О чем не было сказано на Совете при президенте?

Позволю себе заметить, что всякий раз, когда проходит заседание Совета при президенте, обсуждающего проблемы образования, я жду чего-то такого, что радикальным образом изменит положение дел. Президент ведь может чего-то не знать, чиновники могут ввести его в заблуждение, вот на Совете-то и есть возможность все ему сказать, посоветовать. Для этого нужно прежде всего не бояться обозначить свою позицию, сказать правду, но так, как вижу, происходит далеко не всегда.

Недавно произошли два эпизода, которые очень хорошо иллюстрируют отношения в образовании. Мелкий чиновник из Министерства образования и науки РФ на заседании рабочей группы, трудящейся над документами конкурса «Учитель года России-2009», пытаясь привлечь внимание разработчиков к своим тезисам, сказал о себе так скромно: «Я – это государство!» До этого мы знали, что такое позволила себе когда-то царствующая особа, теперь, как видим, царские притязания имеют и чиновники от образования, которые подчас не хотят слышать мнение, не совпадающее с их собственным. И еще один эпизод: в конце октября пройдет съезд Всероссийского педагогического собрания – единственной пока общественной педагогической организации, которая объединяет педагогов почти 70 регионов страны. Сейчас идет подготовка к съезду, в том числе обсуждение того, какие предложения от педагогического сообщества должны быть обращены к различным ветвям власти. На заседании рабочей группы один очень энергичный человек, недавно работавший в аппарате законодательного органа, сказал, обращаясь к членам рабочей группы: «Мы должны формировать только те предложения, которые понравятся власти, у которых есть гарантия, что они будут реализованы». Две позиции весьма симптоматичны, и, как наблюдаю, они порой свойственны тем, кто принимает участие и в заседаниях Совета при президенте. Как иначе объяснить, что очень важные вещи на его заседаниях порой так и не звучат?

Ректор МГУ Виктор Антонович Садовничий – человек очень уважаемый в педагогическом сообществе, от его слова, сказанного на самом высоком уровне, зависит многое. Но скажите, почему, говоря о том, что половина учителей пенсионного или предпенсионного возраста, он не сказал о важном: о том, что на нынешнюю пенсию учителю не прожить, поэтому тот и надрывается до 70-80 лет, не уступая дорогу своим молодым коллегам. Мы сказали Виктору Антоновичу о предложении «Учительской газеты», поддержанном Всероссийским педагогическим собранием, – сохранять досрочную пенсию по стажу при увольнении педагога из школы наряду с обычной трудовой пенсией по стажу. Две пенсии – не одна, и на эти деньги уже можно прожить, хоть и скромно. Если для начала применить это правило к тем, кто находится в диапазоне 70-75 лет, то можно было бы начать омоложение учительских кадров просто немедленно. Решить этот вопрос было логично сейчас, когда идет реформа пенсионной системы. Это могло бы стать началом решения проблемы привлечения в школу талантливых педагогов. Но об этом Садовничий не сказал. Почему? Вероятно, потому, что министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко всерьез полагает: дела пенсионные – не дела образовательного ведомства. Но это как посмотреть: если они напрямую связаны с интересами образования, то очень даже его касаются. Простое предложение, не требующее огромного количества средств, вроде бы никто не отвергает: с ним согласился спикер Совета Федерации Сергей Миронов, о нем знают спикер Государственной Думы РФ Борис Грызлов, руководители регионов, никто не говорит «Нет!», все продолжают утверждать, что учитель – человек государственный, но как только дело доходит до того, чтобы этому государственному человеку назначить пенсию по примеру госслужащих, все как воды в рот набрали. Молчат и все тут! Но зато без устали сетуют, как стары педагогические коллективы.

Вторая тема, которая постоянно на слуху, – это то, что выпускники педагогических вузов не приходят на работу в школу, а потому педагогические вузы стране не нужны. Виктор Садовничий, президент Российского союза ректоров, который по идее должен был бы защищать высшее педагогическое образование, этого не делает. У него другая идея, которая делает его солидарным с чиновниками Минобрнауки РФ: педагогов нужно готовить в классических университетах. На совете Виктор Антонович и вовсе сказал о некоем учительском призыве: дескать, дайте зарплату, жилье, и специалисты потянутся в школу. Насчет зарплаты академик Садовничий прав, зарплата учителя в большинстве регионов до обидного мала, а если ее и повышают одним, то, как правило, за счет увольнения других. Я присутствовала при разговоре Виктора Антоновича с учителями из регионов России, они ему рассказали, что зарплата директора школы – 5 тысяч рублей, а учителя, следовательно, еще меньше. Высокую среднюю планку в 28 тысяч рублей в России дает исключительно Москва, которая постоянно повышает зарплату педагогам, за что низкий поклон Юрию Михайловичу Лужкову. По меньшей мере наивно полагать, что выпускники того же МГУ, которые, защитив диплом, не идут работать на начальную зарплату меньше, чем полторы-две тысячи долларов (а то и евро), пойдут трудиться в школу даже за 12-15 тысяч рублей. А если бы выпускникам педвузов предложили зарплату в полторы-две тысячи долларов, то и они стройными рядами отправились бы в учителя, причем педагогическая профессия привлекла бы самых лучших, самых талантливых. Пример Москвы: повысили в два раза зарплату учителям иностранного языка, и теперь стоят очереди, можно объявлять конкурс и отбирать лучших, что нынче и происходит.

