Образование – сфера деликатная и консервативная. Андрей ФУРСЕНКО

В последние годы в системе профессионального образования наметились новые тенденции и подходы, которые напрямую связаны с динамичными социально-экономическими изменениями, с интеграционными процессами, происходящими в стране и мире, с масштабной компьютеризацией и информатизацией, с демографическими и другими факторами. Реформирование образования коснулось разных его уровней: начального, среднего, высшего профобразования, дополнительного, послевузовского и т.д. – и затронуло организационные, структурные, содержательные аспекты функционирования учебных заведений НПО, СПО, вузов. Новая экономика выдвинула более жесткие требования к профессиональной школе по подготовке соответствующих кадров и определила, по существу, стратегию профессионального образования, эффективность которого зависит от того, ответит ли оно адекватно на вызовы времени, на потребности рынков труда, будет ли работать на «прорывные» направления науки, техники, производства в условиях свободной конкуренции. Своими мыслями по этим проблемам делится министр образования и науки РФ Андрей ФУРСЕНКО.

– Андрей Александрович, начнем с высшего образования, престиж которого в нашей стране всегда был высоким и остается таковым и сейчас. Как, на ваш взгляд, это соотносится с бытующим сегодня мнением о явном переизбытке специалистов с высшим образованием? И Президент России в прошлогоднем Послании Федеральному Собранию высказал свою позицию: «Число поступающих в вузы практически сравнялось с числом выпускников средних школ. Кому это надо?»

– Проблема эта значительно более глубокая и сложная, чем может показаться на первый взгляд. В самом деле, сегодня важно четко определить – нужны ли нам обладатели дипломов о высшем образовании, если они не работают после вуза по специальности, не могут устроиться на работу из-за отсутствия в стране в таких объемах желаемых рабочих мест, если их знания не востребованы и не приносят им успеха в карьере, в общественной, личной жизни, если планы и ожидания не совпадают с их реальным воплощением? Во-первых, возникают психологические проблемы на почве завышенной самооценки, неоправданных амбиций (водителю, например, необязательно иметь высшее образование, главное, быть профессионалом в своем деле – хорошо водить машину), во-вторых, страдает экономика, поскольку при таком количестве дипломированных специалистов, о чем, кстати, в том же послании сказал Владимир Путин, сохраняется дефицит квалифицированных кадров, остро необходимых стране.

А то, что высшее образование высоко котируется в России, это действительно так. Здесь срабатывает наша традиционная тяга к интеллектуальному, духовному росту, к самосовершенствованию. Другая сторона вопроса – что нужно сделать для того, чтобы профессиональное, в данном случае высшее образование реагировало на запросы экономики, чтобы оно стало открытым и гибким, рассчитанным на разноуровневые программы и квалификации? Ведь рынок труда нуждается в кадрах с разной квалификацией. Кроме того, молодые люди всегда могут вернуться после практической деятельности к новому «витку» в своем образовании, более четко определив для себя цель обучения и специализацию.

– Что же нужно сделать, чтобы процесс прогнозирования со стороны государства необходимых ему специалистов был более результативным?

– Государство должно играть роль организатора в выработке прогноза. Не диктовать, как развиваться экономике, а организовывать соответствующие исследования с привлечением работодателей, причем не только в сугубо утилитарном качестве, но и как экспертов, оценивающих развитие экономики. Институты гражданского общества тоже должны участвовать в формировании запросов и влиять на развитие в стране позитивных процессов. Государство создает площадку, на которой все эти силы работают вместе, взаимно информируя и дополняя друг друга. Безусловно, государство обязано формулировать свой запрос и делать прогнозы. Если речь идет об армии – сколько нужно военнослужащих для обеспечения обороноспособности страны, если об учителях – какой мы видим систему образования и какое количество учителей потребуется в ближайшие годы? В данном случае это прерогатива нашего министерства, наших коллег из регионов, которые должны анализировать ситуацию, оценивать демографические тенденции, тем самым формируя более разумную кадровую образовательную политику.

– Большинство выпускников учебных заведений сегодня не работает по специальности? Можно ли изменить эту ситуацию?

