На чтение: ≈ 16 мин.В издательстве «Летний сад» вышла книга известного поэта, культового переводчика поэзии Вальдемара Вебера «Формулы счастья». Как говорит сам автор, «даты под стихами, малой прозой и очерками в данной книге, как и в других предыдущих, не случайны. В творческой судьбе автора они связаны с невозможностью в прошлом выходить к читателю своевременно, то есть по мере написания произведений. Заслон цензуры и вкуса литературных начальников был непреодолим. Даты под текстами становились, таким образом, их неотъемлемой частью. Текстам настоящего сборника тоже пришлось по той или иной причине долго дожидаться своей встречи с читателем. В виде книги они еще не публиковались». Об этом, а также о языковом билингвизме и жизни возглавляемого Вебером журнала «Плавучий мост» мы и поговорили.
– Вальдемар Вениаминович, в молодости вы ходили на семинар к Борису Абрамовичу Слуцкому. Какое впечатление он на вас произвел? Чему научил?
– Это было в конце 1973 года. Хотя меня и не публиковали, я уже тогда писал и переводил с вполне осознанной целью стать профессиональным литератором. Владимир Цыбин, отбиравший молодых участников для семинаров при Союзе писателей, сказал мне: «Вам нужно к Слуцкому!» Я любил многие стихи Слуцкого, поэтому сразу согласился. Так я оказался в семинаре Бориса Абрамовича. Сейчас могу сказать, что мне повезло. Из всех его положительных качеств как руководителя семинара я бы выделил главную – признание права любого из нас, семинаристов, на свое видение вещей, на свое мнение, на свои вкусовые пристрастия при одном условии: право это надо было обосновать. И еще: Слуцкий призывал никогда не обижаться на честное чужое мнение, особенно на мнение коллег – «обижаться недостойно профессионала».
– А каких еще важных для вас учителей – школьных, институтских, литературных – можете вспомнить?
– Переписывался с Павлом Антокольским, со многими немецкими поэтами и писателями, которых переводил, например с Петером Хухелем, Карлом Кроловым, посылал им свои стихи, лично знал многих авторов ГДР, ФРГ, Австрии, немецкой Румынии. С советскими писателями в молодости я знаком почти не был, в писательской среде не рос, в Литинституте не учился. Переделкино первый раз посетил, живя уже в Германии, в 90-е годы. Хотя с середины 70-х до начала 90-х я интенсивно печатался как переводчик и моими рекомендателями были такие известные авторитетные германисты, как Соломон Апт и Юрий Архипов, меня в Союз писателей не принимали. Это еще больше отстранило меня от совписовской среды. Моей литературной средой стали переводчики западноевропейской литературы.
Мне посчастливилось общаться и сотрудничать с такими выдающимися переводчиками поэзии, как Аркадий Штейнберг, Вилли Левик, Элиазбар Ананиашвили, Соломон Апт, Сергей Аверинцев, Евгений Витковский, Сергей Гончаренко, Юрий Архипов, и учиться у них. Они были моим кругом литературного общения. Очень многим я обязан Александру Викторовичу Михайлову, блистательному германисту и музыковеду. Но все же решающее влияние оказали на меня школьные годы на 101-м километре от Москвы, там в концентрированном виде продолжалась русская культурная послелагерная жизнь.
– Вальдемар Вениаминович, пожалуйста, представьте читателям книгу «Формулы счастья». Чем она отличается от ваших предыдущих книг, например «Черепки» (2000) или «Продержаться до конца ноября» (2014)?
– Книга «Формулы счастья» отличается от других моих книг тем, что я хотел представить читателю то, что по тем или другим причинам не вошло в предыдущие мои книги (поэтому и подзаголовок «Из неопубликованного»). Разграничив стихи, стихотворения в прозе, малую прозу и короткие очерки, я дал их как малые жанры под одной обложкой. По реакции читателей вижу, что эксперимент удался, и поэтому следующую книгу постараюсь сделать жанрово еще разнообразнее.
– «Творчество Вальдемара Вебера жанрово разнообразно – поэт, переводчик, прозаик; а разнообразие усугублено двуязычием, принадлежностью русской и немецкой культуре, двум литературам», – пишет о вас Марина Гарбер в эссе «Точка возврата» («Знамя», №3, 2015). Что привносит двуязычие в стихи? А в прозу?
– Очень точное слово «усугублено». Соблазнительно писать на двух языках. Но полного двуязычия не существует. Какой-то язык всегда главный. Для меня это русский. Те, кто сменил язык и в дальнейшем писал на «языке выбора», признавались, что родной все же всегда остается родным. На «язык выбора» редко переводят, на нем пишут чаще прозу, а переводят только на родной. С родным языком существует намного больше ассоциативных связей, ведь часто нужное слово приходит к тебе неизвестно как и откуда. При переводе ты не можешь уклониться и заменить вариант автора на вариант, который тебе больше подходит, в переводе ты всегда у барьера.
Мои немецкие стихи и проза – это немецкие варианты моих русских стихов и рассказов. В любом случае двуязычие – это тяжкий груз. Однако, когда я напишу стихотворение по-русски, меня все время тянет попытаться дать его немецкий вариант. Видимо, это связано с тем, что я десятилетия посвятил популяризации немецкой поэзии, порой больше читал по-немецки, чем по-русски. В творчестве некоторых немецких поэтов я разглядел много полезных для себя формальных и стилистических решений. Все это повлияло в конце концов и на мои русские стихи. Когда стихи рождались в оригинале по-немецки и мне приходилось искать для них русские варианты, это влияло на ритмический склад моих стихов, особенно свободных ритмов.
