Образование – не олимпийская команда, сплошь состоящая из лидеров

Одним из интереснейших мероприятий, которые проводились в рамках 15-х Рождественских образовательных чтений, стал «круглый стол» в МГПИ «Содержание образования: ценности и смыслы». Этот форум начался с доклада «Основные тенденции и перспективы развития содержания гуманитарного образования», с которым выступил ректор Московского гуманитарного педагогического института, профессор, доктор педагогических наук Александр КУТУЗОВ, ректор Московского гуманитарного педагогического института.

очу, чтобы все те люди, которые заняты в образовании, которые посвятили себя образованию, никогда не забывали главного: в образовании есть внутренние проблемы, однако оно влияет и на все те проблемы, которые есть в стране. Иными словами, образование – мегаинститут общества. Мне хотелось бы, чтобы эта мысль овладела всеми, в том числе и студентами, и преподавателями, чтобы они транслировали ее на все возможные уровни общества, чтобы чиновники и родители понимали, чтобы дети знали, что такое образование, что успех в учебе – это не только оценки.

Мы часто возмущаемся, когда в стране или с нами происходит что-то, что нас не устраивает, пытаемся понять, с чем это связано. Недавно я нашел интересную запись Михаила Васильевича Ломоносова: «Извне угры, печенеги, половцы, татарские орды, поляки, шведы, турки; извнутрь домашние несогласия не могли так утомить Россию, чтобы сил своих не возобновила.

Каждому несчастию последовало благополучие больше прежнего, каждому упадку высшее восстановление; и к ободрению утомленного народа некоторым Божественным промыслом воздвигнуты были бодрые государи…»

Конечно, то, что случается со страной и с нами, нужно понимать шире, но самое главное, что, видимо, на всем протяжении времени истории в России постоянно происходили какие-то странные катаклизмы, толчки, на которые обратил внимание еще Михайло Ломоносов.

В прошлом году под эгидой администрации Президента России вышла большая книга, которая называлась «Россия во времени и пространстве». Там рассматриваются четырехсотлетняя и восьмидесятилетняя матрицы развития страны, есть набор критериев, по которым идет оценка этого процесса. (См. схему 1.)

Положительный геополитический потенциал страны на этой диаграмме практически полностью повторяет амплитуду развития культуры и религии. На второй диаграмме уже есть наука и образование. (См. схему 2.)

С одной стороны, видна связь важнейших понятий: не только образование, но культура, религия и наука в своем развитии проходят практически один путь. На диаграмме можно проследить то, что происходило со страной, которая была великой державой, когда в ней развивались наука и образование, и которая приходила в упадок, когда науке и образованию уделяли мало внимания. Анализ диаграммы позволяет рассмотреть возможные прогнозы, варианты развития страны и в связи с этим варианты развития образования и науки. Вот только сбудутся ли те прогнозы, которые приведены в этих функциях?

Если говорить о культуре и религии, то в перспективе возможен подъем в сфере образования, а за ним культурный рассвет, во многом аналогичный эпохе творческого рассвета конца ХIХ – начала ХХ века. В первую очередь в будущем, вероятно, изменится представление россиян о своем месте в мире.

Склонность к изоляции была присуща России изначально, но это не замкнутость, а скорее структурная самостоятельность. Тенденция к изоляции усилилась во время татаро-монгольского ига, затем позже изоляция, в первую очередь по отношению к Западу, становится устойчивым состоянием России примерно до 640 года. При этом происходит первое массовое заимствование иноземных культурных образцов. Но после 745 года эта тенденция сходит почти на нет.

В советский период тактическое ослабление резко закончилось после 1971 года и 1991 года, но наука занимает первое место по сравнению с другими цивилизациями. Ощущение уникальности все меньше будет ассоциироваться с политическим противостоянием, из российского менталитета постепенно исчезнет стремление считать себя частью той или иной культуры, смеси культур. Вместо этого возникнет ощущение самостоятельности, уникальности собственной культуры, не сводящейся к сумме других культур. Такой способ становления будет стремлением к сотрудничеству.

Религиозный подъем в настоящее время меньше всего связывается в массовом сознании с перспективным экономическим выздоровлением страны. Однако по мере выхода в активную социальную жизнь людей, рожденных после 1980 года, религиозность, видимо, обретет новые черты. Религиозное осмысление предстоящего преображения страны, духовная поддержка преобразования политики, экономики, культуры с высокой вероятностью приведут к религиозному подъему. Его накал будет сравним с развитием церкви в обществе в 60-е годы ХVII века и в конце ХVIII века.

