Няня Гоша

Анна ЕЛАНСКАЯ – редактор, журналист, автор трех книг. В сфере ее интересов практически все – фотография и живопись, музыка и книги, но главной ее страстью является познание человека, тех особенностей его характера, жизненных обстоятельств, которые формируют яркую, незаурядную личность.Сегодня мы представляем вам историю жизни, написанную в необычной манере, объединившей интервью, документальный очерк и художественный вымысел. Этот текст родился во Вьетнаме, где автор прожила несколько лет и два из них проработала учителем в консульской школе. Там, за тысячи километров от России, судьба наградила ее встречей с удивительным человеком, о котором она не могла не написать именно так.

В консульском городке Хошимина никто не знал ни о необыкновенной судьбе, навсегда связавшей ее с Россией, ни о том, что мадам Нгон награждена двумя орденами: за сопротивление французскому колониализму и за участие в борьбе против американской агрессии. Мы знали ее как няню Гошу и, когда она была во дворе, не беспокоились за своих детей: она и драчунов разнимет, и реву успокоит, и игру для детворы придумает….Прошло два года, прежде чем в наших отношениях наступил момент, когда я смогла расспросить, а она захотела доверить мне свою историю. Мадам Нгон Нгуен Тхи рассказывает так, будто перебирает дорогие сердцу фотографии из семейного альбома. А я будто бы беру эти старые снимки из ее рук, вглядываюсь в них, и картины ее удивительной жизни встают перед глазами, складываясь в воображении в кадры документального фильма. Так я и расскажу вам эту историю – «в фотографиях»…Семейный альбом мадам НгонФото 1. 1946 год. Это мой папа, он был школьным учителем. А это я, мне 13 лет. Рядом братья, старший и двое младших. Мы в джунглях на юге Вьетнама в отряде Сопротивления. 2 сентября 1945 года была образована Демократическая Республика Вьетнам, и, казалось, наша страна наконец стала свободной. Но уже через несколько недель французские войска снова нарушили границу. Президент Хошимин обратился к народу с призывом: «Независимость или смерть!» В ответ по всей стране стали формироваться партизанские отряды, и однажды папа увел меня с братьями в джунгли, в один из таких отрядов. А мама осталась в тылу: как и многие женщины, работала в Обществе матерей.Независимость или смерть!Юную Нгон приняли в агитотряд. Сначала она участвовала в концертных программах – пела, читала стихи. А вскоре, несмотря на то что была самой младшей, именно ей стали поручать наиболее ответственные выступления. Тоненькая, хрупкая, она умела заряжать верой в победу каждого, кто ее слушал. Здесь, в дельте Меконга, Нгон работала, ходила в школу, училась ничего не бояться, быть нужной людям и своей Родине. «Независимость и смерть!» – вся страна жила этим чувством, и Нгон ощущала себя маленькой капелькой в огромной волне всенародного протеста.Фото 2. Это 48-й год. Меня направили работать на радио. Здесь я с микрофоном – читаю текст. За спиной у меня стоят гитарист, скрипач и аккордеонист. Наше радио говорило на вьетнамском, китайском, кхмерском, английском и французском языках, и пока дикторы, сменяя один другого, готовились к выступлению, музыканты исполняли патриотические мелодии.Каждый эфир – экстремальныйДнем они писали тексты, а вечером выходили в эфир. Устраивались где-нибудь во дворе деревенского дома, работали под открытым небом. Мадам Нгон смеется: «Звук у нас был самый что ни на есть живой: бывало, что в прямой эфир шли и плач ребенка, и лай собаки, и свист снарядов – такое вот оригинальное звуковое сопровождение».Генератор размещали на лодке. Так его очень быстро можно было в случае необходимости перевезти в безопасное место. Работали в эфире непрерывно не более получаса, чтобы передатчик не засекли. Под угрозой бомбежки были не только они, сотрудники радио, но и приютившие их люди.