Нужна ли России военная пресса?

Российская государственная военная печать финансируется по остаточному принципу. Причины, думается, – в отсутствии единой точки зрения в обществе на угрозы и вызовы стране. Парадокс налицо: интерес к военной проблематике растет. На телеканалах все больше передач на военную тематику, в прессе растет количество таких материалов, часто выходят целые полосы об армии. И вместе с тем именно теперь настойчиво звучат голоса, призывающие упразднить профессиональную военную печать…

Вызовы и угрозы

Резоны противников военной прессы, казалось бы, просты: гражданское общество должно жестко контролировать военные структуры. Со времен перестройки пропагандируется тезис либералов о якобы принципиальной враждебности Вооруженных Сил гражданскому обществу. И вне поля зрения остается то, что Запад и особенно США осознали необходимость повышения роли армии и других силовых структур в борьбе с международным терроризмом и все возрастающее значение информационной составляющей этой борьбы.

Россия ведет борьбу с террором в более тяжелых условиях, нежели Запад. Он подвергается эпизодическим нападениям террористов, а против нашей страны мощное террористическое подполье ведет войну на ее территории, совершает настоящие военные операции не только в Чечне, но и за ее пределами («Норд-Ост», нападения на Назрань, Нальчик и т.д.).

Единственная сила, противостоящая террористам, – силовые структуры. Никакие институты гражданского общества не могут обезопасить его от террористического подполья – непримиримого противника демократического государственного устройства, что, впрочем, не мешает идеологам террора использовать СМИ и правозащитные организации для пропаганды своих идей и пиар-обеспечения операций. И борьба с терроризмом – всерьез и надолго.

Кроме этого, военная сила продолжает оставаться важным инструментом внешней политики ведущих держав, в первую очередь США.

Противоречия в мире из-за территорий, энергоресурсов, даже воды и прочего возрастают. А права России на ряд ресурсов некоторые из наших соседей считают отнюдь небесспорными. К примеру, в Беринговом море стараниями былого министра иностранных дел СССР Шеварднадзе огромный «кусок» акватории, богатый биоресурсами, превратился в предмет спора между РФ и США. Япония продолжает претендовать на Курильские острова и прилегающие воды. Штат Аляска с 1920-х гг. не признает суверенитет РФ на остров Врангеля в Ледовитом океане. А принадлежность России сектора Арктики от Земли Франца-Иосифа до Чукотки очевидна только на отечественных картах. Кое-кто на Западе даже трассу Севморпути не считает принадлежащей России, утверждая, что якобы речь может идти лишь о 12-мильной зоне территориальных вод.

Огромные запасы полезных ископаемых на островах Арктики и океанском шельфе (к примеру, Штокмановское газо-конденсатное месторождение в Баренцевом море) могут вызвать усиление межгосударственных противоречий. Норвегия уже сейчас упорно вытесняет Россию со Шпицбергена. Нет решения российско-норвежского спора по поводу так называемой серой зоны акватории близ него.

За рубежом уже нередко ставят и вопросы о внутренних ресурсах России. К примеру, раздаются заявления зарубежных экологов и политиков, что вода Байкала (четвертая часть питьевых ресурсов планеты) – не российская собственность, она принадлежит «всему человечеству». Процесс глобализации ставит вопрос о перераспределении мировых ресурсов в пользу тех, кто будет способен осуществить их передел военно-политическими методами.

В перспективе рост противоречий с Западом по поводу ресурсов вполне ожидаем. И Россия, как один из мировых центров силы, не включенный в так называемый золотой миллиард, объективно стоит на стороне интересов стран третьего мира в их стремлении удержать свои ресурсы под национальным контролем.

Неоднозначен и прогноз развития отношений с нашими соседями. России выгодны партнерские отношения с Китаем. Но не следует забывать о его потенциальных возможностях и угрозах, которые могут появиться при возникновении в этой стране социально-политического кризиса. Ведь подъем не бывает бесконечным. История свидетельствует: за ним неизбежно следует торможение или кризис.

Нужно быть готовыми к тому, что в перспективе Китай может столкнуться с кризисом, пути выхода из которого трудно предсказать. Если через границу хлынут миллионы китайских беженцев, дипломатия будет бессильна. Кстати, китайское руководство выдвигало такой аргумент в дискуссии с Западом о том, почему их экономические реформы не сопровождаются демократизацией политической жизни.

Зону нестабильности представляет собой Средняя Азия. Это продемонстрировали события в Киргизии, Узбекистане, а ранее в Таджикистане. Возрастает иммиграционное давление на Россию с юга, чреватое социальными потрясениями.

«Головной болью» остается Кавказ, где на социально-политические противоречия накладываются межнациональные.

Линию нестабильности продолжает Крым с его межнациональными трениями. После того как США в придачу к базам в Турции получили их и в Румынии, закрепились в Грузии, логично предположить, что далее в повестке дня может появиться Крым. Нельзя исключать там «косовский вариант»: обострение обстановки до столкновений, принуждение Киева к обращению к НАТО и переброска «миротворческого» контингента. К тому же Украина при дальнейшем ухудшении социально-экономического положения (весьма вероятного без российской экономической поддержки) рискует превратиться в зону нестабильности.

Тревогу вызывает и ситуация вокруг Белоруссии. По ее границам США и Евросоюз выстраивают «санитарный кордон» с привлечением Литвы, Польши и Украины. А пример Югославии показывает, что при определенных условиях НАТО не останавливается перед применением вооруженной силы в Европе.

