На чтение: ≈ 20 мин.Южно-Уральский госуниверситет – крупнейший вуз не только Челябинска, но и всего региона. Крупнейший и ведущий. Однако же модернизация образования, призванная, по замыслу реформаторов, сделать хорошее лучшим, а лучшее – выдающимся, в ведущие вузы не ныне, так завтра придет. Вместе с государственными именными финансовыми обязательствами (ГИФО) и единым государственным экзаменом (ЕГЭ). О том, каким быть отечественному образованию, мы беседуем с деканом факультета экономики и управления ЮУрГУ, заведующим кафедрой экономической теории и мировой экономики, доктором экономических наук, профессором Виктором БАРХАТОВЫМ.
– Доступность, эффективность, качество – это “бумажные замки”, которые строят разработчики реформы в своих основополагающих документах. А в жизни? Что нас ждет в жизни?
– Я бы к этому вопросу несколько по-иному подошел. На мой взгляд, бесплатного образования в России не существует. Это с позиций социального контекста мы так рассуждаем. Но если образование стало услугой, то оно имеет определенную цену. Вопрос только в том, кто за эту услугу должен платить. Государство, население или потребитель этой услуги.
На нашем факультете платное образование получают 2700 студентов из 4100. Цена образовательной услуги для студентов дневного отделения – пятнадцать тысяч рублей, для тех, кто получает у нас второе высшее образование, – десять тысяч рублей. В прошлом году мы приняли на бюджетной основе 140 человек, на платной – 530.
– Значит, разработчики ГИФО правы – деньги у населения действительно есть, и семьи готовы платить за образование своих детей?
– Главный вопрос, когда мы рассматриваем ГИФО, в цене образования. Если мы возьмем себестоимость подготовки студента и если мы как поставщики определенной услуги должны еще платить налог с прибыли, то сегодня нам студент обходится примерно в 50 тысяч рублей. А что нам предлагает правительство в рамках ГИФО? Посмотрите на их расчеты – такое финансирование никаких затрат на подготовку специалиста не покрывает. Следовательно, мы опять будем иметь дефицит ресурсов в высшей школе. Допустим, введение ГИФО уменьшит этот дефицит на 10-15 процентов, но сама же проблема от этого не исчезнет! Концептуально предложенная реформа не проработана. Она не решает главной задачи: развития образования и повышения его качества, а смягчает сиюминутные трудности. Мы просто переносим болевые точки с одной структуры на другую.
– И что же делать?
– Сегодня очевидно, что возникло противоречие между формами организации высшего образования и рыночными условиями, в которых находится страна. У нас есть один постулат, который не тождественен сложившейся ситуации. Он сводится к тому, что у нас здравоохранение и образование являются социальной функцией.
Но мы все, особенно те, кто задействован в этих сферах, должны для себя уяснить: образование и здравоохранение – это социальные функции государства, но никак не тех, кто сегодня поставляет на рынок эти услуги! Первое, что концептуально необходимо решить, это видоизменить ту социальную форму, в которой у нас находятся здравоохранение и образование. Создается парадоксальная ситуация: у нас банкиры и промышленники приходят в вуз, отбирают для своих коммерческих структур рабочую силу и при этом ни копейки не платят тем, кто готовил этих специалистов. Это справедливо?
Другая ситуация – сегодня очень изменилось субъектное поле на рынке образовательных услуг. Если раньше таким субъектом было государство, и оно по праву владения учебным заведением присваивало интеллектуальный труд преподавателя, то сегодня на образовательном поле присутствует государство как заказчик услуги и как владелец определенного имущества, преподаватель как носитель интеллектуальной собственности создает эту услугу, менеджеры, занимающиеся образованием, бюрократия, которая в какой-то мере решает проблемы поддержания государственного статуса учебных заведений. Мы вот говорим: государственный диплом. Но ведь от государства в высшем образовании ныне остался только стандарт! И старое имущество – здания, сооружения, старые книги, – все остальное уже ушло. Сегодня диплом – это тот интеллектуальный капитал, который есть в университете. То есть если мы поймем, что образовательная услуга – это точно такой же товар, как любая другая услуга, и что это товар, создающийся в процессе производства, мы и концептуально совершенно по-иному будем решать эти вопросы. Образование должно быть платным, а государство, если оно решает оказывать какую-то социальную поддержку населению, пусть ищет форму этой поддержки – например, кредит. И в конечном итоге это была бы лучшая форма, чем предлагаемое ГИФО. Кредит как система возмездного оказания услуги и последующей оплаты. Потому что ГИФО экономического содержания не имеет. Это чисто бюрократическая уловка – переходная форма платного образования, не решающая никаких проблем финансирования в образовании.
