“Об одном прошу: спаси от ненависти…”

Эрик Фромм справедливо утверждал, что спонтанные силы разрушительности не проявляются безо всякой причины: “Во-первых, всегда имеются внешние обстоятельства, стимулирующие их, как, например, войны, религиозные или политические конфликты, нужда и чувство обездоленности. Во-вторых, есть также субъективные причины – высокая степень группового нарциссизма на национальной или религиозной почве (например, в Индии) или склонность к состояниям транса (как в определенных районах Индонезии) и т.д. Спонтанные проявления агрессивности обусловлены не человеческой природой, а тем деструктивным потенциалом, который произрастает в определенных, постоянно действующих условиях. Однако в результате внезапных травмирующих обстоятельств этот потенциал мобилизуется и дает резкую вспышку. По-видимому, без провоцирующих факторов деструктивная энергия народов дремлет” (выделено нами. – Е.Ямбург). (Фромм Э., Анатомия человеческой деструктивности, М., 1994 г., с.237).

Разумеется, скромный педагог не в состоянии полностью разминировать взрывоопасное поле ненависти и агрессии. Многие национальные, религиозные, социальные и политические проблемы накапливаются веками, и наивно было бы рассчитывать на их волшебное быстрое решение. Но он может работать над устранением некоторых провоцирующих факторов и тем более делать все, дабы вольно или невольно не увеличивать деструктивного потенциала, о котором пишет Э.Фромм. Действительно, ударам молнии всегда предшествует медленное приближение грозового фронта. Не последнюю роль в концентрации ненависти (деструктивного потенциала по Э.Фромму) играют “ловцы душ человеческих”, сознательно раздувающие коллективную истерию и массовые психозы. Помочь юношеству выработать иммунитет против их запрещенных приемов – важнейшая задача культурно-исторической педагогики. Строго говоря, арсенал средств тиранов, подстрекателей и демагогов всех мастей не столь богат и сводится к двум способам психологического насилия: открытому психологическому давлению (угрозы, шантаж, выкручивание рук) и психологической манипуляции. В обоих случаях главными объектами атаки становятся целостность и достоинство личности. Только в первом это делается открыто и беззастенчиво, а во втором – более изощренно и скрытно. В фильме-притче венгерского кинорежиссера З.Фабри “Пятая печать” главный эсэсовский инквизитор поучает более молодого: что толку поймать и уничтожить несколько сотен врагов режима, гораздо важнее подавить чувство самоуважения у всех без исключения рядовых граждан. С этой целью арестованные за антиправительственную болтовню в кафе скромные обыватели вводятся в камеру, где, наподобие Христа, распят окровавленный партизан. Для подтверждения своей лояльности режиму им предлагается “всего-навсего” по очереди ударить его по щеке. И путь на свободу открыт. В противном случае – расстрел! Налицо прямое подавление личности, обнажающее суть тоталитаризма: обеспечение максимальной управляемости людьми. Сами по себе террор и страх смерти не дают ожидаемого результата, гораздо эффективней психологическое изнасилование, после которого униженный и запачканный человек, потерявший самоуважение, становится послушным орудием системы. В противном случае, при полном всевластии диктатора, не имеет смысла тратить столько сил и средств на организацию коллективных волеизъявлений в поддержку репрессий. Однако грубые формы психологического насилия присущи тоталитарным обществам и экстремистским организациям (от политических до криминальных). При демократическом устройстве чаще прибегают к психологической манипуляции. Под манипуляцией понимается “акт влияния на людей или управление ими или вещами с ловкостью, особенно с пренебрежительным подтекстом, как скрытое управление или обработка” (Доценко Е.Л., Психология манипуляции, М., 1996 г., с.45). “Манипуляция в метафорическом значении предполагает также и создание иллюзии независимости адресата воздействия от постороннего влияния, иллюзии самостоятельности принимаемых им решений и выполняемых действий” (там же – с.48). Излишне напоминать, что зарождение у нас рыночных отношений и становление молодой демократии с присущими им акцентами на конкурентную борьбу открывают широкое поле манипулятивного воздействия, чему мы и являемся ежедневными свидетелями. С позиций культурно-исторической педагогики нас прежде всего интересуют не разнообразные техники влияния на электорат или экономических конкурентов и не менее технологичные способы эффективной защиты от них, а изменения, происходящие в духовной сфере человека, подвергающегося подобным воздействиям. И здесь мы полностью присоединяемся к выводам Е.Л.Доценко, далеко выходящим за пределы собственно социальной психологии. “Адресату манипулятивного воздействия приходится защищаться в первую очередь от расщепления своей личности, от изоляции одной ее части от всего контекста”. (Доценко Е.Л., Психология манипуляции, М., 1996 г., с.211). Например, манипулятор адресуется к одной ролевой позиции, искусственно изолируя ее: “Ну, ты же в первую очередь мужик!” (провокация, действующая довольно эффективно при поднесении первого стакана водки подростку или, того хуже, при приглашении к групповому насилию). Или: “Разве ты не сын своего народа?” (например, при подготовке погромных акций). Из недавнего опыта: “Вы же советский человек?! Тогда подпишите обращение, почин, донос и т.п”.