Не стоит забывать и о территориальных претензиях к России ее западных соседей. Если в Эстонии и Латвии – на официальном уровне, то в Финляндии речь идет о росте реваншистских настроений и числа сторонников вступления в НАТО. Пока! В какую форму могут быть облечены претензии, показали нашедшие понимание в Брюсселе протесты прибалтийских соседей и Польши по поводу строительства Россией газопровода по дну Балтики.

Чревата неприятностями и проблема Калининграда. Заявления о том, что «никто в Берлине не помышляет о возвращении Восточной Пруссии» не убедительны. В Германии есть «союзы изгнанных» – выселенных немцев и их потомков. В единой Европе нет нужды в прямом включении Калининграда в состав Германии. Удобнее путь «ползучей интеграции» в Евросоюз. Ее пропаганда весьма активна.

Конечно, не стоит драматизировать ситуацию. Чередование периодов партнерства и охлаждения отношений между державами и их блоками – часть объективного процесса развития человечества. Достаточно вспомнить 1939 – 1948 гг., когда западные демократии и наша страна прошли путь от враждебности к антигитлеровскому военно-политическому союзу и вновь к враждебности «холодной войны».

Трезвая оценка перспектив мирового развития приводит к выводу, сформулированному еще императором Александром III в конце XIX века: «У России только два союзника – ее армия и флот». Защита национальной безопасности России неизбежно должна основываться на мощных современных Вооруженных Силах.

Кому владеть оружием информации?

В информационную эпоху перед лицом сегодняшних и потенциальных угроз особую роль приобретает информационно-идеологическое противоборство. Способны ли сыграть в нем решающую роль гражданские, частные СМИ, занятые военной проблематикой? Весьма сомнительно.

Негосударственная печать в условиях рынка способна выжить лишь при значительных доходах от рекламы и больших тиражах. Военные издания, занимающие узкий сегмент рынка, по определению не могут быть прибыльны даже при взаимодействии с оборонно-промышленным комплексом. Российская «оборонка» не готова в должной мере субсидировать печать. Субсидии же отдельных предпринимателей, олигархов подразумевают политические предпочтения подчас отнюдь не государственнической направленности.

Остро встает вопрос и о компетентности журналистов. Военная тематика представляет собой огромный круг крайне сложных проблем, требующих высокого профессионализма. Гражданские издания не способны вырастить профессионалов военной журналистики и содержать многочисленные специализированные отделы, а к сотрудничеству с авторами со стороны привлекает специалистов без журналистского опыта или тех же журналистов-офицеров из прессы силовых структур. Эпизодичность подобного сотрудничества приводит к отрывочности информации об армии и обороне в частных СМИ.

В силу своей специфики частные СМИ не в состоянии проводить целенаправленную и компетентную линию информационного обеспечения национальной безопасности России, охватить весь круг этих проблем. Такую задачу способны выполнять только сильные государственные военные СМИ.

Им часто бросают упрек в излишней «официозности». Но публикация официальных документов, материалов, информирование военнослужащих и всего общества о позиции политического и военного руководства страны – их обязанность. Подобная работа не по плечу частным СМИ. Если убрать государственные издания, ею заниматься будет некому. Даже за хорошие деньги частные СМИ не смогут пойти на широкую публикацию официоза иначе они превратятся в официальный рупор и утратят собственное «лицо».

Важно и то, что все более возрастает значение информационной, воспитательной работы в Вооруженных Силах и других силовых структурах. Формирование общих позиций военнослужащих по широкому кругу проблем – прямая задача военной печати. Ее невозможно выполнить с помощью частной прессы.

Если устранить военную прессу силовых структур, будет ликвидирован военно-политический и чисто военный сегмент общероссийского информационного поля. Информационные проблемы усложнятся, что вряд ли поможет укреплению обороноспособности и безопасности страны.

Если коснуться зарубежного опыта, к примеру, США, где военные СМИ направлены исключительно «вовнутрь», но одновременно Пентагон ведет огромную работу по взаимодействию с частными СМИ, станет ясно, что для России эта практика неприемлема. И дело не только в том, что наша страна не может выделять столько средств на пропаганду, сколько тратят Белый дом и Пентагон. Россия – не Америка. У каждого из государств свой путь, информационные системы формировались веками. И мы не раз убеждались, что бездумное копирование заокеанского опыта для России – не самый удачный выход.

На полноценное информационное обеспечение государственной политики в сфере национальной безопасности, противодействия угрозам и вызовам России способны только сильные государственные военные СМИ, требуются высокопрофессиональные журналисты-офицеры с военным образованием и опытом службы, который превращает их в профессионалов, способных понимать военные проблемы. Не случайно частные СМИ при громогласных заявлениях о «ненужности» журналистов-офицеров часто обращаются за помощью именно к ним.

В заключение замечу, что профессиональная военная журналистика прошла суровую школу и с честью выдержала испытания Великой Отечественной и многих других войн. И ныне военная печать обладает профессионалами. Хотя она и теряет кадры из-за неудовлетворительного материального положения (уровня денежного содержания офицеров, гонораров, остроты жилищной проблемы и т.п.), отказ от военных СМИ не усилит потенциал негосударственной военной журналистики, а приведет к общему обвальному падению качества освещения военной проблематики. Ведь поддерживает его и «снабжает» гражданские СМИ квалифицированными профессионалами военной журналистики именно государственная военная печать. Если ее убрать, резко упадет компетентность СМИ, а вместе с ней – информированность общества об обороне и безопасности страны, государственной политике в этой важнейшей сфере. Вряд ли это отвечает государственным интересам России.