Николай Подосокорский: «Решение не прерывать процесс обучения на период эпидемии – абсолютно правильное»

Публицист, медиаэксперт Николай Подосокорский из Великого Новгорода – человек для читателей «Учительской газеты» известный. Емкие и честные комментарии в рубриках «События недели», «Взгляд» – это всегда важные, заметные и актуальные материалы. Сегодня советник при ректорате и исполняющий обязанности заведующего кафедрой новых медиа и связей с общественностью НовГУ им. Ярослава Мудрого, кандидат филологических наук ответил на вопросы «Учительской газеты» о дистанционном обучении.

– Вы давно ведете блоги, в которых рассказываете о том, что библиотеки, музеи, университеты открывают доступ к своим архивам и коллекциям. Почему вас волнует и привлекает именно такая информация?

– Мои блоги изначально задумывались как просветительский проект, через который я делюсь интересной и полезной информацией со своими подписчиками (сейчас их в совокупности уже более 115 тысяч). Оцифровка ценностей материальной культуры человечества выполняет целый ряд задач – от стремления приобщить к ним максимально широкое число людей, живущих в разных социальных условиях и уголках мира, до сохранения памяти о материальных носителях, которые, к сожалению, имеют свойство со временем приходить в негодность и даже полностью исчезать. К примеру, в сентябре 2018 года пожар полностью уничтожил почти 90 процентов экспонатов Национального музея Бразилии, причем многие из них не были надлежащим образом оцифрованы и теперь утрачены для нас навсегда. Онлайн-коллекции позволяют хотя бы частично застраховаться от подобных катастроф в будущем и в целом утоляют жажду знаний у тех, кто по разным причинам не может встретиться с вещью непосредственно в реале, будь то редкая бумажная книга или выдающееся произведение искусства.

– Сегодня практически все образовательные организации – от начальных школ до вузов –ушли в дистант. Как вы оцениваете эту попытку не прерывать обучение даже в самые непростые моменты?

– Переход многих научно-образовательных учреждений на дистанционное обучение имеет ряд ограничений и является вынужденным экспериментом в чрезвычайной ситуации. На мой взгляд, пока что рано рассматривать это как новую норму, к чему некоторые функционеры уже стали подталкивать общество. Но само по себе решение не прерывать процесс обучения на период эпидемии абсолютно правильное. Вообще образование уже давно рассматривается не как ограниченная во времени и пространстве чисто формальная деятельность, но как тотальная мировоззренческая установка на постоянное обновление знаний, умений, навыков, компетенций, то есть по сути это такой бесконечный и безграничный процесс самосовершенствования, остановка которого будет означать либо деградацию, либо смерть.

Эпидемия в этом смысле представляет собой очередной вызов для мира, на который нужно ответить дополнительным усилием по переформатированию условий организации учебы и труда. Однако важно, чтобы такое переформатирование сопровождалось бóльшими вниманием и чуткостью к внутреннему состоянию участников этого процесса, многие из которых сейчас испытывают дискомфорт, стресс, депрессию. Иначе говоря, есть технологическая сторона, а есть человеческая, и не хотелось бы, чтобы она оказалась полностью подчиненной строгим алгоритмам. Излишней жесткости в желании стричь всех под одну гребенку, не считаясь ни с чем и ни с кем, в нашей жизни и так много.

– Как считаете, с какими вызовами столкнутся ученики, студенты и учителя?

– Основные вызовы в целом понятны. Во-первых, далеко не у всех есть нормальные условия для полноценной учебы и работы дома – это наличие удобной мебели, современной техники, быстрого и надежного интернета, отдельной просторной комнаты, надлежащей освещенности жилья, доброжелательного климата в семье, нешумных соседи и многих других факторов. Во-вторых, нельзя забывать и то, что сейчас мы все-таки имеем дело не просто с заменой офлайна на дистанционное обучение, но с вынужденной изоляцией на период пандемии, которая уже унесла по всему миру тысячи жизней. Любое ограничение на свободу передвижения и ведение привычного образа жизни (а во многих городах закрылись фитнес-клубы, бассейны, непродовольственные магазины, парикмахерские и проч.) неизбежно запускает механизм стресса, а если к этому еще добавить страх перед угрозой заболеть или умереть, опасение за здоровье близких, последствия экономического кризиса, когда многие родственники и друзья теряют работу и доход, то в таких обстоятельствах и ученики, и учителя оказываются куда более уязвимыми и ранимыми, чем обычно. Поэтому я согласен с теми, кто считает, что мы просто обречены на необходимость развития и культивирования в себе эмпатии, если хотим сохранить свое душевное равновесие и остаться людьми, от которых что-то зависит.

– Сейчас широко обсуждаются случаи, когда пранкеры подключаются к онлайн-урокам.  Как вы оцениваете такие поступки и риски, которым подвергаются учителя и ученики?