В науке и образовании можно прогнозировать следующую картину. Традиции страны, множество научных инженерных школ, неиссякаемые таланты, соединенные с новыми информационными и коммуникационными возможностями, позволят России добиться серьезных успехов в науке, на чем и будет основан ее долгосрочный экономический подъем. Успех в российской науке обеспечит сильная гуманитарная составляющая российской культуры, а также традиционный акцент на фундаментальное образование даже в прикладных областях. Увлечение западными моделями образования пройдет, страна вернется к собственным культурным традициям. Этот период частичного культурного изоляционизма под лозунгом «Возвращение к корням» будет, как показывает предшествующий опыт, продолжаться вторую четверть цикла в 20-е – 30-е годы. Этот период будет выглядеть как ответ на предшествующую американизацию культуры (за этим будет стоять и недовольство мира Америкой), который даст мощный толчок развития образования и культуры в целом. Образование приобретет самостоятельную ценность, станет одним из показателей жизненных достижений. Средство превратится в цель, за счет этого российская наука сохранит свой потенциал в ближайшие 15-20 лет. Как видим, в целом прогноз на будущее очень даже благоприятный. Вот только получится ли все так, как хочется? Нравится или не нравится нам этот прогноз, необходимо все же посмотреть, что и как будет влиять на развитие нашего образования, нашей науки.

Прежде всего нужно вспомнить основные тенденции русского образования, которые опираются на традиции, которые то выходят на первый план, то уходят с него. Прежде всего это православная основа образования. Система российского образования формировалась в лоне церкви. Представители церкви считают, что это хорошо, многие представители светского общества придерживаются другой позиции. Но тем не менее монастырь для образования и для страны, его уклад, его устройство, его символика стали главными составляющими того, на основании чего строилась вся система. Это очень важный момент. То есть монастырь – образец правления, таким образом строилось наше образование, и об этом надо всегда помнить, это надо понимать, когда мы оцениваем поэтапность исторического развития.

Иоанн Кронштадтский сказал, что «При образовании чрезвычайно вредно развивать только рассудок и ум, оставляя без внимания сердце…». Смысл этих слов заключается в том, что для русского образования всегда был чрезвычайно важен даже не лозунг, а внутренняя суть, которая формулируется, как «ум без сердца вреден». Главным и важнейшим при этом становится воспитание души и тела при помощи определенного набора знаний. Отсюда характерная для нашей модели образования особая нравственность и, как следствие, особая ответственность. В ХVIII веке на все это накладывается непререкаемая значимость патриотизма.

Европейская модель образования строится на другой основе. Хотя церкви родственно близки, к этому времени они давно уже разделились. Европа создается вокруг университетов. Для развития европейской мысли наука как рациональное и абсолютно важнейшее звено становится доминирующим. Исходя из этого, образование начинает строиться на основании уже совсем других парадигм.

В целом можно сказать, что для России доминирующим понятием в процессе образования становится и долгое время сохраняется воспитание. Но это воспитание в смысле просвещения, отсюда и первое название нашего министерства. Министерство было названо Министерством просвещения, а не образования, что подчеркивало особую значимость проблемы воспитания. В европейской же традиции доминирующим становится собственно образование, собственно наука, собственно знание, которое будет важнейшей целью процесса. Однако в ХVIII веке такой очень известный общественный деятель, как Новиков, пишет и говорит о том, что без воспитания образования просто быть не может. Это ХVIII век, время расцвета энциклопедистов, сильнейшего влияния западной образовательной парадигмы, но все равно для России доминирующим оказывается и остается важность, значимость и необходимость воспитания.

Очень важно то, что в русской образовательной традиции к началу ХIХ века закрепляется понятие обязательной и требовательной любви к детям, важнейшим качеством оценки работы педагога, школы, системы становится любовь к ребенку. Однако происходит удивительная вещь: у нас страна парадоксов, и выходит так, что у нас любовь к ребенку декларируется, эта декларация входит во все документы. Дело в том, что когда говорили о любви, предполагали и требовательность, любовь уходила, а требовательность начинала доминировать. В результате эта самая любовь осталась в Европе, а у нас чаще всего сохранялась требовательность. Отсюда парадигма, заложенная в истоках нашей культуры, в образовании приобрела совершенно новый характер.

В ХIХ веке формулируется главная цель русской школы – привить юношеству истинно русские охранительные начала православия, самодержавия, народности. Задача поставлена абсолютно воспитательная, и, казалось бы, никто с этим не спорит. Но не прошло и тридцати – сорока лет, как в обществе начинается брожение, в образовательной среде в особенности, звучат утверждения, что воспитание в русской школе уходит на задний план. Начало знаменитой дискуссии о воспитании во второй половине ХIХ века положила статья Пирогова «Вопросы жизни». Я спрашивал многих студентов и преподавателей, почему педагогическая статья называется «Вопросы жизни», почему не формирование каких-то критериев, дидактических единиц или еще чего-то. Большинство опрошенных на мой вопрос ответить не смогли.

