Нежный возраст. Отныне он вошел в историю омской криминалистики

Даша и Маша похожи, как близнецы. Ручки-палочки, бритые макушки и странные глаза, в которых нет ни любопытства, ни страха – только усталость. Они и в самом деле сестры, но Даше – девять, Маша на два года старше.

Долго вы будете нас допрашивать? – скучно, без эмоций спрашивает Маша. Младшая молчит, прячется за спиной сестры, сжимая в руках яркую резиновую куклу. Дома у нее была Барби. Тоже красивая, только без рук. На помойке нашли. На улицу брать с собой не рисковали – вдруг кто отберет? Прятали в тряпье, разбросанном по углам. Кто-то из гостей все-таки выкопал убогую игрушку и выколол ей глаза. Дашка так плакала, что пьяная мать проснулась и избила обоих пустой пластиковой бутылкой из-под самогона.

– Маленькая еще, – снисходительно говорит 11-летняя Маша хриплым прокуренным голосом. – Стала бы я слезы лить.

И сплевывает сквозь выбитые передние зубы. Она-то давно не играет в куклы. Дружит с пацанами и не уступает им в драке. Я протягиваю к девчонкам руки. Видимо, слишком резко, потому что Маша вдруг сжимается, сидя на стуле, – голова уходит в плечи, ноги подтягиваются к животу. Даже короткий стриженый ежик ощетинивается. Даша за ее спиной быстро приседает. Теперь у них совсем другие глаза. Но страха по-прежнему в них нет – только настороженность и готовность ответить. Я теряюсь, а сестры быстро приходят в себя – вынимают из моих ладоней конфеты и…уходят. Не благодаря, не прощаясь и не оглядываясь. Они не держатся за руки, как полагается маленьким девочкам. Они идут плечом к плечу, как два бойца.

Два бойца, две маленькие, бритые наголо девочки вошли в историю омской криминалистики – впервые дети столь нежного возраста совершили зверское преступление.

На 32-м километре перегона Омск – Комбинатская машинист грузового состава вынужден был резко затормозить – на путях лежал человек.

Выяснилось, что мужчину на железнодорожных путях убили пьяные дети. В зверской расправе участие принимали 11-летняя Маша и ее 9-летняя сестра Даша.

Уже третью неделю девочки-убийцы находятся в Омском центре временного содержания несовершеннолетних правонарушителей. После медицинского обследования выяснилось, что они здоровы. Отклонений в психике врачи также не обнаружили. Сестры адекватны при общении со сверстниками и взрослыми. Спокойны. Большую часть времени играют и смотрят телевизор.

Вычислить малолеток для милиционеров не составило труда. Компания маленьких бродяжек давно известна местным жителям. На отшибе Амурского поселка за железнодорожным переездом горожане устроили себе небольшие огородики. Заняв под это дело огромный пустырь, потихоньку выращивали лук да картошку. Хозяин участка, который находился рядом с путями, пару лет назад забросил его. Опустела и небольшая сараюшка, где он хранил нехитрый огородный инвентарь. Ломать ее не стал, оставив добрым людям.

Чуланчик приглядели для себя ребятишки. Курили, пили «Трояр», догонялись остатками пива, найденными в мусорных баках, нюхали клей, играли в карты… В общем, чувствовали себя, как дома, где старшие вели себя точно так же. Только тут им было некого бояться… Если избушка пустовала, это означало, что дети добывают себе пропитание. Старший, 16-летний Сашка, промышлял мелким воровством. Девочки попрошайничали в окрестностях. Говорили сестры всегда одно и то же. Мол, воспитывает их старенькая бабушка, которая плохо ходит. Сердобольные пенсионерки выносили хлеб, работяги иногда давали десятку-другую.

Последнее время девчонки дома не появлялись. Бабушка умерла еще зимой, и без нее стало совсем плохо. При ней семья считалась, по меркам безработной омской окраины, не самой пропащей. Старушка, кроме пенсии, приносила в семью еще и выручку – торговала семечками. Подкармливала внучек, кое-как следила за порядком. Без нее мать совсем разгулялась.

Днем она устраивала приемы – теплые чувства к ней питали бомжи всего поселка, в качестве платы за ласку приносившие выпивку. Сестры ненавидели незваных гостей.

Уйти из дома младшую уговорила Маша. Вдвоем побираться легче. К тому же Дашка меньше, и волосы у нее длиннее – ей лучше подают.

В тот жуткий день в сараюшке, как обычно, толклись завсегдатаи – Сашка, заводила компании, еще два пацана и сестры. К вечеру, когда закончилось спиртное, дети решили прогуляться и поиграть – в меру своего разумения. Одна из забав – дразнить бродячих собак на стройке или железнодорожном переезде.

У переезда собак не было. Только мирно спали на травке двое мужчин «без определенного места жительства». С ними и стали забавляться дети. Первый кирпич бросил, как всегда, Сашка. Один бомж, пробудившись, поспешил убраться. Бегство врага с поля боя окрылило нападавших. В противника, оставшегося в единственном числе, полетели камни… Игра закончилась.

– Да если бы я знала, что они станут такими, я бы их убила, как только родились, – сказала 43-летняя мать Маши и Даши инспектору отдела по делам несовершеннолетних, узнав, что ее ждет лишение родительских прав и соответственно детских пособий.

– Вы считаете, дети виноваты? – попыталась спорить инспектор. – Ведь вы их такими сделали!

– Нет, я их хорошо воспитывала.

На свидание в спецприемник, где сейчас содержатся девочки, мать пустили только раз, посоветовав впредь приходить трезвой. Почти каждый день она появляется у ворот, шатаясь.

– Ненавижу мать, но знаю, что мне от нее никуда не деться, – глядя в окно, говорит старшая сестра.

– А Дашу ты любишь? – спрашиваю я.

– Я никого не люблю, – отвечает Маша, морщась. И заслоняет спиной сестренку.

Я, кажется, догадываюсь. Им не пели колыбельных, не гладили по головкам и не дули на царапины. Они думают, что любовь – это пьяные оргии матери с чужими зловонными дядьками на грязном полу родного дома. Дети нежного возраста, не знающие нежности, легко говорят: «ненавижу», но не могут признаться в нежных чувствах друг к другу. Но в них, девочках-преступницах, как ни странно, больше человеческого, чем в их матери. Они еще могут чувствовать.

Трудно, невозможно понять, как можно не любить своего ребенка – доверчивое существо с ясными глазами. Ведь был же у Маши и Даши когда-то другой – детский – взгляд? И мать не сразу спилась. Сначала воевала с мужем, потом потеряла работу на кирпичном заводе, потом – интерес к жизни и дочерям. Прежде чем дочери убили человека, их мать убила человека – в себе.

– Я никогда не выйду замуж, – говорит Даша.

– Правильно, – подхватывает Маша. – Зачем это надо – с кем-то нянчиться?

Девчонок сдадут в детдом, а их родители, изуродовавшие дочерей и убившие целое поколение внуков, будут существовать по-прежнему. Увы, детдома, где умеют любить детей, большая редкость в России. Машу и Дашу ждет судьба тех, кого они так ненавидят – лиц без определенного места жительства.