– Есть несколько направлений, по которым нужно идти вперед. Первое – это разработка прогнозов и максимально широкая информированность всех заинтересованных лиц: студентов, родителей. Люди должны делать свой выбор более осознанно. Второе – вполне рыночной мерой является заключение неких договоров, в рамках которых государство берет на себя финансирование учебы студента, а он обязуется либо вернуть эти деньги, либо отработать определенный срок, реализуя полученные знания. Хочу подчеркнуть, что было бы неправильно всю бюджетную поддержку перевести на такие государственные субсидии. Есть общая государственная задача – увеличивать интеллектуальный потенциал страны. И поэтому выпускники школы, которые хорошо сдали экзамены – ЕГЭ, вступительные, имеют все основания для бюджетной поддержки обучения. Они заслужили это право, продемонстрировав ум, талант, способности. Если результаты экзаменов хуже – перед ними стоит выбор: доплачивать или платить самим, либо брать именно такую субсидию или образовательный кредит.

– В этом контексте есть ли будущее у бесплатного образования?

– Будущее у бесплатного образования однозначно есть – в том смысле, что государство должно оказывать ему возрастающую бюджетную поддержку. Но и здесь не следует все сводить к одной-единственной формуле. Я считаю, что ребятам из необеспеченных семей, из отдаленных районов государство должно оказывать большую поддержку. Так же, как и людям со слабым здоровьем, с ограниченными возможностями.

– Андрей Александрович, недавно вы выступили с инициативой разделить вузы на три группы. Кто-то уже поспешил дать этому определение: «трехсортность вузов», «белые, серые, черные».

– Во-первых, всегда существовало разделение вузов на престижные и непрестижные. Осталось только это легализовать. Мы должны провести разумную и объективную оценку вузов. Университеты, занимающие ведущие позиции, должны иметь средства не столько на развитие, текущую работу по обучению, сколько на поддержку научной базы. Исходя из этого ранжирования мы должны оценивать масштаб и самостоятельность тех или иных учебных заведений, право на то, что они могут делать. В рамках одной из предложенных моделей ведущие общенациональные университеты представляют собой крупные многопрофильные научно-образовательные комплексы с широкой автономией. Бюджет должен оказывать им поддержку не только через оплату подготовки специалистов по достаточно высокой ставке, но и через масштабные программы развития. Следующий уровень – системообразующие университеты, которые отличаются от первой группы по своей направленности. Они ориентированы на решение проблем в определенной области. Эта группа может готовить бакалавров, магистров, иметь аспирантуру по своим направлениям, но только по профильным специальностям. Возьмем третью группу вузов. Эти высшие учебные заведения играют важную социальную роль и готовят квалифицированных специалистов, получающих диплом бакалавра. Продолжить обучение в магистратуре эти бакалавры могут в других вузах. Но при этом никакая из названных групп не может быть статичной. Должны быть возможности перехода из одной в другую. Эта идея постоянно выдвигалась ректорами ряда вузов, представителями научных организаций, бизнеса. На самом деле мы лишь ее озвучили, но дальше ставим вопрос не о том, что именно так и будет, а ждем предложений, какими критериями необходимо здесь руководствоваться. На одном я настаиваю: и выработка критериев, и отнесение вузов к той или иной группе должны происходить максимально открыто с участием уважаемого экспертного сообщества.

– А подготовку учителей вы относите к какой группе?

– Подготовку учителей на самом деле можно рассматривать и в первой, и во второй, и третьей группах. Вообще я считаю, что необязательно все учителя должны получать образование в педвузах. Классический университет, а потом специальные курсы по психологии, методике, педагогике – совсем неплохой путь в учительскую профессию. Пример тому – победитель конкурса «Учитель года-2004» Евгений Славгородский. Он закончил университет, и это не помешало ему стать ярким и незаурядным учителем. Напротив. О чем идет речь? Получил человек степень бакалавра, дальше у него есть несколько траекторий развития. Он может работать преподавателем, одновременно определяя для себя дальнейшую профессиональную судьбу. Закончить магистратуру, скажем, и вновь вернуться к преподаванию. А уровень магистра должен влиять на зарплату и на карьерный рост.

– В связи со всеми планирующимися изменениями, видимо, должны быть пересмотрены стандарты высшего образования?