– Ряд моих коллег уже столкнулись с несовершенством сервисов для онлайн-уроков. Кто-то стал жертвой хакерских атак и уязвимости системы, кто-то не смог справиться с возникающими в ходе работы чисто техническими проблемами. Как недавно сообщали СМИ, тысячи частных видеозвонков в ставшем суперпопулярным за последние недели сервисе Zoom оказались опубликованы в открытом доступе на видеохостингах YouTube и Vimeo. Среди обнародованных материалов есть и школьные уроки, и врачебные сессии, и бизнес-совещания компаний. То есть к общей социальной незащищенности в период эпидемии добавляется еще и плохая защищенность персональных данных и частной жизни. Человек становится одновременно объектом для манипуляций «Большого брата», поскольку вынужден отдавать системам цифровой слежки еще больше информации о себе, чем раньше, и жертвой отдельных злоумышленников, которые также умело используют нынешние всеобщие ограничения для того, чтобы извлекать из них выгоду.

– Что, на ваш взгляд, теряет ученик и студент, когда обучение уходит в дистант?

– Дистанционное обучение, по сравнению с традиционным, с одной стороны, дает новые возможности, а с другой, является в чём-то более примитивным. Конечно, тут многое зависит от уровня преподавателя, но в целом можно сказать, что онлайн-формат уничтожает  сразу несколько измерений. Какие-то знания через него передать, безусловно, можно, но магия и химия человеческого общения и взаимодействия при этом сильно страдают и выхолащиваются. А человеку, который хочет стать более опытным и знающим, нужна не просто отвлеченная информация, но живой контакт с другим человеком, который сам по себе, своим поведением и существованием может научить гораздо бóльшему, чем только через слова или тексты.

Человек вообще гораздо более сложно устроенное существо, чем о нем зачастую принято думать, и здесь бывает важно абсолютно всё – мимика, взгляд, интонация, ощущение того, как меняется и наэлектризовывается воздух во время напряженной мыслительной работы или рассказа о чем-то необычном и новом. Обратная реакция, диалог в онлайн-формате также заметно обедняются, поскольку сопровождаются дополнительными барьерами. Это особенно чувствительно для наиболее молодых и пожилых людей, которые обычно нуждаются в тесном эмоциональном контакте.

– В одном из образовательных СМИ появился материал с заголовком: «Коронавирус убил старую педагогику». Как вы считаете, это так? И, если да, то что же придет на смену?

– У каждого настоящего педагога с годами формируется собственный неповторимый стиль и метод работы, который, прежде всего, обусловлен особенностями его уникальной личности и внутреннего мира. Учителя все равно продолжат учить так, как могут и умеют, но уже в новых условиях. К сожалению, нередко вместо действительно новой педагогики приходится наблюдать просто иную риторику и попытку выдумать химерические термины, создать своего рода новояз, запоминание, освоение и продвижение которого имитирует сущностные перемены и процессы. Всё это не кажется мне имеющим отношение к настоящему образованию. В мире будущего, который возникнет после окончания эпидемии, сохранятся те же угрозы, которые были и прежде, главная из которых – ограничение свободы учителя и внедрение любых новшеств в ультимативном порядке сверху, без учета мнений тех, кто должен их непосредственно реализовывать.

– После того, как пандемия закончится, вы можете предположить, что изменится в преподавании и работе учителей и вузовских преподавателей? Возможно, формат и традиция?

– Меня сейчас более всего заботит нарастающий экономический кризис, который может обернуться серьезным ухудшением благосостояния значительного числа людей и их дальнейшим закабалением. Работники сферы образования тут не станут исключением, особенно в провинции. Роль государства как регулятора всех процессов, по всей видимости, еще больше вырастет. Получив дополнительные полномочия и возможности по контролю за жизнью граждан, чиновники наверняка не захотят с ними расстаться и после окончания пандемии, то есть существует риск, что те меры, которые сейчас воспринимаются как сугубо вынужденные и временные, могут уже вскоре стать постоянными.

Вероятна дальнейшая оптимизация издержек на образование с попытками навязать какие-то технологии как общеобязательные под соусом их безальтернативности и удобства. Вопрос только в том – для кого это будет более удобно? Несколько дней назад я спросил у своих читателей в Фейсбуке: согласны ли они с тем, что онлайн-образование – это образование для бедных? Реакция на этот мой заострённый вопрос была очень эмоциональной. Одни считали, что это совсем не так, и онлайн-образование ориентировано на более умных, развитых и мотивированных людей. Другие утверждали, что это вообще не образование, а профанация. Третьи указывали на то, что оно хорошо как дополнительное образование к основному, имеет целый ряд ограничений и не выполняет крайне важной функции социализации. И хотя тезис о безусловном и абсолютном преимуществе дистанционного обучения пока что разделяется не всеми, вокруг этой идеи постепенно формируется заметная и влиятельная группа адептов.

Вместе с тем, хотелось бы, чтобы в новой реальности преподавательское сообщество усилило свою субъектность – перестало выступать слепым исполнителем навязываемых сверху решений и превратилось в инициатора тех перемен, которые понадобятся для нормализации нашей жизни после периода большой встряски. В конце концов, кризис тем и бывает полезен, что иногда позволяет отбросить отжившее свое старое и заменить его актуальным и полезным.