«Никогда не забуду…»

Начало войны застало Николая Егоровича Сапрыкина на втором курсе электротехнического техникума в Буденовском районе Донецкой области. К августу 1941 года немцы приблизились к Донбассу. И тогда в срочном порядке был скомплектован отряд из молодежи призывного возраста для отправки в тыл, последующего обучения и распределения по военным частям. «Пришлось пешком пройти весь Донбасс по направлению к Ворошиловграду, удаляясь от линии фронта. Тяжелое наступило время – голодные обмороки стали обычным делом. Особенно слабых отправляли в семьи», – вспоминал Николай Егорович. Сам он попал в татарскую семью, которой до самой смерти был благодарен: «Ели хлеб и картошку, но жили дружно».

Военная наука

Вернусь к мемуарам ветерана: «После обучения в декабре 1941 года был распределен в минометную батарею 82‑го запасного полка. Одежду сожгли, отмыли в бане, одели, поселили в землянке.

Спали на двухэтажных нарах, питание плохое – 500 граммов хлеба в день. Ели картошку, которую не успели собрать с полей. Она смерзлась в глыбу. Киркой отковыривали кусок, опускали в ванну с холодной водой, а потом варили. Ели все, что можно… Силы-то нужны: ствол весил 19,6 кг, масса опорной плиты – 21 кг. Был случай, когда я, упав со стволом, не мог встать. Бывало всякое…

В 1942 году поступил в танковое училище. Учились по 10-12 часов, на морозе голыми руками разбирали затворы пушек. Окончил с отличием. По окончании был направлен в Киров получать танки.

Назревали события под Сталинградом. Велась тщательная подготовка. Переправка доверенных мне танков запомнилась до мелочей. Очень ответственное задание. Тогда мне было 20 лет – молодой, неопытный…

До части довел все пять танков в срок. За успешно выполненную операцию был назначен командиром взвода. Через два дня – боевое крещение. Только успел расставить танки, как в училище учили, на линии огня появился немецкий танк. Выстрел – попадаю!

Сразу направился во временно расположенные части – не терпелось поделиться с товарищами радостью и первым боевым опытом. Но, вернувшись на позицию, обнаружил: танка на месте нет. Его на буксире утащили немцы. Когда приехал комиссар посмотреть подбитый мною танк, я доложил, как все было, с дрожью в голосе. Улыбаясь глазами, он грозно поучал, мол, надо бить танк, пока не загорится, тогда он ремонту не подлежит».

Курская битва

Серьезных сражений у Николая Егоровича было немало: Тасынская операция, бои под Ворошиловградом, под Белгородом, танковая оборона Харькова. Остались яркие воспоминания о Курской битве: «Противник был уверен в победе.

Немцы грамотно строили атаку как в силовом плане, так и в психологическом: первая шеренга – «Тигры», вторая – «Пантеры», третья – Т4, легкие танки преследования пехоты.

Так вот, перед танками стоял высокий немец и руками отдавал команды, ровнял ряды, как на параде. Но выбранная нашим командованием стратегия сбила планы врага. Оборона была тщательно продумана.

После первого залпа более десяти немецких танков загорелись. Брешь в первой шеренге заполнили танки со второй. Дождавшись, когда фрицы подойдут, дали второй залп. Строй сломался. Контратака. Поступил приказ танкистам сближаться. Схватка была серьезной.

В прицеле фашистская свастика резко сменялась звездочкой. В бой вступили 6 июля 1943 года, и лишь 12‑го вечером наш батальон вышел из боя, потеряв почти все танки. Мне пришлось выскакивать из горящей машины. Был ранен. За это сражение получил первую боевую награду – медаль «За отвагу».

Герою войны вспоминались не только картины боя, но и редкие минуты мирных передышек: «Когда во время Курской битвы нас вывели на отдых под Воронеж, познакомился с девушкой. Она вела дневник, куда записывала свои девичьи мысли, стихи. Девушка попросила меня и двух моих друзей написать ей что-нибудь на память.

До сих пор помню, как мой друг написал ей: «Будешь бабушкой – вспомни нас, молодых!» Она заплакала и сказала: «Будьте живы!» Из нас троих живым вернулся с войны только я».

Раны

Второе ранение Николай Егорович получил под Витебском 12 января 1944 года. «Снаряд немецкой пушки упал рядом с нашим танком, да так, что один осколок попал технику в орден Красной Звезды, впечатав его глубоко в грудь.

Второй – в моторную часть, машина загорелась. Осколок, предназначенный мне, задев позвоночник, пробил моторную перегородку толщиной в 6 мм и ушел через мотор, расщепив сиденье водителя.

Надо было срочно покидать машину. Подтянулся, а ноги-то не слушаются. Помог командир орудия, вытащил меня. Пока я катался по снегу, чтобы сбить огонь, он вытащил контуженого радиста, потом убитого механика. Только отполз – и танк взорвался.

Мы были под обстрелом с трех сторон, так что нас даже не могли забрать. Я дополз до глубокой воронки от снаряда и там пролежал до вечера. Это время показалось мне вечностью. И когда, наконец, подъехала «санитарка», я вздохнул».

