Никас САФРОНОВ:

Успех изначально не был для меня мотивацией

Герой этого номера – всемирно известный художник Никас Сафронов. Чтобы стать профессионалом своего дела, он прошел нелегкий путь. В детстве мечтал быть поваром, учился в мореходке, рисовал афиши для кино и все-таки добился успеха в любимом деле. Но по-настоящему Сафронов прославился именно портретами. Его просят написать портреты первых лиц государств и знаменитые звезды. Одна Софи Лорен получила от художника более 17 картин. Несколько портретов имеется и у президента Владимира Путина. Из последних ярких событий можно вспомнить вручение в Санкт-Петербурге портрета Арнольду Шварценеггеру. Что сам художник считает искусством и как относится к стрит-арту? Можно ли быть сегодня успешным и заработать деньги живописью? Об этом и многом другом наш собеседник рассказал в эксклюзивном интервью «Учительской газете» в разгар своей выставки «Иные миры», которая идет до 19 января в Государственном центральном музее современной истории России.

– Никас, недавно произошла громкая история в Санкт-Петербурге. Горожане организовали сбор подписей на сайте change.org. Авторы петиции потребовали легализовать в городе стрит-арт. Организаторам удалось собрать более 2,5 тысячи подписей. Что это была за петиция? С каким событием она связана?
– Я написал по заказу университета «Синергия» портрет Арнольда Шварценеггера, и они попросили, чтобы я лично вручил ему. Арнольду портрет очень понравился. Но вскоре выяснилось, что нужно оформить бумаги на вывоз. «Синергия» организовала его приезд в Санкт-Петербург. После того как фото портрета попало в Интернет, кто-то из местных художников на пульте управления фонтаном в парке нарисовал копию этого портрета. Через день его закрасили, так как граффити не было согласовано. Позже на том же месте появилась надпись на английском «Я вернусь» (I’ll be back) – фраза героя Арно из «Терминатора». Во время этих перипетий местные коммунисты тоже включились в процесс, сказав, что художник пишет какое-то отребье, которое позорит имя большого русского живописца.

На мой взгляд, приезд знакового актера Арнольда Шварценеггера в Россию в такое непростое политическое время – это героический жест, и сделан он был не ради денег. Он достаточно богатый человек, у него только официально 450 млн. А приехал он как человек, уважающий нашу страну и успевший даже поработать здесь в фильме «Красная жара». Его приезд говорит как раз о том, что благодаря кино и вообще искусству важно и можно поддерживать связь между Россией и США. Тем не менее это все равно кого-то возмутило. Но администрация Водоканала просто замазала это «надгробие», которое стоит в центре парка и выглядит достаточно печально.

Вот поэтому подписи и собирали, чтобы вернуть первый вариант этого портрета как элемент уличного искусства. Санкт-Петербург с его жителями – город непростой, он зачастую сам решает, что ему нужно и интересно, а что не нужно.

– А вообще, стрит-арт, на ваш взгляд, это искусство? Не будет ли это мешать общему убранству города и что говорит закон о легализации стрит-арта?
– Я думаю, что должна быть специальная комиссия при губернаторе или при Комитете по культуре, которая должна решать, что нужно сегодня для города, в том числе какие арт-объекты нужно оставить. А может быть, даже стоит привлечь к подобному оформлению города специалистов из Европы, у них большой опыт в этом. Сегодня уже необходимо включить в число направлений украшения города и стрит-арт. Например, в Англии художник Бэнкси дал толчок к тому, чтобы власти обратили внимание на оформление города граффити. Это самый известный на весь мир граффити-художник. Его работы в этой технике появляются в самых неожиданных и запрещенных для рисования местах. Более того, куски его граффити вырезают и продают на знаковых аукционах, и стоит это бешеных денег.

Поэтому уличное искусство можно принять сегодня как искусство, тем более если оно сделано профессионалом. Нельзя сказать, что абстракция не искусство, особенно времени Пикассо. Если это нравится, вызывает уважение, интерес, то является неотъемлемой составляющей культуры города, страны и того времени, в котором человек живет.

– Я человек, далекий от искусства. Просветите меня – мы сейчас живем в век постмодерна в искусстве?
– Понимаете, во все времена был поиск, Брейгель, Босх, Арчимбольдо, Эль Греко. Это поиски нового, поиски самовыражения. Позже появилась фотография, захотелось делать что-то новое через фотографию, чтобы не рисовать месяцами. Возникли кубизм, импрессионизм, постимпрессионизм, дадаизм, сюрреализм, абстракция. Поиск был и идет всегда. И в театре, и в кино, и в искусстве. И еще очень важно, что сделано это профессионально и хорошо, но оно может быть пошлым и ущемлять вкусы обывателя.
У меня тоже был прорыв в области уличного искусства. В 1994 году мне предложили повесить за определенную сумму на баннеры картины. Я сказал, что не буду платить, но «я могу вас поддержать». Если, например, рекламный щит пустует, я могу предложить на это место что-то из своего. Хотя тогда произошло некоторое возмущение, кто-то писал, что я упал и предлагаю свои картины в качестве рекламы. В те же годы в Америке собрали специальный брифинг на тему, может ли художник выставляться на улицах в виде баннеров. Многие сказали: нет, конечно.