Каждый ее эфир был экстремальным – то по колено в воде, то облепленная москитами, то вся в слезах от разъедающей глаза антикомариной дымовой завесы… В любых условиях надо было делать свою работу хорошо и еще не погибнуть под обстрелом или бомбежкой.Они пускали помехи, выдерживали паузы и повторяли выпуски еще и еще раз: их голос должны услышать как можно больше людей. Это надо Родине.Ей было всего 15. Она работала по 24 часа в сутки. Питалась рисом – несколько горстей в день, иногда – рыбой. Жизнь ее каждую секунду висела на волоске. А она рассказывает об этом с улыбкой, легко и без всякого намека на свой героизм: так жили все…В 17 Нгон приняли в партию. А когда ей исполнился 21, война закончилась. В 1954 г. было заключено Женевское соглашение, и начался постепенный вывод французских войск с юга. Но Нгон в это время была уже очень далеко – на севере…Фото 3. Я в студии «Голос Вьетнама» в Ханое. Сюда, на главную радиостанцию страны, меня направили после победы освободительной войны на юге. Здесь определился окончательно мой профессиональный путь, и здесь, вдали от родного дома, я встретилась со своим будущим мужем. Он (тоже, кстати, южанин) работал редактором на радио.Требуется дикторВ 1955 году из Радиокомитета СССР в Ханой пришел запрос: требовался диктор – женщина с южновьетнамским произношением. Запрос этот был адресован как будто лично ей, Нгуен Тхи Нгон. А она к тому времени была уже замужем и ждала ребенка. В 1956 году, когда кандидатуру Нгон утвердили во всех инстанциях, ее сынишке было 3 месяца.Командировку оформили на нее одну. И не окажись у Нгон друзей, которые сообщили наверх о ее семейных обстоятельствах, она без колебаний оставила бы своего малыша и мужа и уехала в далекую Москву выполнять очередное ответственное задание Родины. В ее жизни всегда главным было чувство долга – сначала перед страной и перед партией, только потом перед семьей. Но, к счастью, такой жертвы не понадобилось: им разрешили ехать вместе!Фото 4. Это ноябрь 1956-го, мы на вокзале, садимся в поезд до Москвы. Конечно же, нам сказали, что там очень холодно, снег, и мы, как могли, подготовились к новым климатическим условиям. Мне в Ханое сшили на заказ самое теплое пальто. Когда мы через 11 суток вышли из поезда на перрон московского вокзала, встречавшие нас коллеги пришли в ужас от нашей бутафорской экипировки и первым делом повели в ЦУМ – одеваться в настоящую зимнюю одежду.Говорит МоскваЦелых 6 лет о событиях во всем мире Родина узнавала от нее, Нгуен Тхи Нгон. 6 лет без выходных, отпусков и больничных каждый день она работала три эфира. Что бы ни происходило, какие бы заботы и проблемы ни тревожили Нгон, ее голос в эфире звучал неизменно ровно, спокойно и уверенно. Ей очень помогали коллеги, но важнее и дороже всего были любовь и поддержка мужа – он всегда был рядом.Фото 5. Так выглядел проспект Вернадского в 1957-м: сплошная стройка. В одном из наполовину заселенных недостроенных домов нам выделили квартиру на 7-м этаже. Как-то вечером мы вышли прогуляться и не нашли обратной дороги! Кругом все дома одинаковые, кое-где светятся окна, а на улице темно, холодно…Как молоды мы были…В эти годы она была очень-очень счастлива, хотя трудностей было предостаточно.Уже через полгода она, не знавшая ни слова по-русски, стала довольно сносно объясняться с коллегами-москвичами и училась писать.У нее постоянно болела душа за сына: малыш так нуждался в материнской ласке, а у нее работа каждый день с раннего утра до позднего вечера. И вот у сына появляется «вторая мама» – няня Маруся, студентка техникума из Белоруссии, с которой они переписываются до сих пор.Мадам Нгон говорит, что материально они жили в Москве очень даже неплохо. Она получала 180 рублей, 60 из них платила няне, но и того, что оставалось, им троим вполне хватало.