О любви. Гневной и сберегающей

Конкурсные страсти улеглись, учителя, как им и положено, вернулись домой. В номинации историков были очень “дальние” участники – не один час лета до Москвы Татьяне Новиковой из Хабаровска (единственная из всех она выбрала для урока пропедевтику); Наталье Неверовой из Барнаула (урок о Наполеоне в нашей стране, похоже, будет актуален всегда); Ольге Вычужаниной из Новосибирской области (перечитайте еще раз представление участников финала в 29-30-м номере “УГ”, возможно, вам пригодятся игры по отработке исторических понятий, придуманные Ольгой). Все время, пока шел конкурс, волгоградцы “болели” за Сергея Чистякова, а туляки – за Евгения Сикачева, самого молодого участника среди историков и, кстати, самого доброжелательного.

Итак, все случилось, все состоялось и все сбылось. Заметки о состязаниях историков, разумеется, чисто субьективны. Размышления, “советы постороннего” носят одну-единственную цель – понять и помочь. Тем, кто придет завтра первый раз в школу, первый раз на урок истории, первый раз на конкурс.

Слово и видео

Уж сколько раз твердили миру: “закрепим”, а не “закрепим”; “иконопись”, а не “иконопись”. Можно ли учителю на ответ ученика “Города разрушены, жители убиты” отзываться: “Замечательно!”? Увы, на конкурсе такое случалось.

На мой взгляд, учитель истории должен владеть родным словом даже лучше (во всяком случае, не хуже), чем учитель словесности. Литератору скрыть речевую бедность помогут Пушкин и Есенин, Толстой и Бунин. У историка зачастую такой возможности нет. Нужно научиться сочетать образность и точность, научную терминологию и доступность изложения. Сделать это нелегко. Но еще труднее сохранить в нынешних условиях террора языка правильную речь. Поэтесса (!) Лариса Миллер взывает со страниц “Литературки”: “Как достать читателя?” На экране телевизора Арина Шарапова путается в падежных окончаниях. Чего же ждать от “пролетариев умственного труда”?

Впрочем, иногда учителя сами, из благих намерений, вредят слову. Редкий урок на конкурсе обходился без применения видеомагнитофона. Приносило это скорее вред, чем пользу. Качество звука часто было низким, дети не слышали, не узнавали и, следовательно, не понимали произносимого. Напротив, в тех случаях, когда запись была превосходной, следующие затем слова учителя “глушились” и не воспринимались учениками. Ткань урока рвалась, нарушалась, распадалась на куски “до видео” и “после видео”. А если магнитофон включался несколько раз за урок, то чаще всего получался длинный фрагментарный несмонтированный клип.

Но жизнь идет вперед, и преподавать с помощью мела и тряпки – все равно что ездить только на телегах. Как же быть? Ответом на этот вопрос стал урок Нины Чистяковой из подмосковного Сергиева Посада.

Остановлюсь на некоторых моментах урока. Тема: “Принятие христианства на Руси”. Рассказ учителя о князе Владимире, язычестве, крещении Руси иллюстрируется мини-видеофильмами (4-5 минут), снятыми, заметим, самой Ниной Рюриковной. Учитель говорит спокойно, обстоятельно, не торопясь, дети слушают и смотрят на экран, где в таком же темпе сменяются иллюстрации и где нет ни одного лишнего или случайного образа. Последствия Крещения затем подробно выясняют, пользуясь памяткой, выполненной учителем, – 12 рисунков помогают ответить на вопросы и развивают ассоциативное мышление. Закрепляют новый материал, используя звуковое письмо – с аудиокассеты звучат точки зрения четырех учеников другой школы, отвечающих на вопрос: “Какое из последствий Крещения Руси вы считаете самым важным?” Ребята в классе высказывают свое мнение. И наконец завершающий акцент – эмоциональный – 2-минутный видеофильм (репродукции картин Саврасова, Левитана с православными храмами), музыка и звучащее стихотворение Тютчева “Эти бедные селенья…”. Без громких слов (в прямом и переносном смысле) становится ясно изменение облика Руси и народного характера под влиянием православия. Единство формы и содержания. Стиль. Расставленные акценты – хотя можно спорить о точности. А главное – живое родное слово, которому НТР не мешает, а помогает.