А вот в Москве у некоего художника Никаса Сафронова это выставляется и работает! И вот таким образом искусство вошло в народ, и многим это стало интересно. Я тогда был первым, это правда. Потом это появилось в Америке, в Англии, и теперь в России просто так уже не попадешь на баннер. Туда пошли все: и Шилов, и Глазунов. Хотя раньше и они ругали. Таким образом, я невольно изменил политику в области городского убранства. Позже уже возникли новые программы, когда на стенах домов стали появляться музейные картины, в метро люди увидели вагоны с картинами. Поэтому я к стрит-арту отношусь как к достаточно интересному новому явлению, особенно когда это делается с хорошей профессиональной подачей. И еще важно, когда это делается в местах скучных и скверных. Например, трещина на доме, и вдруг раз – эту трещину обыгрывают граффити, и стена становится уже элементом искусства!

Я занимаюсь своим искусством, но готов поучаствовать и посотрудничать с теми, кто занимается стрит-артом.

– Никас Сафронов известен как художник-портретист. Почему портрет?
– Портрет – это всегда психология человека, это интересные люди, с которыми хочется пообщаться и запечатлеть их для истории, для себя. Ну и второй момент: портрет – это еще и финансовая обеспеченность. Люди любят себя и хотят сохраниться в истории и своего рода, а возможно, и мира. И это неплохо, это дань потомкам, и это востребовано было и будет.

– Получается, сегодня художник – он бизнесмен?
– Вы знаете, любой художник, если состоялся в профессии, он где-то и бизнесмен. И это нормально, если ты продаешь свое искусство, то это говорит о том, что ты успешен. На эти деньги ты живешь не только сам, но и помогаешь близким, занимаешься благотворительностью. Например, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль – все эти и другие художники писали великих людей и получали от них большие гонорары, жили самодостаточно и богато.

– Художник не должен быть голодным?
– Он не должен много жрать! (Улыбается.) Можно быть профессионалом своего дела и при этом получать дивиденды с этого. Про «голодного художника» – это стереотип, который придуман неудачниками. Конечно, бывает и такое, когда талантливый человек неуспешен. Но и на этом, например, Ван Гог сделал себе карьеру, на несчастье, а на самом деле не был несчастным. Он был одним из самых обеспеченных художников Франции. Брат Тео ему давал столько денег, что он содержал не одну любовницу, но еще и их семьи. Он мог себе позволить купить лучшие холсты, лучшие краски. И вся эта схема была продумана им и его братом, чтобы преподнести публике его как бедного, несчастного творца. Хотя он ненавидел бедных, вначале он хотел стать священником, но там мало платили. Позже братья создали некий имидж, не более. Историю эту раскручивали его помощники, которые ходили и рассказывали о псевдонесчастье Ван Гога. Так что если ты хороший художник, это все равно будет продаваться и будет востребовано.

– Вас можно называть успешным художником?
– Успешный, но при этом профессионал. Успех изначально не был для меня мотивацией. В жизни и в профессии надо быть обязательным и духовным. Все, что со мной происходило, становилось частью моего жизненного опыта. Мне пришлось заниматься фарцовкой, когда надо было заработать на квартиру. Был период, когда мне пришлось оставить живопись, я уехал в Сибирь, заработал денег и снова вернулся к творчеству. Потом двинулся в Европу изучать старых мастеров, работал там в жанре сюрреализма. Вернулся назад в Москву и стал продавать работы в этом жанре. А в 90‑е годы стали больше востребованы портреты, я опять отправился в Европу изучать Веласкеса, Рембрандта, чтобы лучше писать портреты.
– Вы написали портреты многих президентов…
– Я написал их более 40. Например, президентов Азербайджана Гейдара Алиева, потом Ильхама Алиева, президентов Турции Демиреля и Эрдогана, Буша-старшего и Буша-младшего, Клинтона, Трампа, короля Бахрейна, шейха Абу-Даби и многих, многих других.
– У Владимира Путина есть написанный вами портрет?
– Есть, несколько. Но один, я знаю, у него любимый. Сергей Викторович Лавров, министр иностранных дел России, заказал копии этого портрета для российских посольств и консульств по всему миру.
– Я так понимаю, не все президенты вам позировали. Если человек не позирует, тогда как проходит работа?
– Позируют не позируют, хороший портрет – это всегда собирательный образ. Микеланджело брал камень и внутренне уже видел готовый результат. Сегодня новые технологии. И поддержка фотографий для работы над портретом является дополнительным фактором. Например, руки очень сложно и долго рисовать. Обычно все художники их фотографируют и потом из этих фотографий и живых набросков вписывают их грамотно в саму картину. Поэтому, когда я в редких случаях использую фотографии, все равно беру много материала, из этого всего создаю собирательный образ того, кого пишу. Никогда не делаю фотографический повтор на холсте. И вообще, фотография редко отвечает точному характеру героя. Только портрет, который является собирательным образом, может одновременно показать и характер, и сходство, и харизму позирующего.

– Пока мы беседуем, вам не один раз звонили родные братья. Я заметила, вы общаетесь с теплотой. Знаю, что у вас была многодетная семья. Как я правильно поняла, вы самый успешный из родственников. Чувство зависти не испортило отношения?
– Что касается братьев, то зависти между нами никогда не было и нет. Я жил своей жизнью. Рано уехал из родительского дома, а когда начал зарабатывать, стал им всем помогать. Так что, кроме благодарности, у них ко мне ничего нет.

– И при этом вы производите впечатление человека-одиночки… Одиночество помогает вдохновению и творчеству?
– По большому счету, художник всегда одинок. Возьмем Пушкина, Толстого, который ушел от жены и семьи босиком. Возьмем Лермонтова, Гоголя, которые никогда даже и не женились. Художник может жениться, иметь детей, много друзей, но глубоко в душе он все равно остается одиноким. И, наверное, это нужно для творчества. Я не исключение.

Лидия ДРОНОВА