Во всех приведенных примерах манипулятор играет на одной струне, предлагая забыть обо всем остальном. Необходимо иметь большое мужество самообладания, чтобы, подобно режиссеру Подниексу, заявить в период разгула национальных страстей: “Я прежде всего человек, а затем уж латыш!” “Таким образом, защита от манипуляции в первую очередь есть защита своей личности, сопротивление созданию “пятой колонны” в ней, уничтожение или изгнание “перебежчиков” – структур, объективно работающих на пользу агрессору, поддающихся на его посулы или провокации. Основная задача – остаться целостным (выделено нами. – Е.Ямбург), то есть таким, когда внутренние противоречия отходят на задний план и все субличности выступают единым фронтом, сплотившись вокруг для всех значимой цели (отсюда и целостность). Если адресат манипулятивной атаки не сделает этого, его струны души окажутся в руках манипулятора послушным инструментом для достижения поставленной цели” (Доценко Е.Л., Психология манипуляции, М., 1996 г., с.211-212).

Все сходится: ведь именно в сохранении целостности личности культурно-историческая педагогика видит свою приоритетную задачу, о чем неоднократно говорилось в предыдущих статьях. Но в данном контексте искомая целостность выступает в качестве главной защиты от любых форм психологического насилия: прямых или косвенных не имеет значения, ибо прежде всего глубокая укорененность в культуре, богатство смысловых связей с миром повышают сопротивляемость человека внешнему давлению. Иными словами, чем выше духовность личности, тем меньше опасность стать игрушкой, инструментом, средством в чужих недобросовестных руках. Данный вывод, помимо прочего, имеет для педагогов прикладное ресурсосберегающее значение. Современный рынок психологических услуг позволяет организовать специальные тренинги с привлечением профессиональных психологов по обучению молодых людей защите от манипуляций, но едва ли такой дорогостоящий и подчеркнуто технологический подход следует признать перспективным. Специалисты не зря утверждают, что манипуляцию вообще нельзя избежать, мы все в той или иной степени одновременно ее жертвы и агрессоры. Уже маленький ребенок, плачем вынуждающий купить понравившуюся игрушку, неосознанно манипулирует своими родителями. Любое управление, обучение, воспитание предполагает и включает косвенное психологическое воздействие, гораздо более мягкое и потому более приемлемое, нежели прямое насилие. Весь вопрос в том, кем, в каких целях и насколько корректно оно осуществляется. Все это достаточно очевидно, но обращает на себя внимание и другое: искусственно вычленяя проблему манипуляции из контекста культуры и преподнося ее в таком изолированном виде молодым людям, мы рискуем попасть в очередную духовную западню, невольно спровоцировать взаимную подозрительность, фобию тотальной управляемости тайными врагами, иными словами, получить обратный желаемому результат. Открытость, доверчивость, отзывчивость – эти лучшие человеческие качества несовместимы с опасливым настороженным ожиданием непременного удара из-за угла. Широко известно, что достойные люди предпочтут тысячу раз быть обманутыми, но не дадут отравить себя подозрительностью, не снизойдут до мелочных просчетов возможных последствий своей безоглядной доверчивости. На первый взгляд наивные и простодушные в повседневной жизни, именно они наименее уязвимы для психологического насилия и практически неуправляемы разнообразными диктаторами, подстрекателями и провокаторами. Мгновенно срабатывающая моральная интуиция символизирует об угрозе и защищает личность (на память вновь приходит доктор Ф.П.Гааз, Мать Мария и многие другие культурно канонизированные подвижники). Поэтому не стоит перекладывать ответственность за обеспечение духовной безопасности на многострадальных психологов. Укрепление основ личности – задача в первую очередь культурно-исторической педагогики. В заключение вновь, уже в третий раз, мы поднимаем вопрос о смысле наших педагогических усилий, направленных на помощь юношеству в распознавании зла. Наиболее убедительно на него отвечал о.А.Мень: “Так вот, когда мы начинаем учиться отличать добро от зла, когда мы учимся в себе находить вот это поле битвы, как говорил Достоевский, тогда и начинается работа по выращиванию нашей духовности. Это дело каждого человека. Это величайшее творчество. Для того чтобы творить, необязательно создавать картины, симфонии и скульптуры. Каждый человек творит свою душу, каждый созидает свою личность. Но созидает ее не в пустом пространстве, а в соответствии с другим “Я” и с вечным “Я” божественным” (о.А.Мень, Отвечает на вопросы слушателей, М., 1999 г., с.65).

