Образование – сфера услуг или система ценностей? Об этом сегодня идут споры в педагогической среде. Кто прав?

​Юрий СОЛОНИН, председатель Комитета Совета Федерации по образованию и науке: – Я всегда держался, держусь и буду до конца своей жизни держаться того мнения, что образование – особый вид социальной деятельности, который определен ценностными, идеологическими установками, без этого оно рассыпается, становится социально ненужной сферой деятельности. Для меня образование – система ценностей особого рода, не художественных, а тех, что формируют жизнь человека, его сознание, стратегию жизни. Но сегодня постепенно к образованию действительно начинают относиться как к услуге.

Проблема заключается в том, что, конечно, в образовании есть тенденция, которую можно назвать предоставлением услуг. Человека надо научить писать, считать, то есть  предоставить ему некий набор знаний. Но ведь разговор идет о системе образования именно как о системе, через которую  человек проходит в течение 10-16 лет, системе, которая его не только образовывает, но и воспитывает. Да, мы живем в рынке, рынок тот уродливый, здесь все становится товаром – женская любовь, образование, искусство, теперь легко говорить, что все это продажа услуг, но я с этим в принципе не соглашусь, потому что вижу нюансы, которые в систему образования и воспитания никак не вписываются.Всегда кажется, что школа учит не тому и не так, что жизнь течет по-другому, от этих противоречий никогда не избавиться. Всегда у каждого человека есть проблема выбора, проблема порога, проблема осознания себя, очень много явных и неявных комплексов. Семья переживает сегодня такую же разрушительную фазу, еще более мощную, чем школа. Сегодня мы говорим уже о другом типе школы, который дополняет некие идеологические, воспитательные, ценностные системы. Сегодня мы обсуждаем закон об образовании для такой школы, при этом законодатели обобщают те социальные, экономические, гуманитарные, ситуации или тенденции, которые складываются в обществе. Тут нужно сформулировать то, чего мы хотим от системы образования.Закон об образовании должен исходить из широкого экспертного сообщества, сейчас социально возбужденные люди, привыкшие к каким-то традиционным представлениям, что такое школа, не видят в законопроекте модель динамического, креативного развития образования. Но необходимо психологически понять, что надо что-то делать. Нам надо вернуть законопроект, проекты стандартов к обсуждению профессионального сообщества, ведь педагогам в данном случае будет более понятна, чем юристам, суть этих документов.Например, я читал интервью одного известного профессора Александра Асмолова, который говорит, что в стандартах реализованы некие идеи великого русского психолога Выготского, но я это влияние ни под какой лупой не обнаружил. Но важно выявить те три-четыре сваи, которые мы вгоним в почву народного знания и образования, народной культуры, на них и будет построена школа. Тогда это будет не сфера услуг, а действительно важная сфера деятельности.Анатолий КАСПРЖАК, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук: – С моей точки зрения, образование – это, конечно, сфера услуг, все разговоры о мессианстве – какое-то прикрытие того, что мы должны делать. Один французский философ в своей книге «Интеллектуалы в Средние века» описывал, как происходило выделение из церкви сообщества будущих педагогов университетов и школьников. У него есть замечательная глава, которая называется «Плата или бенефиций». Если бенефиций, то есть людей избирают, то тогда они будут служить высокой идее, ведь профессионализма не надо – требуется вера, а если они продают свой труд, то почему нужно стесняться? Если мы продаем свой труд, свое знание предмета, продаем умение передавать его, то тогда мы торговцы знаниями и ничего тут такого унизительного нет. На самом деле бесплатного образования не бывает нигде. Мы платим налоги и по этому поводу платим за образование как государственным служащим, так и чиновникам. С советского времени у нас стыдливое отношение к таким словам, как «бюрократ», «чиновник», «услуга», а это нормальные слова. Мне не нужно, чтобы моего ученика учительница любила, мне нужно, чтобы она его профессионально обучала, я хочу, чтобы с ним работал профессионал, любящий не его, а свое дело. Любить всех невозможно, я 35 лет работаю в системе образования, кто-то мне нравится, кто-то не нравится, мой профессионализм состоит в том, чтобы независимо от того, кто ко мне пришел, я бы выполнил то, что меня просят. Возникает вопрос, кто просит,  здесь начинается согласование интересов. На сегодняшний день у нас в стране единственный интерес, который удовлетворяет систему образования, – это государственный, но ведь есть и другие интересы, есть учитель, который имеет свой профессиональный интерес (это я бы поставил на последнее место), есть ребенок, есть семья, причем интересы ребенка и семьи не всегда сходятся. Есть местное сообщество, есть бизнес, все они имеют какие-то интересы и готовы мне платить за то, что я эти интересы удовлетворю. Задача государства – согласовать эти интересы, а не только проконтролировать, как выполнил задачу тот, кому выделены бюджетные деньги, которые почему-то считаются государственными, а не деньгами налогоплательщика. В этом случае педагог не выполняет услугу, а становится прислугой, вот тут каждый из нас служить бы рад, да прислуживаться тошно.