Общественный инспектор. Кто “за”? Монополия государства в “детском вопросе” результатов не дает

Нищенка с безразлично протянутой рукой сидела прямо на тротуаре, на коленях ее лежал завернутый в драное тряпье маленький молчаливый ребенок. В двух шагах от нее парочка дюжих милиционеров выясняла отношения с бабкой, торгующей семечками.
Пацану влепили три года за украденные с прилавка “сникерс” и жевательную резинку. Выйдя из колонии, он снова загремел, причем уже надолго, за то, что угнал милицейский мотоцикл.
Местные власти под предлогом ремонта разогнали единственный во всей округе приют для беспризорников. Ремонт продолжается уже около двух лет. Новое помещение для попавших в тяжелую жизненную ситуацию детей так до сих пор никем не выделено.
Двенадцатилетняя девочка пыталась покончить с собой из-за издевательств школьных педагогов, которые смеялись над ее заиканием. Педагогов, не одноклассников. Случайно вернувшаяся домой с работы мать успела вынуть ее из петли еще живой.
Такие истории происходят в нашей стране каждый день. Они стали привычны и никого уже всерьез не задевают. В конце концов никто не умер, значит, все в порядке. А даже если и умер, тоже не беда. Россия – страна большая. Так мы все медленно превращаемся в негодяев, каждый день торопливо проходящих мимо детского горя. А, с другой стороны, что мы можем поделать? Своего бы собственного ребенка суметь защитить… К тому же государство-то у нас на что? Это оно должно защищать всех слабых и обездоленных.
Должно-то должно, только почему-то не особенно старается. И его тоже понять можно. Дети – это не газ и не нефть. Какая с них государству прибыль? Расходы одни. А если серьезно, все существующие на сегодняшний день законодательные, ведомственные, организационные механизмы, которые должны защищать детей от самых разных бед, несостоятельны. Созданная государством система практически не работает.
Любопытно, однако, что на Западе более половины (а в некоторых странах до 80 процентов) всей социальной работы с детьми приходится на долю общественных, а вовсе не государственных организаций. Именно независимые неправительственные организации открывают частные общественные клиники, пансионы, реабилитационные центры для детей-инвалидов, участвуют в различных социальных программах, предпринимают усилия по развитию системы приемных семей… Правда, в отличие от российских общественных организаций, на Западе неправительственные организации, так или иначе занимающиеся проблемами детства, финансируются из государственного бюджета. Наши же общественные движения могут рассчитывать лишь на гранты иностранных фондов и благотворительные денежные пожертвования спонсоров.
Сегодняшняя монополия государства в “детском” вопросе ожидаемого результата не дает. Гораздо правильнее, на мой взгляд, если призванное работать с детьми государственное учреждение того или иного направления вступит в честную конкурентную борьбу за бюджетные деньги с общественными объединениями. Пусть деньги получит тот, кто в данной области просто лучше работает. И пусть контроль за расходованием средств будет более чем жестким. Ничего криминального, по-моему, здесь нет, однако проект федерального закона “О социальном заказе” несколько лет без движения лежал в Государственной Думе РФ. Когда к работе приступила Дума нового созыва, практически первое, что сделали депутаты, это, знакомясь с документами, которые им следовало рассмотреть, выкинули проект закона “О социальном заказе”. Выбросили его вообще из пакета грядущих законов. Совсем. То есть, иными словами, проект закона “О социальном заказе” их явно не заинтересовал. Впрочем, радует то, что он заинтересовал все-таки хоть кого-то – многие российские регионы самостоятельно разработали и приняли свои собственные законы “О социальном заказе”. И практически сразу появились первые обнадеживающие результаты.
Сама возможность работы явилась мощным стимулом к развитию общественной инициативы. Как грибы, начали расти общественные организации, они конкурируют сейчас между собой, предлагают свои варианты и методы работы с детьми-инвалидами, беспризорниками, наркоманами, с детьми, страдающими от семейного насилия. В результате, например, в Хабаровском крае именно общественные, а не государственные, организации взвалили на себя основной груз по работе с детьми, по разрешению тяжелейших и совершенно запущенных проблем в этой области. Между прочим, финансовых затрат подобная инициатива тоже не требует. Деньги-то все равно и так были бы отпущены на решение этих проблем. Только достались они не тем, кто лишь отчеты строчить навострился, а тем, от кого отдача вполне ощутима, тем, кто действительно пытается помочь попавшим в беду детям.