Подведем итоги:

Осознавая свою ответственность, культурно-историческая педагогика сосредоточивается не только на вершинах человеческого духа, но уделяет большое внимание трезвому анализу его срывов.

К такого рода срывам она относит массовые психозы, духовные эпидемии, коллективные истерики, периодически возникающие на национальной, конфессиональной, социальной и идеологической почве.

Анализируя причины, симптоматику и особенности разнообразных духовных патологий, культурно-историческая педагогика стремится максимально мобилизовать все культурные ресурсы для выработки действенных средств педагогической диагностики и профилактики духовной одержимости.

К таким средствам в арсенале педагога следует отнести:

– демифологизацию сознания, направленную на разоблачение злобных идеологических и политических мифов, развенчивающих разум и сводящих человека к животному. (Понимаемая как борьба с химерами, демифологизация не противоречит восстановлению в правах мифопоэтического способа познания, призванного вернуть человеку утраченную целостность мировосприятия. Химеры и утопии как раз эту целостность разрушают),

– философский анализ глубинных причин “срывов” свободы в своеволие с последующей выработкой педагогической стратегии, обеспечивающий координированный рост свободы и ответственности личности,

– культурологический и социально-психологический анализ деструктивного поведения человека, позволяющий педагогу осознанно формировать у своих воспитанников основы духовной безопасности.

Используя междисциплинарные средства диагностики, культурно-историческая педагогика фиксирует внимание учащихся на следующих признаках духовного бешенства:

– притязание на абсолютную полноту истины,

– опасное знание о том, в чем состоит благо другого,

– черно-белая картина мира, предполагающая деление на “своих” и “чужих”,

– демонизация “чужих” и идеализация “своих”,

– нетерпимость, агрессия как средство внутригруппового сплочения,

– вера в простые, быстрые, окончательные решения сложных проблем истории и культуры,

– возвышенная, звонкая риторика, возбуждающая низменные инстинкты и страсти.

Учитывая, что в основе возникновения духовных эпидемий чаще всего лежит присущее человеку стремление к идеалу, культурно-историческая педагогика разводит смешанные в массовом сознании понятия идеала и утопии (см. таблицу).

Поскольку философский анализ разнообразных форм духовного равенства сводит их первопричину к рабству перед временем (прошлым, настоящим, будущим), культурно-историческая педагогика видит свою главную задачу в укоренении человека в вечности, ибо только на этой основе возможно преодоление всевозможных страхов и фобий.

Руководствуясь обозначенными выше базовыми подходами, культурно-историческая педагогика считает необходимым расставить следующие акценты в содержании образования и воспитания:

– проявлять предельную осторожность, корректность и взвешенность в оценках событий, явлений и фактов истории и культуры, содержащих деструктивный потенциал (генезис межнациональных конфликтов, межконфессиональных споров и т.п.),

– давать принципиальную жесткую отповедь мифам и теориям, содержащим человеконенавистнические идеи. (При этом постоянно помнить, что учитель воюет не с людьми, и тем более не с детьми, которые всего-навсего воспроизводят предрассудки взрослых, а с злобными идеями),

– осуществлять профилактику любых форм группового нарциссизма на национальной, религиозной и иной почве,

– считать запрещенным приемом в культуре в целом, и в педагогике в частности, эксплуатацию мстительной памяти, служащей духовным обоснованием ненависти каждого нового вступающего в жизнь поколения. (Помнить все, включая скорбные, трагические страницы истории, и использовать этот горючий материал в подстрекательских целях не одно и то же),

– не бояться в разумных, щадящих юношескую психику пределах живописать эксцессы, сопровождающие любые бунты, революции и войны, этнические и религиозные конфликты, воспитывая тем самым устойчивое отвращение к любым формам насилия. (Психологически это лучше делать на “чужом” и отдаленном во времени историческом материале),

– в доступной, популярной форме вкрапливать в гуманитарные курсы и дисциплины старшей школы социально-психологического знания об анатомии человеческой деструктивности, механизмах массового внушения, во многом определяющих поведение человека в экстремальных ситуациях,

– целенаправленно раскрывать многообразные и изощренные формы психологического насилия, методы и способы манипулирования людьми, расхожие приемы социальной и политической демагогии,

– неизменно подчеркивать и доказывать, что единственным достойным человека способом решения проблем и конфликтов является диалог.

Все это, вместе взятое, составляет обширную междисциплинарную программу обеспечения основ духовной безопасности юношества, которую предлагает культурно-историческая педагогика.

Евгений ЯМБУРГ, доктор педагогических наук, заслуженный учитель школы РФ, директор Центра образования # 109

Москва