Учитель – ученику…

Так и хочется продолжить, перефразируя общеизвестное “человек – человеку”. Когда-то на смену иерархизированной, авторитарной педагогике спешила педагогика сотрудничества. Похоже, что сегодня она все чаще трансформируется в педагогику панибратства. Демократический стиль общения все чаще понимается как учительская вседозволенность – от анекдотца на уроке до обращения почти к каждому ученику: “Радость моя”. Можно предположить, что учительский популизм есть следствие популизма политического, который мы видим на протяжении последнего десятка лет. Вот одна из учительских линий – “быть своим в доску”, и тогда результат не замедлит сказаться – тебя поймут и многое простят (провалы в знании предмета, отсутствие глубины в преподавании). Это, так сказать, корыстный мотив. Есть и бескорыстный, но не менее вредный – быть ближе к детям, чтобы они лучше понимали предмет. Путь наоборот – снижение сложности истории, превращение ее в нечто близкое к американским мультфильмам (особенно в 5-7-х классах), подстройка под ребячьи вкусы и, как следствие, снижение требовательности к себе. Почему так происходит? Видимо, духовный опыт очень многих учителей не в состоянии преодолеть соблазнительную легкость популизма. На конкурсе, конечно, все видно. И все-таки… Человек – человеку. Учитель – ученику. Цель педагогики сотрудничества, наверное, не в легкости общения, а в создании такой атмосферы на уроке, когда дети задумываются о трудном. Говорить по душам и о душе тяжело. И на конкурсе был урок, который можно назвать триумфом человеческого доверия.

Московские одиннадцатиклассники – начитанные, эрудированные, со столичным лоском, налетом элитарности и рационализма. И Валентина лапина, сельская учительница из Воронежской области. На доске: “Война. Народ и власть”. Черты тоталитаризма. Москва 19 октября в 41-м. Люди на войне… “Как-то уж очень все возвышенно, высокопарно”, – ловлю себя на мысли. “Нет четкой работы с понятиями”, – подглядываю в протоколах жюри. На все про все у Валентины Васильевны 40 минут. Когда и как произошел перелом? Что стало решающим: интонация, слово или невысказанное чувство? А ребята уже пишут “письма с фронта”, несколько строк перед боем, может быть, последним. И каждое письмо начиналось “Дорогая мама!”

Не было на уроке никаких “мостиков” в современность – ни упоминаний об Афганистане, ни о Чечне. Но почему же мне вдруг стало ясно – люди, победившие в великой войне, и нынешние благополучные одиннадцатиклассники – один народ?! Наверное, это поняли и ребята, иначе не были бы так откровенны.

Да, эмоции перевесили содержание, в чем-то сквозила одномерность. Но учитель истории 25-й московской школы, где проходили конкурсные уроки, после признался: “Дети меня потрясли. Я увидел их совсем с другой стороны”. Кажется, такое признание стоит урока…

Как победить?

“Для этого нужно быть мужчиной”, – шутили историки-конкурсанты. И точно, в состав 15 финалистов вышли Алексей Лебедев из Владимирской области и Юрий Макаренко из Астрахани. Но дело, разумеется, решил не пол. Сходным оказался метод, который победители положили в основу своих концепций. “Воспитать патриота и гражданина”, – говорит Лебедев. “Воспитывать чувство гордости за свою Родину”, – вторит Макаренко. “Достаточно привлечь ребят к исследовательской деятельности, и открывается дорога к творчеству”; “Главная цель моей работы – формирование ученика-исследователя, увлеченного историей родного края” – такое ощущение, что эти слова написал один и тот же человек. Оба – страстные археологи, ревностные краеведы. И – очень разные в своем понимании истории. Если бы они были художниками, то Лебедев, наверное, писал бы акварелью, а Макаренко – гуашью.

Урок Алексея лебедева в 10-м “В” – “Этническая история Волго-Окского междуречья в IХ-ХI веках”. У каждого ученика своеобразное “досье” по теме. Сначала ребята работают с документами, рассказывающими о расселении финских и славянских племен, потом естественно переходят к контурной карте, затем обращаются к карте гидронимов – и выясняется удивительное соседство финских и славянских названий. Наконец, привлекаются вещественные исторические источники – археологические находки, обнаруженные на месте славянских и финских селищ (современное состояние селищ учитель показывает ребятам по видео). Делаются выводы об уровне развития хозяйства у соседних племен. И снова обращение к “досье”, где по стихотворению Валерия Брюсова “К финскому народу” дети выясняют черты этнического характера финнов: трудолюбие, спокойствие, суровость, упорство… Как-то сам собой всплывает эпиграф, записанный на доске, – “Затерялась Русь в мордве и чуди” (Сергей Есенин). В заключительной части урока ребята исследуют отрывки из работы В.О.Ключевского, посвященной финскому влиянию в процессе формирования древнерусской народности. Оказывается, “наша великорусская физиономия не вполне точно воспроизводит общеславянские черты”, и “чудская примесь портила говор”, и “финские боги были возведены в христианское звание бесов”… Финальная точка урока: “Встретились и подействовали друг на друга русские пришельцы и финские туземцы”.

