О, приключение, ты – мир!

Теоретизировать познание природы нельзя, убеждена Мария Скоркина

Если бы Том Сойер был не мальчишкой, а девчонкой, то его литературный облик можно было бы смело писать с Маши Скоркиной. Она вполне заслуженно считала себя авантюристкой и искательницей приключений. Много шалила, была непослушной и, что греха таить, даже прогуливала уроки. В общем, росла совершенно нормальным ребенком. Этого ребяческого, азартного, любопытствующего осталось в ней много, и присутствие на финале Всероссийского конкурса «Учитель года»-2019 это подтверждает. Жить нужно интересно, и чем сильнее твой интерес, тем ярче твоя жизнь, считает педагог.

Хотя как раз педагогом Мария Скоркина быть не собиралась. Конечно, как многие советские девочки, она писала в сочинении, что хотела бы стать учительницей, однако юную озорницу больше привлекала психология – было желание разобраться в себе, в своих мыслях и желаниях, понять, почему желаемое не всегда совпадает с действительным, почему нужно идти в школу, когда вокруг так много неизведанного. В нашей героине уже тогда жил исследователь и экспериментатор. Например, однажды она провела на себе настоящий опыт. Дело было слякотной осенью, и юная зачинщица решила, что после игры в «Зарницу» небольшой группе девочек можно и заболеть. Чья-то умная голова подсказала способ быстро заболеть, а именно съесть кусочек сахара, облитый йодом (не повторять!). Выполнить каверзу пообещали все заговорщицы, и Маша, придя домой, честно осуществила задуманное. Понятное дело, что никакой мнимой простуды она не заработала, зато заработала недельное бесчувствие языка и неба, но самое обидное заключалось в том, что остальные подружки, прежде чем совершить акт поедания сахара с йодом, посоветовались с родителями. Данный опыт показал Марии, что не всей информации можно верить, подружки могут оказаться предательницами, но главное – она кое-что поняла про себя: она всегда и во всем готова идти до конца и будет доводить любое дело до его финальной стадии. С тех пор, даже если книга или фильм вызывали зевоту, наша героиня не могла отложить их в сторону – все равно дочитает и досмотрит, а вдруг пропустит что-то важное.

Этот исследовательский зуд, эта жажда познания, скорее всего, достались Марии Скоркиной в наследство от отца. О нем она говорит с нежностью и любовью. Папа у Маши работал трактористом, родился в 1940 году, изведал горе и боль войны, может, поэтому в послевоенные годы старательно и жадно учился. Был большим умницей, делал домашние задания и за старшую сестру, и за всех ее подружек. Маша его без книжки и не помнила. Папа приходил с работы и сразу садился читать. Даже ел, читая. У него на этот случай под рукой была большая ложка с черпачком, чтобы мимо рта не пронести. К сожалению, отец Марии Скоркиной рано ушел из жизни, но в ее памяти сохранилось много картинок, связанных с жизнью с отцом: теплая печка, папа у печки курит и книжку читает. Потрескивают дрова, и папа смотрит на дочку, которая в другой комнате тоже читает книжку. Так и «соревнуются», пока сон не сморит. «Если бы папа посмотрел, сколько я сейчас читаю, он бы точно назвал меня неучем», – вздыхает наша героиня.

Желание покопаться в себе самой, попытка постигнуть связь внутреннего и внешнего миров привели Марию Скоркину в Кемеровский государственный университет на факультет биологии. И именно в университете она поняла, что педагогика – это, собственно, то, что может быть ей интересно. И помог тому случай. Как-то на практике преподаватель процитировала студентам диалог, который состоялся между ней и одним молодым человеком. Этот молодой человек заявил тогда преподавателю, что никогда не станет учителем, а уйдет в науку, на что преподаватель справедливо заметила, что работа в вузе невозможна без педагогики. И тогда Марии как будущему ученому впервые пришла в голову мысль: какой же она ученый и будет ли ее научное знание иметь значение, если не появятся продолжатели, а они могут быть только тогда, когда это знание передается.

Но после окончания вуза Мария Скоркина пошла работать в государственный природный заповедник «Кузнецкий Алатау». Как приехала туда впервые на студенческую практику, так и влюбилась в горные тропы Белогорья. Работала научным сотрудником. Занималась с коллегами тем, что создавала карты заповедника, обосновывала его границы. Как признается Мария Скоркина, она до сих пор считает это время прекрасно прожитым. Экспедиции, гитары, костры, купание в горных водоемах. До приезда в заповедник никогда не была в горах и в тайге, а теперь знает флору Кемеровской области досконально, имеет значительный опыт научно-исследовательской работы. Защитила кандидатскую диссертацию и стала кандидатом биологических наук.
Правда, когда родились дети, пришлось прекратить экспедиционный образ жизни. И вот тогда судьба привела Марию Скоркину в школу. Причем она начала свою педагогическую деятельность в качестве учителя химии, благо диплом позволял.
Рассказывает ли наша героиня о том счастливом заповедном времени своим детям и ученикам? Конечно, как же без этого! Мария Скоркина даже смеется, что ее родные сыновья, например, о том времени помнят лучше, чем она. Приходится иногда у них уточнять детали. Она о своей работе в Кузнецком Алатау рассказала и ребятам из грозненской школы, где проводила конкурсный урок. Другой вопрос, что как педагога ее беспокоит сплошная теоретизация учебного процесса. Скажем, на уроке по теме «Строение побега» нужно вырезать междуузлие, и дети знают определение междуузлия, но вырезают совсем другие части. Многие реальные опыты заменяются на виртуальные. Дети теперь боятся практической деятельности, боятся прикоснуться, потрогать что-то руками и готовы «только поговорить».