Фото 6. Это я рядом с великим Пушкиным. Этот памятник для меня живой и очень близкий: я часто проходила мимо, останавливалась и иногда говорила с ним…МечтаКогда она подумала об этом в первый раз, даже испугалась сначала: «Да о чем это я, этого же не может быть!» Но Мечта не уходила, наоборот, из робкой надежды, из пульсирующей точки-мысли становилась почти осязаемой….Нгон учила русский на работе и три раза в неделю брала уроки у профессионального педагога. Ее одержимость, упорство, граничащие с фанатизмом, изумляли всех вокруг. Через два года она, имея за плечами несколько классов вьетнамской школы, из них два года она проучилась на войне, в джунглях, решается на второй шаг и вновь побеждает: ее принимают сразу в 6-й класс московской школы рабочей молодежи. Теперь Мечта становится реальной целью: она хочет стать режиссером на радио. И уже твердо знает, что сможет это сделать.Школа находилась на Пушкинской площади, и теперь она виделась с Поэтом два раза в день: в шесть вечера торопливо пробегала мимо на занятия. А возвращаясь в час ночи, часто останавливалась и… читала ему стихи. Она вообще убеждена, что с Пушкиным каким-то образом связан каждый человек на Земле. Есть такая особая связь с великим поэтом и у нее, Нгуен Тхи Нгон. Вот поэтому она поделилась с ним сокровенным: «Я буду режиссером!» Поэт приветливо посмотрел на нее и одобрительно склонил голову…Не сделать решающий, третий шаг Нгон уже не могла. Она экстерном сдает экзамены на рабфаке и поступает в институт, причем приятно удивляет приемную комиссию на творческом конкурсе: столь убедительно и уверенно выступает в качестве начинающего режиссера-постановщика русской пьесы.Но через шесть месяцев после поступления в институт ее отзывают назад, в Ханой: срок командировки закончился. Впервые в жизни она отбрасывает в сторону все условности и забывает о табу, она не хочет подчиняться и отчаянно борется за себя: умоляет отправить домой семью и оставить ее доучиться, обещает освободить место на радио и не просить никакой материальной поддержки, клянется отработать этот «долг» на любых условиях, убеждает, что ее знания будут очень полезны на Родине. Но…Она так и не поняла, за что ее так наказали. Обида и боль с тех пор навсегда с ней, но она сумела поселить их в самом укромном уголке своего сердца и начала жизнь сначала. Хотя это было безумно трудно.В Москве мадам Нгон была еще раз – в 1959-м, на повышении квалификации. О том, что она чувствовала тогда, я не решаюсь спрашивать…Фото 7. Вьетнамский мальчик гордо сидит за партой и показывает раскрытую тетрадь с пятеркой. Рядом с ним в классе – русские детишки. Малыш улыбается, но в глазах его какая-то недетская грусть…Сын: чужой среди своихОна была готова к тому, что у сына будут проблемы, но удар оказался сильнее, чем она ожидала. 6-летний малыш был здесь, на Родине, чужим – изгоем. Его, свободно говорящего по-русски, но не знающего родного языка, не приняли в школу. Сверстники сторонились его и не принимали в свои игры. Сын из жизнерадостного и общительного мальчугана превращался в угрюмого, раздражительного, плаксивого маленького старичка. А Нгон винила во всем себя, ведь это она обрекла своего мальчика на эти страдания.Она нашла выход: устроила сына в школу при Посольстве СССР. Он проучился там полтора года. И параллельно, конечно, усиленно учил родной язык. Жизнь налаживалась, но внезапно вспыхнувшая война в одночасье уничтожила достигнутое таким трудом благополучие и вместе с ним все планы на будущее. Их эвакуировали, и сын пошел в обычную вьетнамскую школу. Но с русским языком, с Россией он, как и его мама, уже не расстанется никогда, тем более что в своей стране он так всегда и будет «немножко иностранцем».Сын Нгон окончил пединститут – отделение русского языка, ездил на стажировку в Москву, учил вьетнамских студентов в педучилище, работал при российском консульстве в Хошимине.Он очень любит свою маму, жену и сына, а еще – русскую музыку, особенно эстраду.Фото 8. 