На чтение: ≈ 5 мин.Я никогда не была пацифисткой. В детстве любила фильмы о войне, даже порой жалела, что меня еще не было в те годы, а то бы обязательно ушла на фронт. Однако сейчас, когда у меня подрастает брат, я не хочу, чтобы он пошел служить в армию. А мой брат, Кирилл, напротив, хочет служить. Для него «дедовщина» – это пустой звук.
У нас хорошая, дружная семья. Мама – учительница, папа – слесарь. Мама на моей стороне, то есть боится сына отпустить на военную службу. Отец же не против. Кирилл часто спорит с нами: «Вы женщины, – говорит он, – поэтому вам и мерещатся какие-то страхи». При этом, конечно, наш мальчик очень хорошо знает, что в армии не все так хорошо, как порой стараются представить иные генералы. Просто он считает, что армия его закалит, в ней он станет по-настоящему мужественным. Предположим, Кирилл все выдержит, выстоит. Но выдержит ли все испытания его чистая душа?
Как-то я, встретив парня из нашего подъезда, вспомнила, что года 3-4 назад он служил в армии. Решила его расспросить. Сначала он отвечал на мои вопросы неохотно, всем своим видом, как бы говоря, ну что пристала: армия как армия, она никогда не была приспособлена для неженок, более того – именно в ней проверяется человек, а именно мужчина, на всякую прочность: физическую, моральную, психологическую. Именно там выявляется истинная человеческая, а иногда античеловеческая суть.
– А эта античеловеческая часто проявляется? – настойчиво выспрашивала я.
Он смерил меня строгим взглядом, а потом вдруг сказал: «Все ясно, за Кирилла беспокоитесь. Я бы на вашем месте, на месте ваших родителей парнишку от армии «отмазал». Могут сломать, а он у вас замечательный – и спортсмен, и в театральной студии занимается – актером может стать, а главное, добрый и доверчивый. А таких чаще ломают. Не может он под кого-то подстраиваться, кому-то служить или, наоборот, над кем-то верх брать».
И Андрей (так зовут этого парня) рассказал мне, что он сам чудом избежал расправы «дедов» над собой, потому что его перевели в другую часть, и он служил в военном духовом оркестре. Но он хорошо знает, как издевались над другими, в итоге нередко молодые люди оставались калеками. После такого разговора мои опасения еще более усилились. К тому же почти ежедневно мы слышим по радио, видим по телевидению, как то из одной, то из другой части убегают солдаты. Одни убегают от так называемых неуставных отношений. Такие дезертиры чаще всего за помощью и содействием обращаются в комитет солдатских матерей или сразу в военную прокуратуру. Другие, перед тем как покинуть свою часть, расстреливают своих сослуживцев. Такие сообщения, конечно, отпугивают молодых людей от службы в армии, и не без основания. Действительно, страшно становится за молодых людей – и не только за своих близких, но и за чужих.
Я часто думаю о том, что нужно сделать, чтобы в армии были нормальные человеческие отношения. Строгость, суровость самой службы – это нормально. Но разве можно допускать издевательства физические, не только унижающие человеческое достоинство, но и угрожающие здоровью молодых людей, а нередко и их жизни.
Наверное, во-первых, нельзя брать в армию тех, у кого была судимость, психически не совсем здоровых людей. И еще внимательно следить за атмосферой в воинских частях, это дело прежде всего самих командиров, которые нередко сами подогревают эти неуставные отношения. Важную помощь в этом могут оказать полковые священники.
И еще, как мне кажется, надо поставить службу в армии таким образом, чтобы туда стремились лучшие. Тут может быть и конкурсный отбор, и система льгот, которые должны получать те, кто вызвался быть защитником Отечества. Я имею в виду прежде всего контрактную систему набора на воинскую службу.
Елизавета МАЛИНИНА, студентка, Москва
Выбор читателей
Комментарии