Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о любви

Где, в каких законах записано, что учительница не может полюбить своего ученика? Сегодня, когда в школы приходят молодые студенты, старше своих питомцев всего на несколько лет, можно ли построить плотину, что задержит то половодье чувств, коим суждено родиться? Мы плачем над историей Ромео и Джульетты, но станем ли горевать, если в роли Джульетты окажется учительница, в роли Ромео – ее ученик, а в суровых ролях семейств, противоборствующих и препятствующих любви молодых людей, – школа и родители? Не исключено, что мы станем первыми, кто кинет в них камень…

Ну, дорогие мои, – сказала директор школы, входя в класс к родителям 10-го “А”, – в этом году у нас все хорошо. Наконец-то мы подыскали нам учительницу английского языка. Александра Петровна – прошу любить и жаловать – будет и классным руководителем.
Родители, пришедшие на собрание, во все глаза уставились на молодую красивую женщину в модном брючном костюме. “Нашим понравится”, – шепнула мама Костикова папе Савельеву. Савельев энергично кивнул головой – ему самому уже нравилась эта модно подстриженная, умело подкрашенная светловолосая красавица.
На следующее утро Кирилл Савельев с мрачным видом слушал красавицу-классную. Он считал себя взрослым человеком, которому уже школа нужна постольку поскольку (отец оплачивал занятия с дорогим репетитором – сын собирался поступать в иняз), следовало получить хороший аттестат. Владение языком новой учительницы он оценил высоко, но ему не понравилось, что заниматься придется по-прежнему не подгруппами, а целым классом. Кирилл уже собрался высказаться по этому поводу, но учительница неожиданно улыбнулась и сказала: “У меня сегодня день рождения, да и знакомство наше стоит отметить. Я приглашаю всех вас к себе в гости. Правда, квартирка у меня небольшая, но, думаю, поместимся”. Ученики удивленно переглянулись: такого им еще никто и никогда не предлагал.
Староста Костикова срочно собрала всех в коридоре: “Если пойдем, нужен подарок!” Идти собирались все – любопытство мучило, но денег на хороший подарок не было. “Сбегаю к отцу, он даст”, – как-то лениво предложил Кирилл. Отец действительно решил проблему буквально в полминуты. “Значит, так, – сказал он, отсчитывая купюры, – купи маленький диктофон, ей пригодится. Это ото всех. А от нас – букет цветов, такой, чтоб стыдно не было. Будешь вручать – не забудь поцеловать ручку. Покажи, что мы, Савельевы, воспитанны!”
На диктофон класс записал поздравления. Что желать, не знал никто, поэтому “кричалки” были стандартными и не очень веселыми. Желали здоровья, счастья, успехов в личной жизни. Но Александра Петровна, судя по всему, была довольна. “Прошу, – сказала она, делая широкий жест, и ученики, отпихивая друг друга, стали усаживаться кто куда – квартира действительно была не очень большой. Большими были пироги, бутерброды и количество самых разных конфет.
Кирилл со своим букетом замешкался, чтобы отделиться от всех, а потому входил в квартиру последним: “Я вас поздравляю”, – поклонился он учительнице, а та, принимая букет, вдруг встала на цыпочки и поцеловала парня в щеку: “Спасибо!”. Кирилл буквально остолбенел – его и мать родная уже не целовала, не любил он эти телячьи нежности, а тут классная. Но он подумал, что эта нежность ему приятна. Губы были мягкими, от щеки пахло чем-то нежным. Правда, хорошо, что никто из класса не видел этой сцены, иначе бы задразнили. Но об этом Кирилл подумал потом, когда уже началось веселье. Александра Петровна призналась своим ученикам, что она пока еще студентка, что ей разрешили совмещать учебу с работой, что диплом написан, остались госэкзамены, и вот когда она их сдаст, тогда сможет всецело заняться ими, учениками. Жила Шурочка (как сразу стали называть ее ребята) отдельно от родителей, была вполне самостоятельна, чего и им желала. Потом хозяйка взяла гитару, спела им много отличных студенческих песен, а когда же поняла, что ученики уже не стесняются, освоились, включила на полную мощь магнитофон, и началось веселье. Причем сама она ничем не отличалась от своих питомцев, так же темпераментно, как они, отплясывая в кругу.
“А ты чего сидишь?” – Александра Петровна подскочила к Кириллу и потянула его в круг танцующих. В этот момент, как по заказу, музыка сменилась на тихую и спокойную, голос пел по-английски о любви, о нежности, о встречах и расставаниях.