Нам нужно прежде всего решить, в каком виде, в каких пропорциях государство оказывает поддержку образования и населения, а с другой стороны, нужно жестко разделить, кто какой продукт создает и какая доля дохода ему приходится.
Посмотрите, какая у нас любопытная ситуация сложилась – со счетов коммерческих банков все внебюджетные средства вузов перешли на счета казначейства. И казначейство, аккумулировав эти деньги, считает, что внебюджетные средства являются государственными, запрещает высшей школе использовать их на техническое оснащение, на оплату преподавательского состава, на покупку книг и т.д. Получается, что зарабатывает интеллектуальный потенциал вуз, а распределение заработанного переходит под жесткий контроль государства. Где справедливость?
Вузы выжили за счет внебюджетки. Возьмите наш факультет – мы только в развитие, технику и ремонт вложили за последние годы 7 миллионов. Если этих денег не будет, мы не сможем поддерживать молодых преподавателей, создавать нормальные условия для ученых, аспирантов.
– Сколько в среднем получает преподаватель?
– По нашей кафедре – 10-15 тысяч рублей… Вообще в высшей школе сегодня множество передовых разработок. В Казани – неплохой опыт по внебюджетному образованию, в Екатеринбурге есть опыт по повышению качества и внедрению новых технологий в учебный процесс. Сегодня каждый вуз имеет что-то хорошее, что можно сделать достоянием всех. Но мы мало общаемся, мало об этом пишется, и роль Минобразования как раз не должна была свестись к аттестации, аккредитации – техническим вопросам, а нужно было обобщать опыт, который сегодня существует, и выработать в конце концов концепцию внебюджетного образования. На сегодняшний день наша отрасль, по мнению некоторых исследователей, стала терять динамизм, темпы роста, поскольку концептуально многие проблемы не решены.
– Известно, что размер ГИФО будет зависеть от сдачи выпускником единого государственного экзамена. Ваше отношение к этому виду итоговой аттестации?
– Понимаете, если исходить из логики ГИФО, то в ЕГЭ есть смысл. Если исходить из других концептуальных основ, о которых я сказал выше, то акценты несколько меняются. Люди не равны от рождения, у всех разные способности. Но у каждого человека должна быть возможность купить любую образовательную услугу. Другое дело, какое количество знаний усвоит студент – это зависит от его интеллектуальных способностей. А оценит специалиста рынок – он либо отторгнет его, либо примет.
– Смысл образования, на мой взгляд, состоит не в том, чтобы выучиться и подороже продаться. Мне кажется, что создатели ГИФО как раз и пытались посмотреть на образование шире и хотели найти компромисс между социальными ожиданиями очень большого количества населения нашей страны (в общем бедного) и между теми очевидными рыночными успехами, которые есть. Да, небольшая часть населения чувствует себя в рынке как рыба в воде и о другой жизни не помышляет. Как сказал Анатолий Чубайс, если вымрут 30 миллионов, это их дело. Они не вписались в рыночную экономику… Но как же нам все-таки передовую, рыночную модель соотнести с нашими условиями, сделать так, чтобы для большинства населения реформы в образовании были менее болезненными?
– Дело в том, что в рамках переходной экономики деньги невольно выходят на первое место. Главный вопрос нынешнего дня: кто будет платить? И то, о чем вы меня спрашиваете, это не проблема высшей школы. Это проблема государства. Если государство высшей школе будет платить, любой профессор за достойную зарплату будет, как и при социализме, обучать студентов. Но проблема в том, что образование сегодня не стало той инновационной сферой, куда государство вкладывает средства. Да, государство требует высококачественных специалистов, но денег для достижения этой цели не дает. Поэтому ваш вопрос не ко мне, а к государству. Мы ведь по старинке все еще видим наше государство социальным, а оно уже давно таковым не является. Это государство олигархии. А олигархия не заинтересована в социальной функции. И такое государство тратит сегодня на образование столько, сколько в рамках дефицита бюджета оно может тратить. Обратитесь к концепции образования, которая была принята на период до 2010 года. Сначала там было записано, что 4,5% валового внутреннего продукта пойдет на образование. При утверждении концепции в правительстве эта цифра исчезла. Остались только слова: тратить на образование, исходя из потребностей общества. И тут же раздаются голоса: а зачем нам столько юристов, экономистов? Действительно, зачем? Многие не понимают (или не хотят понять), что люди зачастую получают второе образование по этим специальностям, чтобы повысить свой образовательный ценз. Ведь сегодня основная либеральная идея – развитие среднего и малого бизнеса. А это невозможно без экономических и юридических знаний. Да, люди, получающие второе образование, естественно, должны учиться за деньги. А что касается вчерашних школьников – вот где должна вырасти социальная функция государства!