Да, Лебедев оказался точней на уроках и тоньше в подаче материала. Его выход в финальную пятерку закономерен. Я вижу только одну опасность, подстерегающую талантливого учителя из Вязников: акварели неброски и менее всего защищены от солнца и времени. У патриота и гражданина, которого воспитывает Алексей Лебедев, кроме малой родины, есть и большая. Пути ее смутны и трудны.

Главная тема

Урок Сергея Вольвакова из Белгородской области “Куликовская битва” стал показательным, так как в наиболее явном виде обозначил тему, доминирующую на конкурсе, – тему русской судьбы, национального характера и патриотизма.

Это был новый – добровольный и выстраданный – патриотизм, идущий не сверху – от приказа и власти, а из глубины души, уходящий корнями в инстинкт и страсть. Но, может, потому, что очень многие из нас переживают сейчас второе возвращение Родины, утраченной в пору ее болезненного распада, уроки, посвященные главной теме, зачастую были слишком робкими или слишком отчаянными, неуклюжими или унылыми. Родину мало любить, надо ее знать, и тогда любовь – гневная и сберегающая – станет созидательной. Вот почему очень хочется, чтобы каждый учитель, прикасаясь к отечественной истории, помнил слова выдающегося русского философа Ивана Ильина: “Преподаватель истории отнюдь не должен скрывать от ученика слабых сторон национального характера; но в то же время он должен указать ему все источники национальной силы и славы. Тон скрытого сарказма по отношению к своему народу и его истории должен быть исключен из преподавания. История учит духовному преемству и сыновней верности; а историк, становясь между прошедшим и будущим своего народа, должен сам видеть его судьбу, разуметь его путь, любить его и верить в его призвание. Только тогда он сможет быть истинным национальным воспитателем”.

Лидия СЫЧЕВА

Мнение жюри

Нужны ли уроки-эмоции?

Кирилл мит╡офанов, заведующий кафедрой истории Московской лингвистической гимназии, кандидат педагогических наук:

– Уровень участников, с моей точки зрения, выше, чем в прошлом году. Собрались хорошие, образованные учителя, зачастую безупречные, если рассматривать их уроки в традиционной системе требований. Но принципиально новых идей лично я не увидел. Чувствуется давление прежних схем, т.е. представление о том, что история есть нечто достаточно логичное и вполне адекватное человеческому сознанию. Все-таки заметно преувеличение рационального. Та философия, которую несут учителя на своих уроках, остается философией старых подходов. И немудрено: постклассические воззрения на гуманитарные дисциплины только начинают пробивать себе дорогу (хаос безудержной “гласности”, “альтернатив” и “вариативности” не в счет). И вот это новое понимание истории есть у некоторых учителей, но в неявном виде, скорее на интуитивном уровне.

Тенденция, проявляющаяся сейчас наиболее ярко, – некая расплывчатость в определениях у большинства участников. Берутся очень интересные темы, но четкости определений, понятий, традиционно требовавшейся от учителя истории, нет. Предметная расплывчатость сразу видна. Мне кажется, что это общий процесс – стремление к универсальности. Происходит сближение ранее разделенных предметов – многие участники взяли околокультурные, окололитературные темы и с культурологических позиций пытаются разбирать проблемы. Но культурологический инструментарий еще во многом не разработан! Старая схема – с четкими дефинициями – разрушена, новые представления об истории только формируются. Конечно, учителям очень тяжело. Многие прекрасно владеют фактами, но что с ними делать?

Видимо, обьединение предметов гуманитарного цикла и создание новых учебных конструкций – не за горами. А значит, должен прийти и “универсальный” учитель.

Анна бо╖а╡ова, учитель истории 199-й школы г. Москвы:

– Немного об уроках-эмоциях. Нужны ли они в школе? Думаю, да. Чувств не убить, хотя наша сегодняшняя жизнь все чаще этого требует. Человек вынужден подавлять эмоции, становясь более суровым и жестоким, что оборачивается трагедией для общества в целом. Но я считаю, что такие уроки на конкурсе, наверное, невозможны. Открытие души учителя и души учеников состоится лишь при длительном взаимном общении, когда существует личный контакт не только на уровне знаний, но и на уровне души.

Мы все очень разные – и те, кто на конкурсе давал уроки, и те, кто эти уроки оценивал. И все-таки я думаю, что идеал учителя-историка у нас похожий. Если кратко, то мне он не представляется без таких качеств, как интеллигентность, компетентность и личное обаяние.