Обольщай и властвуй «Милый друг». Ги де Мопассана возвращается на большой экран

Когда роман Ги де Мопассана «Милый друг» увидел свет, парижские журналисты, до глубины души оскорбленные тем, в каком свете представил их автор, принялись мстить весьма изощренно: каждый день то в одной, то в другой газете печатался портрет писателя в траурной рамке и прочувствованный некролог, сообщавший о преждевременной кончине Мопассана. Говорят, это усугубило нервное расстройство и без того неуравновешенного писателя и приблизило его уход. И лишь время расставило все по своим местам: только в России «Милый друг» выдержал более сотни переизданий, а мировой кинематограф насчитывает шесть прочтений романа. Последняя, или, как принято у киношников, крайняя, экранизация «Милого друга» уже успела принять участие в официальной конкурсной программе 62-го Берлинского кинофестиваля и на днях вышла в российский прокат.

«Вампир» Роберт Паттинсон, главный герой наделавшей столько шума «Сумеречной саги», в роли красавчика Жоржа Дюруа, отставного унтер-офицера, беспринципного авантюриста, чей единственный талант – производить неизгладимое впечатление на представительниц противоположного пола и шагать по карьерной лестнице, перепрыгивая из постели в постель. Решение не столько художественное, сколько коммерческое. Верный расчет на то, что миллионы юных барышень, сделавших беспрецедентную кассу «Сумеркам», вновь без лишних раздумий бросятся в кинозал на очередное свидание со своим любимцем. Да что уж там, сегодня Паттинсона можно снимать и в экранизации «Капитала» Карла Маркса – нешуточная прибыль все равно была бы обеспечена. Проблема лишь в том, что режиссеры Деклан Доннеллан и Ник Ормерод даже не попытались «сбить» с актера вампирскую маску, не помогли избавиться от годами наработанных штампов: его Жорж Дюруа все так же нервно сглатывает и конвульсивно подергивает верхней губой, будто его мучит жажда крови или клыки режутся, и того и гляди он вопьется очередной своей любовнице в сонную артерию. В чем-то, конечно, авторы правы: Дюруа действительно упырь, высасывающий из влюбленных в него женщин связи и деньги, растущий на их чувствах как на дрожжах. Просто краски, которыми пишется этот образ, уже поблекли, запылились и местами потрескались.А вот выбор женского ансамбля безупречен. Пикантная Кристина Риччи («Семейка Аддамс») в роли любовницы Жоржа Клотильды да Марель. Аристократичная Кристин Скотт Томас («Английский пациент», «Четыре свадьбы и похороны») – Вирджини Руссэ, соблазненная и покинутая жена главного редактора. Мадлен Форестье, первую жену, талантливого журналиста и учителя Дюруа, сыграла Ума Турман. Чувственная, бесконечно загадочная, точь-в-точь какой описывал ее сам Мопассан: «неповторимая, милая, обворожительная». Это уже не эксцентричная хулиганка из «Криминального чтива», не беспощадная напружиненная мстительница из «Убить Билла», но настоящая парижанка, раскладывающая из депутатов, министров и банкиров свой собственный журналистский пасьянс. Она честно пытается передать мужу все, что знает и умеет сама, но, поняв в финале, что бездонную пустоту не наполнить, с ненавистью восклицает: «Тебя надо было не учить, а дрессировать!» Этой фразы в романе нет. Ее, как и несколько других эмоциональных сцен, ввели в сценарий, чтобы обострить повествование, сделать образ Дюруа более выпуклым. Авторы всеми силами попытались превратить его из «мерзавца обыкновенного», каким со свойственными ему жестокостью и иронией описал его Мопассан, в персонаж более сложный, многогранный, а значит, хотим мы того или нет, требующий сопереживания. Жажда наживы, титулов и власти для него лишь часть ингредиентов для блюда под названием «Бери от жизни все!». Аппетиты Дюруа безмерны, ему нужно все и сразу: само по себе золото неинтересно, если рядом нет женщины, женщина ни к чему, если за шорохом ее юбки не слышится сладкий шелест ассигнаций.Мысль о том, что популярный современный девиз «Бери от жизни все!», превратившийся нынче в единственно возможную норму бытия, родился не вчера, режиссеры доносят до зала с переменным успехом. Действие то замедляется, превращаясь в вязкую, тягучую субстанцию, то мчится сумасшедшим галопом, оставляя смутное ощущение смысловой раздерганности и поверхностности. Единственное оправдание столь очевидной неоднородности происходящего в том, что и Доннеллан, и Ормерод в кино дебютанты. Оба популярные театральные режиссеры, на счету Доннеллана целая коллекция международных наград, в том числе три престижные театральные премии Лоуренса Оливье. Однако кино – это не театр, здесь свои законы и хитрости, свои способы постоянно цеплять зрительское внимание. Ведь в полнометражном фильме нет антракта, во время которого можно стряхнуть с себя сонливость в буфете…Но бог с ними, с недостатками. Ведь есть и очевидные достоинства. Работа художников, например, бесподобна. Атмосфера Парижа конца XIX века, хоть и снимали фильм в Лондоне и Будапеште, практически осязаема. Все эти шляпки и корсеты, блестящие цилиндры, тонкий фарфор и столовое серебро – настоящая галерея декоративно-прикладного искусства. Посему «Милый друг» – вполне сносная возможность совместить поход в кино с посещением музея.