С прозой сложнее. Тут моя задача была другой, это автобиографическая проза. Хотелось сохранить лирическую интонацию языка моих рассказов, образы людей средней полосы России. Здесь, особенно в больших рассказах, я придерживался классических традиций.
– Цветаева писала: «Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком». А как вы относитесь к малой прозе, опубликованной в книге, в контексте взаимосвязи со стихами? И что более важно для вас?
– Конечно, для меня важны прежде всего стихи. Рассказы из книги «101 километр, далее везде…» писались в последние два десятилетия спорадически. Я намерен продолжать эту книгу и еще о многом рассказать.
Другое дело – малая проза, так я назвал короткие прозаические тексты, задуманные вначале как стихи в прозе. Но по мере написания я увидел, что основа многих из них – прозаическая, что это небольшие рассказы, пусть и короткие, но все же именно рассказы, и назвал эти тексты малой прозой. Те же тексты, что остались, с моей точки зрения, в лоне поэзии, названы стихами в прозе.
– Вы пребываете не только «в лоне поэзии», но и в лоне педагогики. В 1991-1992 годах руководили семинаром художественного перевода в Литературном институте имени Горького. Что запомнилось вам из этой практики? Какие правила обучения переводу выработали для себя?
– Обучать писать собственные стихи можно, но не обязательно. Переводу же надо учиться. Если перевод не назван вольным переводом или перед ним не стоит, к примеру, «из Гейне», «в духе Гейне», «по мотивам Гейне», если он представляет иностранного автора со всеми его творческими правами, то есть Гейне как Гейне, Рильке как Рильке, то он должен быть выполнен по возможности с предельной близостью к оригиналу и по смыслу, и по формальным признакам стиха. Передача этих признаков, по мнению Владимира Микушевича, одна из целей перевода вообще, перевод – это информация о том, что происходит в соседнем цеху. В России и СССР перевод стал высоким ремеслом.
В Австрии и Германии я продолжил вести семинары художественного перевода, но уже для студентов, переводивших с русского на немецкий. Однажды я раздал студентам 12 различных переводов стихотворения Пушкина «Я вас любил…» и попросил их определить, в какую эпоху сделан тот или иной перевод. Меня поразило, что почти никто не ошибся. Слово впитывает в себя свою эпоху. Стилизация не помогает.
– Вы переводили на русский очень многих немецких поэтов. А кто из них вам особенно дорог? Кого порекомендовали бы вы нашей целевой аудитории, педагогам, в том числе и для чтения вместе со школьниками?
– Пусть читают Гете, Лессинга, Шиллера, Клейста, немецких романтников: Эйхендорфа, Уланда, Новалиса, Брентано, Тика, Ленау. А из модернистской эпохи – Рильке, Тракля, Бенна.
Наиболее дорог мне Готфрид Бенн. Тема рецепции (адаптации) той или иной литературы в другой стране (почему один писатель стал популярным, например в России, а другой, не менее крупный, не стал) – очень серьезная и важная тема. О ней стоит отдельно поговорить. Принято считать, что рецепция часто зависит от воли случая. Однако нельзя отвергать здесь и долю закономерности.
– В одном из интервью («Московская немецкая газета», 3.09.2004) вы говорили: «Конечно, необразованный человек чаще счастлив, если под счастьем понимать душевный покой. Образование прибавляет душевных конфликтов». А как отыскать баланс между тягой к образованию и отсутствием душевного разлада? Удалось ли вам найти такую золотую середину?
– Не помню, чтобы я говорил, что образование прибавляет душевных конфликтов. Это напоминает пословицу «Меньше знаешь, лучше спишь». Видимо, тот, кто брал у меня интервью, не понял меня. Это какое-то недоразумение. Если вы имеете в виду художественную литературу, то именно она заставляет читателя искать золотую середину, предоставляет возможность найти ее, освоить окружающий мир, обуздать его разрушительные стихии, совладать с душевным разладом. Только познание порождает глубокую любовь.
– Как поживает ваша нынешняя любовь – журнал «Плавучий мост»? Какие планы у него?
– «Плавучий мост» вновь выходит четыре раза в год. В этом году вышло три номера. Готовим №4/2023. В следующем году у нас юбилей. Нам исполняется 10 лет.
В последние два года многие журналы заявили о своих различных мировоззренческих и политических позициях. Мы с самого начала существования журнала старались предоставить возможность высказаться и тем и другим. Мы не запирались от проблем современности. Но с самого первого номера в 2014 году мы заявили, что журнал публикует произведения авторов всех поэтических школ и направлений, но тексты, носящие дискриминационный характер, к рассмотрению не принимаются. Единственным предметом журнала является сама поэзия, в дискуссии окололитературного и идеологического характера журнал не вступает.
– Давайте приведем в завершение интервью стихотворение, как раз и давшее название книге. И спасибо за беседу!
Формулы счастья
Счастье это когда
выздоравливает твой ребенок
когда
о себе забываешь
когда понимаешь
что тебя никто не обязывал
быть счастливым
Досье «УГ»
Вальдемар Вениаминович Вебер родился в 1944 году в Западной Сибири в семье российских немцев. Окончил Московский институт иностранных языков. Пишет на русском и немецком. Проза и поэзия выходила в журналах «Знамя», «Новый мир», «Крещатик», «Арион», «Иностранная литература», а также в немецких и австрийских литературных журналах. Автор нескольких книг стиховорений на русском и немецком. Переводчик классической и современной немецкоязычной литературы, издатель многочисленных антологий поэзии Германии, Австрии, Швейцарии, Люксембурга, немецких поэтов Трансильвании и Баната (Румыния). В 1990-1992 годах руководил семинаром художественного перевода в Литературном институте. Живет в Германии. Основал в Аугсбурге издательства Waldemar Weber Verlag и Verlag an der Wertach.
Выбор читателей
Комментарии