Невозможность свободы

В Москве в Новой Третьяковке 8 августа завершится выставка картин художников-романтиков первой четверти XIX века «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии». Период романтизма — один из тех, когда наши страны были максимально близки. Затем эта выставка поедет в Дрезден.

В интернете попалась мне одна оценка выставки как посредственной с небольшим комментарием, в котором было сказано, что: «В целом выставка не заслуживает внимания знакомого с живописью Германии человека». Хотя автор отзыва признаёт, что там встречаются редкие работы.

Однако дело даже вовсе не в этом, а в том, что этот крупнейший в истории международный проект Третьяковской галереи и Государственных художественных собраний Дрездена не есть классическая выставка картин, это — художественное пространство, наполненное духовностью во всём разнообразии направлений, без какой-либо театральности и спецэффектов.

Ведь что такое романтизм? Помните, как писала Марина Цветаева: «Когда вам будут говорить: “Это — романтизм”, вы спросите: “Что такое романтизм?” — и увидите, что никто не знает; что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюются! и запускают вам в лоб!) — слово, смысла которого они не знают.

Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом Жуковского:

— “Романтизм — это душа”».

Василий Андреевич Жуковский присутствует на выставке. Он был много лет дружен с одним из крупнейших представителей романтизма в живописи Германии Каспаром Давидом Фридрихом. Эту дружбу он характеризовал, как «живое небесное чувство». Считал Фридриха своим духовным братом, называл «поэтом-живописцем», ведь его философские пейзажи — это истинное выражение поэзии в красках.

В лабиринте, в который превращены два зала галереи, четыре персональных раздела — они в центре, в сердцевине выставки. Остальные разделы, подписанные по-русски и по-немецки: «Родина», «Детство», «Религия», «Внутренний мир», «Свобода», «Невозможность свободы»…

Персонально представлены два русских художника: Алексей Венецианов и Александр Иванов. И два немецких: Каспар Давид Фридрих и Карл Густав Карус.

Романтизм таит в себе загадку. Это очевидно в энигматических картинах Фридриха. Они наполнены сложной символикой, мистичны. Главный мотив — мотив созерцания бездны мира, божественной бесконечности, благоговения перед природой. На его картинах не просто ландшафт, это — «ландшафт души».

Сам Каспар Давид Фридрих так определил основой принцип своего творчества: «Художник должен рисовать не просто то, что видит перед собой, но и то, что видит в себе. Но если он не видит в себе ничего, ему не надо рисовать и то, что он видит перед собой».

А что может быть загадочного в Венецианове, которого по его картинам с идиллическим описанием крестьянской жизни мы знаем с детства?

Однако не так прост человек и художник Алексей Гаврилович Венецианов! И картины его несут в себе загадки, и жизнь не так проста.

Венецианов — мастер жанровых сцен из крестьянской жизни — таково устоявшееся мнение искусствоведов. Но если приглядеться к героям его картин, к обстановке, которая их окружает, можно почувствовать подвох, а потом понять, что и крестьяне, и их быт изображены неестественно, постановочно. Хотя художник занялся «крестьянской» темой именно тогда, когда стал жить в деревне. Похоже, что Венецианов не пишет с натуры крестьян и крестьянскую жизнь, его живопись во многом символична, на картинах можно даже рассмотреть оккультные, масонские символы, что в общем-то, наверное, неудивительно — многие художники тогда состояли в масонской ложе, в том числе учитель Венецианова Владимир Лукич Боровиковский. А вице-президент Императорской Академии художеств Фёдор Петрович Толстой был одной из крупнейших фигур в истории русского масонства.

Вот, например, картина «Спящий пастушок». На ней фигура спящего подростка фактически заслоняет собой пейзаж. В этом случае всё-таки нельзя говорить о русской пейзажной живописи, здесь пейзаж носит символический характер. А вообще такой сюжет характерен для европейского искусства со спящими венерами, пастушками и нимфами. И на переднем плане в правом нижнем углу чёрная шляпа с белым платком. Подобные аллегории использовали масоны, как символ знания, скрывающегося под темнотой незнания, или посвящённого, спрятавшегося под маской простака. На платке Венецианов поставил свою монограмму.

Эпоха романтизма совпала по времени с Великой французской революцией, Наполеоновскими войнами, движением декабристов, чередой революционных выступлений в Европе. И, вообще говоря, была их следствием. Поэтому кроме картин в лабиринтах выставки вы найдёте множество и других интересных экспонатов.

В частности, выставленные за стеклом кавалерийские сапоги Наполеона, в которых он перекраивал карту Европы. Он был в них во время битвы под Дрезденом. Получив пулю в правую ступню во время Регенсбургского сражения, Наполеон разрезал в этом месте сапог — шов над правой пяткой распорот.

Целый стенд посвящён декабристам. Там есть рисунок Пушкина «Рылеев и Кюхельбекер на Сенатской площади». И даже карандашный набросок, сделанный Николаем I. Этот набросок потом по заказу императора был взят за основу художником Адольфом Ладюрнером для его картины «Приход к Зимнему дворцу первого батальона лейб-гвардии Преображенского полка 14 декабря 1825 года», которая есть на выставке.

Современные художники тоже мечтают о свободе — произведения современного искусства дополняют выставку романтиков.

Часть выставочного проекта — звуковая инсталляция шотландской художницы Сьюзен Филлипс. Она специально для этой экспозиции искала духовые инструменты, покорёженные на полях сражений. И записала звуки, которые извлекла из них.

Выставочный лабиринт создал архитектор с мировым именем Даниэль Либескинд. В предисловии к каталогу он упоминает миф о Дедале — первом в истории архитекторе, построившем Кносский лабиринт на острове Крит. А чтобы выбраться оттуда, Дедал придумал крылья.