Первая редакция этой статьи называется «Вопросы жизни», а самые главные вопросы жизни, по мнению Пирогова, – воспитание человеческого духа. Если дух воспитан, значит, жизнь идет. Если дух не воспитан, то и жизни нет. Пирогов в своей статье подчеркивает это и бросает школе того времени главный упрек, заключающийся в том, что она не дает в полной мере общее образование и не воспитывает учащихся должным образом, чрезмерно увлекаясь «реальным», то есть ориентированным на профессионально-технические, а не гуманитарные основы, образованием. Что действительно начинает происходить? Когда в российскую школу приходит «русская модель», возникает доминанта реальных знаний, кстати, почти то же самое, что происходит сейчас. Когда спрашивают (этот вопрос задает даже президент страны), зачем восьмикласснику знать, что такое какое-то там членистоногое или какой-то там червяк, внятного ответа тоже не дает никто. Сам по себе червяк для восьмиклассника не важен, конечно, речь идет о том количестве знаний, которые он вообще должен получить в школе. В ХIХ веке происходило увлечение реальными понятиями, то есть все больше и больше давали знаний, все больше и больше дополнительных сведений пытались вложить в голову ребенку. Обсуждение учебной нагрузки и перегрузки возникает именно в то время, говорят, что гимназистам никакой мочи нет учиться, что они устают, что не способны справиться с большим объемом материала. Но если сравнить объем материала дореволюционной гимназии и материал нынешней школы, даже такой выдающейся, как, например, Столичная гимназия, я думаю, что объем ныне передаваемых знаний раза в два-три превышает тот, что получал дореволюционный гимназист. Физиология человека за сто лет не изменилась, но мы выжимаем из наших учеников последние соки.

После выхода статьи Пирогова начинается борьба двух направлений в образовании. Представители одного направления уверяют, что нужно воспитывать, формировать человеческий дух, волю, характер и использовать для этого, конечно, знания. Представители другого направления говорят, что душа, совесть и так далее – вещи относительные, их невозможно потрогать, измерить, поэтому нужно давать знания, а уж знания создадут ту самую социальную среду, с которой будут работать специалисты. Профессор Московского университета П.Редькин, которого сегодня мало кто помнит, хотя он возглавлял Московский учительский институт в конце ХIХ века, тогда обратил внимание, что такое сложное положение в образовании связано с тем, что не было четкого определения того, чем университетский курс отличается от гимназического курса. Редькин говорил, что преподаваемые в гимназии учебные предметы должны иметь в виду личность учащегося, развивать все его способности при посредстве сведений, особенно пригодных для такой цели, то есть способствующих такому развитию. Следовательно, делал вывод профессор, все учебные предметы, преподаваемые в гимназии, – средства для достижения этой цели, средства от нее зависимые, а потому учебные предметы не самостоятельные предметы и не науки. В гимназии, писал он, все учебные предметы собраны из разных сведений, заимствованы из простых самостоятельных наук, а потому не должны рассматриваться как самостоятельные университетские науки.

Вот когда – в ХIХ веке – появилась эта важнейшая проблема. Что происходит сейчас в образовании, мы хорошо видим, наблюдая, как поколение за поколением создаются все новые стандарты. Специалисты, которые создают стандарт, следуя логике данной науки, пытаются наполнить этот стандарт всей той огромной научной базой, которая накоплена наукой соответствующего времени. Недавно ученые вывели формулу, что научные знания за последние десять лет увеличиваются на 100% при существенном увеличении количества ученых. Можно себе представить, что будет происходить, если мы и дальше пойдем по этому пути.

Не могу не вспомнить Константина Дмитриевича Ушинского. Когда мы говорим, что он великий российский педагог, первый в ряду людей, создавших научную и практическую педагогику, думаю, это абсолютная правда. Кроме общих педагогических разработок, он осмыслил и, главное, сформулировал важнейшую идею, показал, что при существующем определенном сходстве педагогических форм учебных предметов в различных национальных школах различия более значительны, что они зависят не от случайных обстоятельств, а выходят из более глубокого источника, из той особенной идеи воспитания, которая сложилась у каждого народа.