Думаю, хорошо было бы провести эксперимент: дать Садовничему возможность в какой-то год направить своих выпускников в школы, посмотреть, кто из них туда дойдет и, главное, там задержится, а потом с трибуны Совета при президенте посетовать – выпускники классического университета, подготовленные за государственные деньги по важным для государства же специальностям, идут работать в фирмы, уезжают за рубеж, одним словом, просто безобразие.

Можно, конечно, говорить о том, что классические университеты готовят педагогов лучше, чем педвузы. Но уж Виктор-то Антонович знает, что представляют собой нынешние классические университеты в регионах. Когда-то педагогические вузы слили с политехническими и прочими, создав, таким образом, классические университеты. Как готовили там педагогов, так и готовят, только вывеска другая. Ну чем лучше Смоленского педуниверситета стал Смоленский университет, если там все те же специальности, все те же преподаватели со все той же низкой зарплатой? (Кстати, при новой системе оплаты труда даже в федеральнных педвузах не могут довести зарплату профессора до 20 тысяч в месяц.) Между тем есть опыт, который почему-то многие просто в упор не видят: опыт московских городских педагогических вузов, выпускники которых идут работать в школы, отработав год на последнем курсе в реальных образовательных учреждениях. Вкупе с городской властью, повышающей учителям зарплату, установившей доплаты и льготы молодым учителям, дающей им в аренду на условиях социального найма квартиры, а потом и жилплощадь в новостройках, вместе с Департаментом образования и его структурами, обеспечивающими стройную систему аттестации молодых учителей, систему наставничества, развивающими деятельность советов молодых специалистов в округах, городские педвузы свели на нет дефицит кадров в московских образовательных учреждениях. Конечно, опыт Москвы уникален, но он есть, почему же о нем не говорят, почему его не заимствуют? Почему, наконец, в упор не видят то, что разрабатывают в столице? Ведь Москва за свои наработки ни с кого денег не требует, берите и пользуйтесь.

На Совете, в частности, Виктор Садовничий говорил о том, какой должна быть школа в будущем. И опять ни слова о том, что в столице более сорока школ работают по проекту «Школа будущего». Конечно, ректор МГУ может и не знать обо всех проектах, которые реализуются в Москве, но в заседании Совета участвовала и Любовь Петровна Кезина, которая стояла у истоков «Школы будущего». Уж Любовь-то Петровна могла бы сказать организаторам, что такой прорывной проект существует. Кроме того, не поверю, что никто из чиновников ни разу не слышал выступлений Юрия Лужкова, посвященных образованию, не знает, что продолжением нацпроекта «Образование» в Москве стал проект «Школа будущего». На худой конец могли бы пригласить победителя Всероссийского конкурса «Учитель года-2008» учителя музыки Михаила Стародубцева. Уж он-то рассказал бы членам Совета о многом интересном, ведь его школа №1060 работает именно над моделью «Школы будущего». Но Михаила Леонидовича на Совет не пригласили, вместо этого выступила учитель начальных классов из Челябинской области, которая вошла в число пятнадцати лучших учителей на Всероссийском конкурсе, но первой не стала. Однако ее торжественно назвали учителем года-2008 и дали слово на Совете. (Может быть, списки участников составляли заранее, и кто-то не сомневался, что Москве победа второй год подряд не достанется? Интересно, откуда такая уверенность?)