– Давно уже необходимо это сделать. Есть несколько предложений по данному вопросу, но все они еще не завершены и находятся в стадии разработки. Сегодня, если я не ошибаюсь, у нас официально около 700 различных специальностей. Ясно, что жизнь требует новых специальностей. При этом те специальности, которые уже устарели и не востребованы, должны закрываться. Если говорить о двух уровнях подготовки, то бакалавр будет получать достаточно общее базовое образование, что совпадает с нашими российскими традициями. Что же касается магистратуры, там должны быть более гибкие стандарты, ориентированные на конкретные запросы. Дипломированному специалисту не обойтись без фундаментальной основы, которой как раз не хватает для создания целостной системы подготовки высококвалифицированных кадров. Речь идет о таких фундаментальных областях, как физика, химия, инженерные науки, медицина. По этим направлениям, я думаю, стандарты могут быть более общими, а специализация должна проходить в конце обучения, и связать ее следует с местом работы. Подготовка специалистов предполагает достаточно жесткую привязку к последним годам обучения. Я встречался с преподавателями, студентами МВТУ имени Баумана. Они отмечают, что найти свободного студента на пятом-шестом курсе невозможно. Студенты делают выбор гораздо раньше. Что касается уровня специалиста, он должен сохраниться по ряду специальностей. Нужно понять плюсы и минусы существующей системы и проводить с этим учетом изменения. Образование – сфера очень деликатная и консервативная. Ломкой тут мало чего можно добиться.

– На итоговой коллегии в Агентстве по образованию прозвучала идея введения должности президента в вузах.

– Такой опыт уже есть. Ведь ректору приходится совмещает много функций – идеологические, хозяйственные, научные. Не всегда такое совмещение положительно. Кроме того, у нас есть достаточно жесткие законодательные ограничения по возрасту ректора. Учитывая нагрузку, которую он несет, это, в общем-то, оправданно и понятно. Но многие люди, которые достигли этого возраста, остаются идеологами в своем направлении, и не использовать их опыт было бы неразумным. Это, как правило, авторитетные ученые, и их потенциал должен быть использован в интересах и своих университетов, и образования в целом. Человек, который по той или иной причине покидает пост ректора, может адекватно участвовать в жизни вуза. Но в то же время совсем необязательно президент – бывший ректор. Им может стать и совершенно независимый человек. Думаю, что через институт президентства мы сможем более активно использовать общественные силы. Данная инициатива неоднократно обсуждалась со мной представителями ректорского корпуса. В каком-то смысле я ее озвучил. Убежден, введение президентства в вузах создаст новые перспективы для высшего образования.

– Как вы относитесь к предложениям преобразовать педагогические провинциальные вузы в педкафедры классических университетов?

– Вообще в подготовке учителей есть своя специфика. Думаю, нужно более жестко отнестись к самому понятию – университет. Я считаю, что здесь возможно несколько путей. Нет необходимости, на мой взгляд, превращать все педагогические вузы в педкафедры классических университетов. Здесь не должно быть никакой кампанейщины. Педвузы могут управляться не только федеральным правительством, но и регионами. Могу сказать, что, например, Московский городской педагогический университет – один из лучших вузов Москвы.

– Какие меры следует предпринять, чтобы выпускники педвузов шли работать в школу? Сейчас это одна из серьезных проблем в образовании. Может быть, стоит установить срок отработки после окончания обучения?

– Одно из решений – достойная зарплата. Тюменская область с этого года начинает реализовывать новую систему оплаты труда. Обнадеживающее начинание. Важно не только повышение зарплаты, но и ее справедливое распределение, связанное с качеством и результатом педагогического труда. Кроме того, должны быть созданы хорошие условия для работы. Третья проблема – система переподготовки специалистов. Учитель должен чувствовать, что он знает больше своего ученика. К сожалению, сегодня бывает наоборот. Учителю важно быть лидером, не терять самоуважения. Очень большая проблема для учителей – жилье. Наличие такового может стать важным стимулом для работы. Что касается отработки, в принципе такая ситуация возможна, причем, например, в рамках государственных субсидий.

– Какова сегодня роль начального и среднего профессионального образования?