У нас получается противоречие – сначала мы рассуждаем о том, что благосостояние населения растет, и сегодня оно готово платить за образование, с другой стороны, мы говорим, что наше население бедное. И здесь две правды. Наше бедное население будет платить за образование, если государство будет вести более динамичную политику – без дефолтов, падения рубля, инфляции и т.п. Тогда, удовлетворив свои потребности в пище, в одежде, население будет удовлетворять свои потребности в образовании.
– Вы, конечно, изучали зарубежный опыт высшей школы…
– Российское образование всегда было ценным, даже с позиции Запада. Наши студенты по окончании вуза спокойно уезжают за рубеж, легко адаптируются там, находят работу, – я говорю о своем факультете. В процессе обучения у нас ежегодно 600-700 студентов бывают за рубежом. Все, что было наработано в западной экономике за последние 6-7 лет, мы уже освоили. В Гарварде, например, читают 118 курсов, у нас – 102 предмета, которые вполне с ними соотносимы. В принципе мы готовим студента на том же уровне, только гораздо дешевле.
Образование многослойно, но сегодня банкир или предприниматель требует профессионального работника, который может решать проблемы реальной технологии. Это веяние времени – узкий специалист. И мы вынуждены заниматься тренингом. С Запада наш вуз взял то, что сейчас работает в системе рынка.
Образование – инновационная сфера. Будем вкладывать в эту сферу – получим рост национального дохода. Практика показывает – производство дает одну часть валового дохода, а 3/4 дает интеллектуальная деятельность. И все страны, которые решают проблемы переходных экономик, все они ставку делают на образование, на рост интеллектуального продукта.
– Но в таком случае каков ваш прогноз: как дальше наше государство будет развиваться? Будет ли оно уравновешиваться социальными потребностями общества, национальными интересами или так и будет у нас олигархический перекос, покуда нефть и газ не закончатся?
– Любая система развивается по определенным законам. Этапы известны: анархия, становление, развитие. Россия, переделив собственность, начинает вступать в следующую эру – я не могу говорить, сколько она продлится – 10 или 15 лет. Об этом свидетельствует и послание президента Федеральному Собранию, где В. Путин говорит о том, что сегодня наше государство должно прежде всего национально развиваться для благополучия народа. То есть политически вектор развития определен.
Но многие вещи зависят от экономического пространства и тех субъектов, которые в нем работают. И вот здесь опять же возникает проблема образования. Насколько образование сумеет воспитать новую экономическую идеологию, насколько образование позволит человеку в будущем адаптироваться в экономической среде, насколько он будет психологически готов нести бремя определенных расходов, тягот по решению каких-то национальных проблем, настолько это и ускорит переход нашего государства на путь цивилизованных, развитых стран. Это все зависит от людей, от их психологии, от их экономического поведения, мировоззрения. Сегодня золотой запас высшей школы – преподавательские кадры, профессура. Эту проблему никто никогда не поднимает – говорят о студентах, о стипендиях, о социальной незащищенности и проч. Но кто порождает и множит в высшей школе интеллект? Профессорско-преподавательский состав.
Вот почему сегодня, определяя место нашего государства в мире, нужно решить определенные качественные проблемы вот этих носителей интеллектуального потенциала. Не будет этот вопрос решен, уйдет нынешнее поколение, и страна будет обречена. И в принципе Россия до сих пор и продолжает развиваться лишь потому, что остались научные школы, еще есть интеллектуальный потенциал, который не позволяет государству деградировать полностью. Эти “точки роста” есть в НИИ, высшей школе, в различных научных кругах, они как бы смягчают деформацию. И поэтому если мы будем вкладывать в высшую школу, я думаю, что государство постепенно свои проблемы решит. Потому что все развитые структуры – фирма ли, компания, государство – сегодня зависят от интеллектуального потенциала. Есть интеллектуальный потенциал – государство процветает. Нет – прозябает и деградирует. И самое главное для нас сейчас – не допустить маргинализации ученого мира.
Лидия СЫЧЕВА
Выбор читателей
Комментарии