За время войны Николай Егорович был ранен четыре раза. Последняя рана не заживала 40 лет. «Четвертый раз был ранен в бедро в бою у реки Шимены, – вспоминал он. – Все происходившее помню урывками. Двигаться не мог.

Те несколько минут, которые лежал около воронки, пока техник не стащил меня на дно, показались мучительными часами. Дали кружку водки, укол морфия – и в госпиталь. Операцию делали во время немецкой контратаки. Пули пробивали брезент.

Военный хирург, который оперировал, был убит. Сильно переживал я тогда из-за ног. Позже, в полевом госпитале в Канусе, с замиранием сердца ждал результата консилиума из пяти хирургов – стала развиваться гангрена, и одну ногу хотели отрезать. А мне тогда было двадцать два года. Оставили мне ногу».

Истории

Каждый день войны – это череда быстро сменяющихся событий. Какие только потрясения не пришлось пережить Николаю Егоровичу – от нелепых смертей до случайно спасенных жизней.

Вспомнил молодого паренька: «Модник был. Надел фуражу и двубортную шинель. Это было положено только офицерскому составу, но любители пофорсить сами себе шили. И снайпер счел его серьезной фигурой. Мгновенная смерть…»

И вот такой случай был: «Наш взвод остановился под Харьковом. Расположились в одном из деревенских домов. Хозяин с дочерьми и женой на ночь спускались в погреб. В этот вечер к ним пришли племянницы нашего возраста, 18-19 лет. И мы уговорили их не спускаться в убежище, а пообщаться с нами.

В ту ночь бомбардировщик сбросил на деревню всего три бомбы. Одна из них попала в погреб – все, кто был там, погибли. Никогда не забуду слезы девушек – горя, что родных потеряли, и радости, что остались живы».

Местное население встречало бойцов Красной армии по-разному: «Когда вошли в Минск, народ радовался. Угощали солдат махоркой, обнимали. Женщины руками снимали колючую проволоку с гусениц танка.

При освобождении Литвы было все иначе. В один город вошли и были поражены тишиной… Город не разрушен, а люди попрятались. Как выяснилось, они просто боялись. Ведь при немцах они жили, не нарушая свой уклад: работали, учились. А когда стали подходить русские, вузы позакрывались…»

Награды и потери

Кстати, именно освобождение Минска особенно тяжело досталось нашей армии. Танк бригады Николая Егоровича был установлен в городе у Дома офицеров как символ Победы.

Танковая бригада стала называться Минской и была награждена орденом Суворова II степени. Все танкисты были отмечены заслуженными наградами. После освобождения Минска и за заслуги в боях в Литве в июле 1944 года Николай Егорович был удостоен ордена Красной Звезды.

Когда общаешься с ветеранами войны, им не нужно задавать вопросы, наводить на определенные темы. Все пережитое глубоко сидит в их памяти. И сколько бы лет не прошло, они никогда ничего не забудут.

Один сюжет сменяет другой. И только севший голос выдает усталость пожилого человека. Ведь разговор идет не один час. Становится неловко за навернувшиеся слезы в глазах, за боль, которую ветеран переживает заново, вспоминая погибших боевых товарищей, родных…

Николай Егорович говорит: «Помню, как возвращался из госпиталя, где находился после ранения под Витебском. Попал в отдел контрразведки, который проверял выписавшихся их госпиталей, потому что были случаи, когда под видом вылеченных солдат внедрялись к нам немецкие разведчики…

Пришлось посидеть в подвале и три раза за ночь ходить на допрос. Все выяснили, отпустили. Дали десятидневный отпуск. Родных нашел в другом районе, но не всех. Маму, младшую сестренку и дядю расстреляли, а отца немцы угнали».

Бодрый дух

К сожалению, не так часто мы интересуемся жизнью ветеранов, если, конечно, они нам не родные. Часто лишь в преддверии празднования Дня Победы. А ведь, общаясь с ними, получаешь столько удовольствия. Ветераны очень интересные люди, сохранившие в себе столько человечности, порядочности, доброты, отзывчивости и оптимизма! Нашему поколению есть чему поучиться у них.

На мой вопрос о 9 мая 1945 года Николай Егорович ответил так: «Я приехал на выходные к брату в Москву. Утром он меня разбудил и сообщил о Победе! Чувство радости просто невозможно было описать словами.

Уезжая с Курского вокзала, я стал свидетелем такой картины: полковник, улыбаясь, брал с лотков мороженое и раздавал всем проходящим, поздравляя с Победой».

В мирной жизни Николай Егорович Сапрыкин выбрал для себя профессию милиционера. Окончил училище МВД. Проработал в системе Министерства внутренних дел двадцать лет. За службу в органах отмечен знаком «Почетный работник МВД».

Выйдя на пенсию, Николай Егорович активно занимался патриотическим воспитанием школьников и призывников, а также пчеловодством.

Разменяв девятый десяток лет, до последнего своего часа был бодр духом, в отличной памяти, которая сохранила все вехи его трудного пути, имена ребят, которые сражались, погибали, выживали рядом с ним.
Его уже нет с нами, но память об этом замечательном человеке навсегда сохранится в моем сердце!

Антонина СТЕПАНОВА, председатель профкома детского сада №43 «Гнездышко» города Тольятти Самарской области