– Главное, надо понять, что профессионалом может быть специалист не только с высшим образованием. Чтобы это произошло, нужно вести серьезную разъяснительную работу, убеждать общество в том, что учеба в учреждениях НПО, СПО так же престижна, как и в вузах. Одним словом, менять общественное мнение по этому вопросу. Важную роль может сыграть авторитет известных людей, которые не имели и не имеют высшего образования. С другой стороны, человек должен знать, что, получив в этих учебных заведениях начального и среднего профессионального образования ту или иную специальность, он будет востребован. В Европе, к примеру, далеко не все рвутся в университеты. Они понимают, что могут быть успешными, получив конкретные знания, став профессионалами в своем деле. Для этого надо изменить психологию работодателя. Необязательно секретарю-референту иметь диплом о высшем образовании. Есть набор обязательных знаний, умений: иностранный язык, компьютер, навыки стенографии. И в целом быть организованным человеком. Все это можно уметь и знать без вуза. Сейчас есть уникальные системы оборудования. Человек должен уметь переучиваться и работать на этих установках. Но ему вовсе не обязательно знать сопромат, чтобы работать на станке.

– В некоторых европейских странах степень бакалавра можно получить в колледжах. А как у нас?

– Бакалавриат – это сложный вопрос. Система, которую мы будем создавать, повлечет за собой многие перемены. На Западе сложился весьма успешный опыт обучения после школы (vocation training). Закончив неполную школу, например, девять классов, человек одновременно получает профессиональные знания. Он выходит оттуда не как у нас в ПТУ – со вторым разрядом, а уже востребованным специалистом. Профессионалы востребованы везде. Человек должен понимать, что сегодняшнего уровня знаний ему завтра может не хватить. Но он должен иметь шансы доучиться до того уровня, который ему потребуется. Наличие самой возможности снимает стрессы и психологические ограничения. В Советском Союзе многие ученые не могли нормально работать, поскольку их участие в международных конференциях всегда было под вопросом. Сегодня такая возможность есть. Когда мы говорим о начальном и среднем профессиональном образовании, мы точно должны снять все ограничения по поводу будущего. Училище или профессиональный лицей – это не конец, это только начало.

– Вопрос перехода начальных профессиональных училищ на региональное финансирование непростой и болезненный. Как вы оцениваете эту ситуацию?

– Любая реформа проходит нелегко и часто – болезненно. Задача – максимально приблизить НПО и СПО к работодателю. А он будет поддерживать только тех, кто ему нужен. Все эти организации должны соответствовать новым требованиям. Не исключаю, что кому-то станет хуже. Придется перепрофилироваться, проводить реорганизацию. Реформ вообще, и в образовании в частности, от которых всем без исключения становится лучше, не бывает. В конечном счете все это должно привести к большей адресности, к требовательности, приблизить заказчика к исполнителю. Поэтому рассчитывать, что от реформы будет только позитив, могут люди, которые не знают смысла этого слова. Изменения всегда несут и потери, и приобретения. Но приобретений должно быть существенно больше.

– Андрей Александрович, и наконец мы дошли до общего образования. Профильный уровень в старшей школе. Это направление активно и успешно развивается уже не первый год. Считаете ли вы профильное обучение первой ступенькой в выборе профессии?

– На мой взгляд, уход в раннюю профориентацию в школе несет некоторую опасность. Я сторонник классической системы. Есть разные люди, есть разные подходы. Когда тебе 15 лет, тебе кажется, что потерянный год – огромный срок. Когда ты начинаешь смотреть немножко назад с других лет, вполне зрелых, понимаешь, что год, два, три, даже пять лет занятий какими-то общими вещами дали развитие. Не зря говорят, что человек раз в пять-семь лет должен менять род своей деятельности. Поэтому все зависит от отдельно взятой личности. Можно профиль выбрать очень рано и поменять его лет в 30. В принципе ничего плохого в том, что молодой человек более глубоко начинает заниматься каким-то интересным делом, я не вижу. Но важно, чтобы дети в школе получали некие мировоззренческие знания, которые помогали бы им выработать свою жизненную позицию, а не становились узкими специалистами. Отсутствие каких-то профильных знаний можно наверстать, а вот общую культуру, базу – невозможно. При этом очень опасно, когда человек вообще ничем не интересуется. Желательно, чтобы с самого детства у ребенка был интерес к той или иной области знания. Когда мы говорим о профильном обучении, важен баланс. Я знаю, что в хороших профильных школах, например математических, прекрасно преподают словесность и историю. Думаю, возможность получать обычное классическое образование в школах исключать не следует. Жестких и упрощенных решений не должно быть и в этом вопросе.