1964 год. Я, как всегда, с микрофоном, и опять наша радиостудия работает в военном режиме…Руки прочь от Вьетнама!В антивоенных музеях Вьетнама до сих пор бережно хранятся транспаранты с таким текстом – по нашей стране тогда прошли тысячи демонстраций и митингов против американской агрессии, в защиту независимости вьетнамского народа.Бомбежки, обстрелы, изуверские способы уничтожения мирного населения, от которых содрогался весь мир, – этот жуткий кошмар висел над Вьетнамом 10 лет. Нгон и ее коллегам было еще страшнее – они знали об этой войне гораздо больше, чем их слушатели. Им надо было превозмочь свой ужас, удержать в себе эту боль, не терять уверенности и убеждать, что победа придет. Нгон, профессионал высокого класса, умела это делать.Так, в постоянном страхе потерять близких и любимых, прошли эти 10 лет. А в 1975-м Вьетнам ликовал и праздновал победу. Советские люди искренне разделяли радость своих вьетнамских братьев и сестер.А для Нгон вновь началась полоса испытаний на прочность: вместе с победой пришел долгожданный для многих час возвращения из эвакуации на малую родину. Для семьи Нгон это был юг страны. Ее пока не отпустили с работы, сын учился в институте, а вот муж должен был уехать в Сайгон. Судьба разлучила их на целых 6 лет.Фото 9. Только в 1981 году мы обнялись после долгой разлуки. Наконец-то все дома и все вместе!И жизнь, и слезы, и любовь…В 1981 г. для Нгон подобрали работу в Сайгоне – переводчиком в Генеральном консульстве СССР, и они с сыном тоже смогли вернуться домой. Муж Нгон был редактором газеты «Сайгон-май» («Освобождение»). Так прошли еще 7 лет – непривычно размеренных на фоне всей ее прошлой жизни. Она была под стать этой жизни – спокойная, невозмутимая, собранная и деловитая. Когда внезапно скоропостижно скончался муж, соседи долго не могли разыскать ее – она была на важных переговорах. На следующий день, как обычно, ровно в 9 часов Нгон была на службе. О ее трагедии не узнал никто.А в 1988-м, в один из обычных рабочих дней, мадам Нгон вызвали в отдел кадров, поблагодарили за честный самоотверженный труд и сообщили, что в ее услугах больше не нуждаются: 55 лет – пенсионный возраст. Формальности заняли часа два – все официально, сухо, по-деловому…Без работы она не осталась: Нгон тут же пригласили в Торгпредство СССР и не могли нарадоваться, что приобрели такого ценного работника. Когда торгпредство закрылось, она в течение двух лет переводила фильмы в Доме советской науки и культуры. Потом оборвалась и эта ниточка, связывающая ее с Россией: дом прекратил свою работу, и тогда Нгон – в который уже раз – нашла в себе силы начать все сначала…Наша ГошаФото 10. Здесь я с моими дорогими девочками – Катей и Дашей. Они называли меня бабушкой или няней. Их родители очень много работали, как я когда-то, и я почти постоянно была с моими «внучками». Сейчас они в Москве. Как же я по ним скучаю!«Здравствуйте, дорогие Вика, Сергей, Даша и Катя…», «Горячий привет вам из Вьетнама, Марина, Юра и Дашуля…», «Скучаю без вас, Ирина, Сергей, Сашенька и Леша…», «Как вы там, Анна, Сергей и Ксюшенька?» – мадам Нгон передает в Москву своим русским друзьям письма и небольшие посылки при каждой оказии. Она пишет каллиграфическим почерком и без единой ошибки. Письма подписывает так: «Ваша Гоша».Няней Гошей (русские женщины придумали ей это имя: Нгон – Гоша, она и не возражала) Нгуен Тхи Нгон стала по зову сердца: во-первых, не могла сидеть без дела; во-вторых, ей очень хотелось быть поближе к русским, в-третьих… с возрастом пришло к ней то особое понимание жизни, которое доступно только детям и старикам и так их роднит. Наверное, это то, что принято называть зрелостью и мудростью. Очень хочется, чтобы и вы ощутили то тепло к людям, ту огромную любовь к России, которые всю свою жизнь несет в сердце эта удивительная вьетнамская женщина. В этой любви – все ее счастье…Будьте здоровы, дорогая няня Гоша!Хошимин (Сайгон) – Москва