Кто бы мне, непонимающей, объяснил, почему должна быть новая инициатива президента «Наша новая школа», почему президент не может поддержать московский проект «Школа будущего», создаваемый как проект для всей России, ведь в нем уже отрабатываются практически все грани содержания образования, которые перечислил в своем выступлении на Совете Виктор Антонович? Что за страсть к новым инициативам, игнорирующая уже делаемое? Думаю, тут многое от неинформированности. Например, Виктор Антонович совершенно правильно сказал, что нынче нужны новые проекты школьных зданий. Согласна, но предложите посмотреть проекты, по которым уже построены десятки новых школ в Москве, замечательные и разные проекты уже есть, ничего не нужно придумывать. Скажете, все школы в столице городские, а нам нужны проекты сельских школ? А вы поезжайте в Калужскую область и посмотрите, какую замечательную сельскую школку построил по индивидуальному проекту Юрий Лужков, ничего выдумывать не нужно, там все есть: и теплые туалеты, и души, и красивые классные комнаты, и даже комнаты для индивидуальных занятий с отстающими учениками, и спортзал, и многое другое. Ну почему об этом не сказать на Совете, ведь это опыт, который уже есть, который позволяет не тратить деньги на создание нового?

Признаюсь, что меня сильно разочаровало выступление Ефима Рачевского. Ефим Лазаревич – человек, которого я очень уважаю, он создал уникальную школу, ставшую Центром образования №548, его недавно по заслугам удостоили почетного звания «Народный учитель РФ», избрали членом Общественной палаты. Как говорится, можно взять карты в руки, то бишь микрофон, и говорить о самом актуальном и наболевшем. Но сумел ли Ефим Рачевский сказать о том, что мучает сегодня педагогов и директоров ОУ больше всего? О множестве предметов в школе Рачевский говорил уже неоднократно и безрезультатно: никто к его словам не прислушивается. Вот и сказал бы о том, что голос педагога почему-то не становится тем сигналом, на который должны реагировать чиновники, ведь на самом деле это так. Ну почему, если даже ты сторонник проведения ЕГЭ, не сказать президенту: не дело, когда большинство в обществе против ЕГЭ или каких-то других новаций, но чиновники голоса общественности не слышат, хотя с упоением говорят о преимуществах государственно-общественного управления? Рачевский, пожалуй, сегодня тот управленец, который может говорить об экономике образования со знанием дела. Он и сказал, но только о сметном финансировании, которое мучает российскую школу. А обо всем другом кто же должен был сказать? Например, о тех немыслимых тендерах, которые выбирают поставщиков для системы образования не по принципу качества, а по принципу наименьшей цены, что мучает всех? Например, о том, что одна из статей Трудового кодекса позволяет увольнять директора без объяснения причин и делает его или приспособленцем, не имеющим подчас своего мнения, своей позиции, или трусом, который не решается возвысить свой голос тогда, когда нужно кричать во все горло, протестуя против неправедного решения чиновника? Почему бы не сказать о проблеме малокомплектных школ, и не только на селе, но и в городе? Мы так дружно обсуждаем индивидуальный подход к каждому обучающемуся, доказывая, что он необходим, но на деле оказывается, что такой подход невыгоден государству, ему хочется создавать школы по тысяче учеников, потому что так экономически выгоднее.

Ефим Рачевский, похоже, считает, что все решит изменение статуса государственной школы на статус автономного учреждения. На конкурсе «Лучшие школы России-2008» мы видели одну такую автономную школу из Красноярска, которая поменяла статус, потому что работает с одаренными детьми. Их, как известно, немного, подушевое финансирование не дает возможности для штучной работы с талантливыми, вот школа и отправилась в автономное плавание, намереваясь на законном основании зарабатывать деньги, чтобы выполнить свою миссию. Нужно ли и всем российским школам отправляться в такое же автономное плавание? Похоже, все же прав Юрий Михайлович Лужков, считающий, что переход к школьной автономности приведет только к платному школьному образованию.

Предполагаю, что меня спросят: почему это я решила, что выступающие на Совете должны были сказать не то, что сказали, а то, что я предлагала бы им сказать. Конечно, каждый волен говорить то, что считает нужным, только вот я полагаю, что они вошли в этот Совет не просто так, а как яркие представители педагогического сообщества. А если это так, то, может быть, им следовало с педагогическим же сообществом обсудить те проблемы, которые нужно поставить перед президентом?

Кстати, кто мне понравился на Совете при президенте, так это сам президент. С очень многим, сказанным Дмитрием Медведевым, я согласна, особенно в той части, где речь шла о повышении статуса педагога в обществе. Во всяком случае на следующий день после Совета я видела в руках учителей текст его выступления с подчеркнутыми строчками. Значит, все же людям не все равно, что обсуждает Совет, что говорит первый руководитель страны, значит, у них еще жива надежда, что жизнь изменится к лучшему, что 2010 год действительно станет годом заботы об учителе.