Существует власть, существует семья, Интернет, телевидение, но уже 10 лет назад было установлено, что школа по влиянию на формирование мировоззрения ребенка стоит только на пятом месте. На первом месте стоят, конечно, семья, телевидение, а 10 лет назад уже и Интернет обогнал школу. Я в своей школе, в которой проработал 24 года, 15 из которых директором, всегда понимал, что школа, как говорил Дюи, не подготовка к жизни, а жизнь. Джексон ввел понятие «скрытый учебный план», отметив, что те отношения, которые есть между детьми и между детьми и педагогами, играют едва ли не большее значение для социализации, то есть для результатов образования.Школа находится не на необитаемом острове, нельзя выстраивать отношения в школе, если за стенами школы все по-другому. И от того, какой будет закон об образовании, какой будет базисный учебный план, какой будет стандарт, в первую очередь зависит характер этих взаимоотношений. Соглашаясь реализовывать этот стандарт, этот учебный план, учитель соглашается получать некоторую плату за ту работу, которую он делает. Я просто утверждаю, что слово «услуга» – это не ругательное слово, это хорошее слово. Когда профессионал соглашается строить дом, то мы говорим, что он молодец. Когда учитель вступает в переговоры и соглашается учить детей на определенных условиях, он почему-то становится плохим.  Воспитание – процесс целенаправленный, когда я точно знаю, что человек хочет получить. В чем беда российской системы образования? Дело в том, что существует кризис в семье, он совершенно точно присутствует, существует еще один кризис – это кризис детства. Это очень важный кризис, когда ребенок все время видит, что всю жизнь его мама или папа или мама и папа учатся, но если в каких-то вопросах ребенок более компетентен, грамотен, например в работе с электронными источниками, чем взрослый, то он уже не так на него смотрит, мнение взрослого для него другое. С 70-х годов прошлого века множество философов в мире заметили, что школа должна измениться, она не может и не должна конкурировать со всеми внешними источниками, со структурами, влияющими на ребенка, она должна быть частью этой образовательной сети. В той школе, в которой мы учимся, по-хорошему 20 лет, а то и меньше, обязательное начальное образование – начало прошлого века, когда было введено это обязательное начальное образование в России.Беда нашего государства, что мы никак не хотим это увидеть. И слава богу, что сейчас пишут разного рода программы, которые как минимум пытаются поставить такой вопрос. Образование – это ценность или услуга? Эти понятия, к великому сожалению или счастью, формируются независимо от нашего желания и нашей воли. По Ожегову, услуга – действие, приносящее пользу другому. Возникает вопрос, а кому мы собираемся принести пользу? Переходя от индустриального к информационному обществу, переходя от советской школы к современной, кому и какую мы оказываем услугу? В советские времена мы услугу оказывали всего одному субъекту – государству. Теперь субъектов много, а школа у нас в России осталась старая. Когда мы начинаем моделировать новую школу, то хотим или не хотим, по инерции не замечаем, что существует масса потребителей услуги школы, в первую очередь это ребенок, который имеет право сказать: «Я хочу вот этого». Беда нашей школы в том, что последние наши реформы в течение двадцати лет говорят: раз ничего в школе не изменилось, судить надо по результату. А надо учесть интересы бизнеса, которые изменились принципиально, бизнесу нужен человек переучивающийся, креативно мыслящий. Очень часто интересы государства во всех странах одни и те же: им нужен здоровый, законопослушный налогоплательщик. Это и в Соединенных Штатах Америки, и во Франции, и в России. Родители хотят обеспечить себе старость. Словом, интересов много и самых разных, так, может быть, мы начнем согласовывать эти интересы?  Я думаю, что для того, чтобы строить школу, которая будет воплощением согласованных интересов различных слоев общества, нужно для начала ответить на несколько вопросов. Первый – мы часть европейского пространства или мы самостийная Россия? От этого будет зависеть то, какой станет школа, это я уже как эксперт говорю. Мы видим Россию свободной или мы видим Россию, как это теперь называется, страной с суверенной демократией? От этого будет зависеть характер взаимоотношений между учителем и учеником в школе. Мы будем вкладывать деньги в образование или будем делать вид, что вкладываем деньги в образование? Мы будем выяснять интересы народа и различных групп населения или будем имитировать выяснение этих интересов? Когда мы ответим на все эти ключевые вопросы, тогда пусть власть позовет экспертов, мы в виде услуги, за определенные деньги, продав свое умение, спроектируем ту школу, какую надо, которую хочет иметь государство. Государство, а не мы, эксперты, должно согласовать интересы, потому что интересы согласуются в гражданском обществе, которое представлено в органах власти. Когда государство эти интересы согласует, тогда можно будет строить стандарт, не такой, как построен, а тот, который на самом деле в старших школах по тенденциям будет европейским. Но невозможно построить абсолютно жесткую советскую школу до 9-го класса, а потом взять и выбросить ребенка в европейскую школу, а затем сказать: мы растим человека свободного, надо ему уже в начальной школе дать возможность выбора, надо, чтобы на уроке физкультуры девочка могла пойти на художественную гимнастику, а мальчик еще куда-то, надо, чтобы на уроках технологии один делал табуретку, а другой собирал компьютер. Нужно сделать, чтобы и у учителя, и у ребенка был выбор, тогда мы будем иметь в образовании систему ценностей, позволяющую нам оказывать те услуги, которые нужны обществу, семье, ребенку, словом, всем, кто в этом заинтересован.