В основе воспитания у каждого народа есть, конечно, особая идея о том, какой должен быть человек, по понятиям народа, в известный период народного развития. Ушинский первым в образовании (к сожалению, потом и, видимо, для этого есть причины, эти мысли были не поддержаны, но он формулирует важнейшие положения, без которых говорить о серьезном развитии нашего образования не приходится) сказал: «Общая система народного воспитания для всех народов не существует не только на практике, но и в теории, и германская педагогика не более как теория немецкого воспитания. У каждого народа своя особенная национальная система воспитания, а потому заимствование одним народом у другого воспитательных систем является невозможным. Опыт других народов в деле воспитания есть драгоценное наследие для всех, но в том же смысле, в котором опыты всемирной истории принадлежит всем народам». И еще: «Наука не должна быть смешиваема с воспитанием. Она обща для всех народов; но не для всех народов и не для всех людей составляет цель и результат жизни». Продолжая эту мысль, Ушинский пишет: «Мы положительно убеждены, что плохое состояние наших финансов, частью неуспех наших больших промышленных предприятий, неудача многих наших административных мер.., наши непроходимые, непроезжие пути, наши лопающиеся акции, пребывание ученых техников без всякого дела, нелепые фантазии нашей молодежи и не менее нелепые страхи, которыми так ловко пользуются люди, ловящие рыбу в мутной воде, – все эти болезни и многие другие сильно поуменьшились бы, если бы в России поднялся уровень знаний о России».

В ХХ веке были сделаны интересные попытки осознания того, что с нами происходит, проанализировано, что надо менять. В Циркуляре народного Министерства просвещения 8 июля 1899 года, который в то время, когда проверяли всегда и всех, был составлен после проверки одной из губерний, перечислены такие наиважнейшие недостатки, как: «Нежелательная специализация школ с младших классов; чрезмерность ежедневной умственной работы, возлагаемой на учеников, особенно в младших классах; несогласованность программ между собой и с учебным временем, перегруженность их второстепенными требованиями, недостаточный объем преподавания русского языка, русской истории и литературы, и слабое ознакомление с окружающей природой, что ограничивает жизненный кругозор учащихся и лишает школу национального характера». Напомню, это было написано в 1899 году, когда Россия – империя, и не просто империя, а православная империя. При том, что теоретически осмыслена эта проблематика, что заложены серьезные основы, сделаны разработки, сложилась традиция определенная, школа тогда находится не в лучшем состоянии. Попытки изменить положение дел предпринимаются, есть планы реформы, которую начинает осуществлять граф Игнатьев. Тогда он попытался сделать так, чтобы учение стало мерилом, чтобы понятие патриотизма вернулось в нужное русло, но, как показывает практика, ему это не удалось. Вот воспоминания Ариадны Тырковой-Вильямс, русской писательницы-мигрантки: «Очень показательно для моего времени, что, несмотря на всю педагогическую мудрость Герда, созданная им гимназия не дала нам знания о России. Географию и историю России нам преподавали так плохо, что у меня не осталось никаких воспоминаний об этих уроках, кроме школьнической досады на удельных князей за то, что их было так много, что они так скучно дрались, дробились и передвигались. Все богатство, разнообразие, красота Российской империи и ее прошлого шли мимо нашего школьного обучения, как и красота православия. Учителя боялись заразить нас патриотизмом и национализмом, которые считались пережитками старых предрассудков…

Если бы только учителя нам больше говорили о России, если бы они сумели внушить нам, что Россию надо беречь. И любить. Но они и сами этого не понимали. За восемь лет, проведенных в гимназии, речей о России я ни от кого не слышала».

И дальше она пишет: «Если бы в конце прошлого и начале нынешнего столетия наиболее деятельная, настойчивая, увлекающаяся часть русского общественного мнения не была слепа к русской действительности, не была одержима страстью к протесту, не было бы двух европейских войн».

Когда это было бы возможно?! Только в одном случае, если бы целью образования стал не набор знаний.

Попытка изменить многое в образовании была предпринята и в советское время, когда объединялись цели двух порядков в программах, курсах, стандартах. То есть сначала формировались воспитательные цели, потом образовательные, затем все соединяли, но на практике происходило абсолютно закономерное расхождение, связанное с тем, что воспитательные цели не могут работать вне системы мотивации, когда они не подкреплены самой структурой содержания, принципом создания этого содержания. И образование оказывается в такой же ситуации, как в конце ХIХ века, когда уже были обозначены проблемы и намечены пути решения. В ХХ веке мы продолжаем повторять то же самое. 1991 год потребовал от нас решения проблемы, и было понятно, что, если мы не изменим целеполагание в образовании, если мы не поставим во главу угла ребенка, мы закономерно получим следующий 91-й год на новом витке истории.

