ну и что? Ксюша у меня от другого брака, вам, наверное, уже рассказали. Я в тот день несколько раз пыталась объяснить учительнице, что со мной нельзя разговаривать в таком духе. Я не терплю грубых нравоучений, повышенного тона. Ведь у меня беременность 14 недель, а тут такой стресс. Через неделю я попала в больницу.
Я пытаюсь найти какие-то сочувственные слова, но понимаю, что нужды в них нет. Моя роль определена заранее.
– Поймите, Наталья Владимировна педагог-то неплохой, – робко пытаюсь вставить я. – Дети ее любят, родители довольны.
– Ну и что? Она не умеет общаться с людьми, – настаивала на своем Алла. – Я хочу добиться, чтобы ее не было в школе.
– Но почему вы не обратились в суд? Ведь виновность педагога можно доказать только в суде.
– А мне не надо ни денег, ни извинений, ни объяснений. Таким учителям не место в школе.
В конце концов до меня дошло, почему Алла выбрала именно нашу газету. Ей хотелось, чтобы в профессиональном издании осудили педагога, чтоб дошло до всех учителей. Чтобы знали они свое место. Должна же Наталья Владимировна понять, что ей не то что повышать голос нельзя, а следует каждый день благодарить родителей, что доверили чадо именно этой школе. Изволь, учитель, не прекословить тем, кто дает возможность заработать не только на хлеб, но… Интересно, на что еще-то?
В школу на родительские собрания Алла не ходит принципиально.
– Зачем мне тратить время? – поясняет она. – Я доверяю своей дочери. Все, что мне надо, узнаю у нее или в крайнем случае у директора.
К директору Алла обратилась сразу же после инцидента. Та обещала разобраться.
– Наверное, тянет время, – предположила Алла, – но я дела не оставлю.
Алла уверена, что добьется своего. Обслуга должна знать свое место. Иначе за что ей платят деньги?
Конец этой истории я предсказать не берусь.
Надежда ТУМОВА
Московская область
Выбор читателей
Комментарии