– Даже в нашем маленьком Белогорске, который можно весь обойти за один час, есть скала с пещерой внутри. До нее максимум 200 метров пути. Оболтусы вроде меня ходили туда постоянно, а когда мы с детьми 5‑6‑го класса отправляемся в поход к ней, большинство ребят говорят, что делают это впервые. Это, конечно, огорчает, – сетует наша героиня. – В моем счастливом детстве мы сбегали на обрывы, перебирались через реку. У нас было счастье открытия, познания, приключения. Сейчас дети щекочут нервы чем-то другим, заполняют пустоту, живые краски подменяют искусственными. И я боюсь одного: а вдруг настоящие краски станут серее, скучнее, и тогда мир изменится кардинально, ведь кому-то эта серость может надоесть. Но настоящая жизнь – это не уровни, жизнь меняется ежеминутно, сегодня ты не сходил на улицу и… просмотрел что-то важное. Вернуть эту уникальную возможность уже нельзя.

– И что же делать?
– На своем школьном уровне мы с ребятами делаем так: снимаем фильмы про природу Кузнецкого Алатау. Да, звучит несколько парадоксально в свете вышесказанного, но такими фильмами, показанными на уроках, мы хотя бы пробуждаем интерес к родному краю, пробуждаем желание отправиться в поход. И из тех ребятишек, кто поднимает руки, приходит, наверное, половина, но все равно это для меня большая радость. В горы я хожу с ребятами постоянно, за полевой сезон участвуют примерно 50‑80 ребят. Группы бывают разные, есть и студенты. Кто-то просит показать старые рудники (там работали заключенные), кто-то просит показать медведя.

– Показали?
– Нет, конечно! Я могу показать только следы его жизнедеятельности, потому что медведь не дурак, он услышит вашу компанию и будет лежать в кустах. Ему не нужны неприятности. Сама я встречала медведя и медвежат. Как-то был случай, когда мы с коллегой ходили в горы и знали, что медведь неподалеку. Мы что-то делали, кажется, грибы собирали и как-то завозились. А я уже чувствую, что медведю мы надоели, тороплю коллегу. И тут…

Наша героиня делает шикарную театральную паузу, а затем объясняет, что именно в эту минуту ее молчания все собеседники обычно начинают с горящими глазами спрашивать, выскочил ли медведь, зарычал ли, набросился ли. Ничего подобного! Косолапый просто тяжело и протяжно… вздохнул. Эхом разнесся его вздох по горам. И это было красноречивее всего. Любительницы грибов быстро собрали вещи и повернули обратно.

– Мария Дмитриевна, что-то меняется в ребятах после похода в горы?
– Думаю, да. Они приходят очень усталые, еле ползут, но после прихода в город буквально через полчаса уже кричат: «Когда пойдем снова?» Детям не хватает этого духа приключенчества, когда сам добываешь воду из реки, сам дрова собираешь, палатку ставишь. Даже родители просят сводить детей еще раз. Мне приятно, что мне доверяют. Хотя честно скажу, что это большая ответственность. Но я установила правило: в тайге, если мы идем, я главная. И это правило нужно соблюдать беспрекословно.

– А вы верите в то, что лес живой?
– Я верю и знаю, что не только лес живой, но и реки, города, дома. Когда город только что построен, в нем еще нет духа, нет тепла старых стен. А в тайге и трогать ничего не нужно, там все в тебя вливается само. Не знаю, почему так происходит. Это тайна. Но я же биолог, я понимаю, что все ощущения к нам приходят через наши органы чувств: прикоснулись, посмотрели, услышали, почувствовали. Когда все это работает в комплексе, то тогда наше шестое, а может, и седьмое чувство просыпается. Поэтому важно все трогать, смотреть, щупать, слушать. С этого начинается познание.

А что еще не познано учителем биологии Белогорской средней школы, победителем регионального этапа Всероссийского конкурса «Учитель года»-2019 Марией Скоркиной? Да очень много! Например, она не трогала студеную воду Байкала. Не ощущала ветров Сахалина. Не изумлялась красотам Курил. В ее молодости была возможность поехать в одно из этих мест, но так получилось, что не поехала. Жалеет ли? Нет, нельзя жалеть ни о чем. Просто знает, что, если представится возможность, уже ее не упустит. Она ведь исследователь и экспериментатор. Ведь, чтобы передать свое знание детям, его нужно сначала получить опытным путем.

Наталья АЛЕКСЮТИНА, Кемеровская область