Вечером Кирилл ушел вместе со всеми, дошел до метро. А когда все, распрощавшись, разошлись по домам, бегом пустился назад. Дрожащей рукой он нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, он увидел распахнутые ему навстречу глаза и утонул в них, в этой новой жизни, которую еще не представлял, но уже предчувствовал. На следующее утро они шли в школу вместе.
У входа стояли директор и мама Савельева, в класс они парня не пустили, предложили подождать в коридоре. “Спокойно, – сказала директор, усаживаясь за стол в своем кабинете. – Плакать нечего, у вас мальчик, невинности его никто не лишал, не насиловал, так сказать”. “Вам легко говорить, – возмутилась мама, – вокруг такие нравы, что просто выть хочется, а тут еще и в школе, в святом доме что происходит. Между прочим, мы сюда детей отпускаем вовсе не для разврата…”
Когда мама Савельева, хлопнув дверью, выскочила из кабинета, директор попросила вызвать Александру Петровну. “Шурочка, – наклонилась она к молодой женщине, – дорогая, неужели ты не понимаешь, что все это ни в какие ворота не лезет? Я педагогические ворота имею в виду, не твою личную жизнь. Нельзя учителю посягать на ученика, там же отношения должны быть чистыми, святыми, разве тебе никто об этом не говорил?” “Разве любовь с первого взгляда не может быть святой и чистой?” – не поднимая головы спросила Шурочка.
“Мать, – удовлетворенно сказал папа Савельев на семейном совете, – не тушуйся, не сходи с ума. Ты гордись: мы, Савельевы, завсегда самых красивых баб покоряли. Не убудет с учителки, ежели наш парень на нее глаз положил”. “Глаз, – усмехнулась мама Савельева. – Если бы только глаз”. “Да ладно тебе, – отмахнулся папа Савельев. – Алименты тебя никто платить не заставляет, директриса (я ей звонил!) из школы педагога проводила, ее родители в изнасиловании нашего сынка не обвиняют. Все. История закончена. Правда, Кирюша?” Сын молча чертил на скатерти какие-то мудреные узоры кончиком пальца и молчал. Потом поднял глаза на отца и отчаянно, как будто на что-то важное решился, громко и твердо сказал: “Я люблю ее и на ней женюсь!” “Ох”, – мама Савельева схватилась за сердце. “Фигушки, – отрезал отец, ехидно улыбаясь. – На это, сынок, наше разрешение требуется. Это, во-первых. А во-вторых, с сегодняшнего дня ни шагу без моего разрешения. Буду провожать и встречать, на этом вся любовь и женитьба заканчиваются. В институт поступишь, встретишь себе девочку подходящую, тогда и женишься. А уж мы материально всегда поможем”. “У нас будет ребенок, – на этот раз ехидно усмехнулся сын, – и нас распишут без вашего разрешения”. “Так вы уже давно?” – мама Савельева была близка к обмороку. “Нет, не давно, но ребенок у нас будет обязательно, ведь ты сама мне говорила – дети рождаются от большой любви”.
Наутро родители не обнаружили Кирилла в квартире. На столе лежала записка: “Я ушел из дома”.
Кирилла и Александру искали, находили, теряли, не успев найти. Они переезжали из города в город, устраивались на работу в частные фирмы, снимали квартиры. В конце концов родители Савельевы прекратили поиски.
О том, что молодые Савельевы вернулись в город, Савельевым-старшим сообщила все та же вездесущая Костикова.
“Надо мириться, мать”, – твердо сказал папа Савельев, и вечером родители пошли мириться. Кирилл сам открыл дверь, оглядел родителей, отметил про себя, как постарели и осунулись, пригласил заходить. Александра вынесла малыша, как две капли похожего на деда. “Простите нас”, – с трудом выдавил папа Савельев.
За общим столом посидели, разговор не клеился, да и потом особой дружбы не сложилось. Мать и отец приходили в гости в основном на дни рождения маленького Шурика да Светки, которая родилась вскоре после возвращения молодой пары в родной город. Ненависти, как и особой любви, между поколениями не наблюдалось. Съехались они в одну квартиру через несколько лет, когда у папы Савельева случился тяжелый инфаркт.
Виктория МОЛОДЦОВА

P.S.

По вполне понятным причинам мы не называем город, в котором случилась эта необычная история, фамилии действующих лиц. Самое интересное, что Кирилл и Александра работают в школе – она преподает английский, он – физику и труд, берут по две ставки – нужно кормить большую семью.