Те, кто помнит реформы советского образования, знают, что в 1956 году была убрана проблема воспитания, но при этом активно использовался старый лозунг о «повышении научности образования». В 1965-67 годах повышается научность образования, заменяются учебники, увеличивается знаниевая база системы образования. Все хорошо, но мотивация ученика уменьшается, школы начинают работать, как фабрики, чего допускать нельзя ни в коем случае. Сегодня, когда идут новые реформы, когда говорят о том, что необходимо изменить систему финансирования школы, я со всем согласен, но мне хочется, чтобы люди, принимающие решения, помнили лозунг «Деньги не учат и не лечат». Деньги нужны, но деньги не могут становиться целью реорганизации образования. Когда придет это понимание, я думаю, произойдет и серьезное изменение в системе образования. То, что оно произойдет, совершенно точно.

Я думаю, что будущее и хороший прогноз на будущее возможны тогда, когда мы поймем, что наше образование из научно-селекционного с помощью методологии должно превратиться в культурно-сообразное. Создавая содержание образования, мы в обязательном порядке должны учитывать православные традиции российского образования. Может быть, церкви не понравится то, что я говорю, но ни в коем случае нельзя решить проблемы привлечения церковной традиции, культурной традиции в систему образования через новый курс, который сейчас называется «Основы православной культуры». Я ни в коем случае не против, но хочу, чтобы моя позиция была понята преподавателями, студентами, учеными. Дело в том, что в течение ХIХ-ХХ веков ни в одной стране мира не удалось создать предмета, у которого был бы один час в неделю и который позволил бы добиться хоть каких-то ощутимых результатов. Мне кажется, что мы должны максимально привлекать православные традиции для того, чтобы осмысливать новые уровни создания содержания. Если мы этого не сделаем, допустим грубейшую ошибку. Если мы ограничимся введением часового курса «Основ православной культуры», то получим обратный результат. Начиная с того, что необходимы специальные методики, и заканчивая тем, что подготовка специалистов такого плана предполагает, как минимум, начальную разработку, более того, специалист, который придет с этим курсом в школу, должен быть исходно ориентирован на важнейшие, принципиальные идеи Ушинского. Если они смогут это сделать, милости просим. Тогда нужен не час, тогда нужно и два, и три, в зависимости от возможности школы, региона и так далее. С другой стороны, не учитывать православную традицию, создавая новое содержание, нельзя, потому что русская культура, в лоне которой мы находимся, создавалась на русском языке, на том языке, на котором сохраняется православная традиция. Если ты говоришь по-русски, ты не можешь оказаться вне традиции. Поэтому необходимо это сделать в обязательном порядке.

Совершенно необходимо учитывать формирующиеся потребности и запросы общества. Другое дело, что они еще до конца не осознаются многими. Вот недавно был приведен интересный факт: оказывается, что среди населения нашей страны люди с высшим образованием имеют уровень жизни, продолжительность жизни, интересы и так далее, практически соответствующие европейским. Низкий уровень жизни, который у нас есть, который показан в мировых справочных материалах, связан с тем, что вторая половина населения, то есть люди, не имеющие высшего образования, диаметрально отличаются по срокам жизни, по доступности к медицинским услугам, к образованию и так далее. То есть, практически начинают формироваться две нации в одной. Система здесь должно повлиять на формирование потребности в получении не только высшего, но и просто высококачественного образования.

Очень важно, что у нас в традиции русской педагогической мысли заложены уже принципиальные основы. Они получают свое развитие, создается новая философская мысль, которая позволит решить многие технологические задачи и, самое главное, создать новые экономические условия, которые помогут создать новое содержание образования. Казалось бы, школа должным образом не финансируется, учителя получают мало, но новые экономические условия приведут к тому, что в школу придут постепенно молодые учителя, и это произойдет достаточно быстро. Это процесс, от которого страна уйти не сможет.

И еще один очень важный момент, на который хочу обратить внимание, связан с тем, что то направление, которое сейчас выбрано в развитии образования, мне кажется, находится не совсем в рамках той педагогической традиции, которая сложилась в России. Я имею в виду принцип помощи лидерам. Мы начинаем строить систему нашего образования по принципу высоких спортивных достижений. Так можно создавать команду олимпийцев, но так нельзя строить образование страны.

Та миссия образования, которую мы так долго вынашивали, которую шлифовали, перестраивали, в которой меняли местами слова, пытаясь объяснить и доказать что-то друг другу, мне кажется, позволит совместно создать ситуацию, при которой те идеи, о которых я сегодня говорил, придут в широкую школу, и Россия получит новое, но построенное на своих традиционных началах образование.