Но есть еще одна возможность помочь детям, о которой спорят довольно давно и которая в действительности не требует ни огромных денежных вливаний, ни широкомасштабных поправок к действующему законодательству, ни серьезной подготовительной работы специалистов. Речь идет о введении в России института общественных инспекторов, которые имели бы право безо всякого предупреждения начальства посещать любое учреждение, где находится ребенок – от приютов до монастырей. Ведь зачастую ребенок становится заложником такого состояния дел, при котором сор из избы выносить строго не рекомендуется. И здесь свое весьма важное и веское слово могли бы сказать именно общественные инспектора. Таких независимых контролеров могли бы рекомендовать депутатам наиболее известные и уважаемые общественные организации. Но самое главное – инспектора наделялись бы достаточно широкими полномочиями и прежде всего правом войти в любое, самое закрытое учреждение, имеющее то или иное отношение к проблемам детства, без предварительного согласования времени посещения с кем бы то ни было. Такие контролеры работать должны исключительно на общественных началах, как это, кстати, происходит во многих странах Европы и Америки. И поскольку они имели бы полное право заглянуть куда бы то ни было в любой момент, сотрудникам всех этих учреждений пришлось бы все время “держать марку”, не позволяя себе чинить беззакония и прямые преступления, как это происходит сейчас сплошь и рядом. При этом в законе необходимо предусмотреть действенные санкции против тех, кто попытается не допустить инспектора на свой “строго засекреченный объект” и санкции должны работать вне зависимости от того, государственное это учреждение или нет. Штрафы, лишение налоговых и иных льгот, предупреждение, а в случае неоднократного нарушения – отзыв лицензии, например, или снятие с должности руководителя. Вариантов, как говорится, немало.
Понятно, что общественный инспектор не может быть экспертом буквально в каждой области. А ведь ему придется сегодня инспектировать, скажем, детскую психиатрическую больницу, завтра – кадетский корпус, а послезавтра – монастырь, где обитают юные послушники. Да и род проверок бывает разный – в одном месте могут быть жалобы на беззастенчивое воровство, в другом – на избиения и унижения детей. Поэтому законодатель должен позволить инспектору посещать выбранное им для проверки учреждение вместе с доверенным специалистом – детским психологом, например, или бухгалтером. А составленные с помощью эксперта инспекционные отчеты хорошо бы не только предоставлять депутатам или иным заинтересованным лицам для ознакомления, но и публиковать в прессе. Дабы вопиющие факты нельзя было бы замять или обсудить в своем “тихом семейном кругу”. К тому же общественный инспектор должен быть наделен правом самостоятельного обращения в правоохранительные органы, в прокуратуру, в суды. Но и за возможную клевету контролеры от общественности тоже должны нести ответственность.
А чтобы не получилось так, что сам общественный инспектор вдруг стал бы частью проблемы, попытавшись, что называется, “договориться” с теми, кого он придет инспектировать, необходимо сделать следующее. Допустим, в Москве депутаты городского парламента решат предоставить статус общественного инспектора десятерым отобранным кандидатам. И здесь чрезвычайно важно, чтобы все эти десять человек действовали совершенно независимо друг от друга и безо всякой привязки к тому или иному округу, к той или иной территории. Каждый из них может поехать в любое учреждение города, вне зависимости от того, где оно расположено – в Западном Дегунине или на Тверской улице. И вне зависимости от того, как давно побывал там его коллега. Таким образом, прежде всего теряет всякий смысл подкуп общественного инспектора, потому что завтра придет второй, а послезавтра третий, и даже если у нарушителя хватит на всех денег и удастся подкупить многих, все равно из десяти найдется хотя бы один, кто взятку не возьмет да еще раструбит об этом. К тому же вряд ли он будет столь уж одинок в своей неподкупности, ведь назначать-то на эту должность тоже станут не абы кого. Кроме того, теряет смысл и политика угроз и запугивания контролера, которая пока, что уж греха таить, действует достаточно успешно на всех фронтах борьбы с преступностью. Запугать, как и подкупить, абсолютно всех просто невозможно.
Таким образом, без механизма общественного контроля ситуация (и без того невеселая) будет только ухудшаться. При том, что вводить этот механизм в действие надо как можно скорее, потому что ребенок не может ждать. Он сегодня взывает к нам о помощи. И мы не можем оставлять его в заложниках у тех, кто убежден, что права ребенка – это филькина грамота для успокоения чересчур нервной мировой общественности.
Татьяна ПТИЦЫНА