На чтение: ≈ 10 мин.Недавно возвращается моя одиннадцатилетняя дочь из своей школы: «Теперь я понимаю, почему некоторые дети кончают жизнь самоубийством!» На эту тему она заговорила впервые. Оказывается, на уроках труда два тихо смеющихся и шкодливых мальчика, как обычно, показывали ей за спиной учительницы неприличный жест.
Даша и раньше жаловалась на это учителям, да те обыкновенно говорили: «Не обращай внимания». Довольно часто говорила ей то же самое и я. Мол: если ко мне на остановке пристанет пьяный, я ведь не буду читать ему мораль, а просто отойду в сторону. И однажды дочь возразила мне: «Но ведь школа не автобусная остановка! Как можно не «обращать внимания» на громадную часть твоей жизни?»
На этот раз Даша заступничества учительницы искать не стала. А просто брызнула в мальчишек мокрой кисточкой с краской, которая оказалась под рукой. Естественно, краска разлетелась во все стороны. Как вы думаете, что сделала учительница труда? Вникла в ситуацию? Раздала «всем сестрам по серьгам»? Нет, она схватила дневник дочери, закатила ей красной ручкой единицу и… не забыла унизить. Потому что заставила оттирать краску с костюмов этих двух очень довольных мальчиков. А когда класс радостно поприветствовал спектакль, объяснила ребятам: «Да она просто больная! Ей надо лечиться!» Вот и вся педагогика.
А вот вчера эта же учительница по труду вывела Даше двойку в четверти. Вернее, вывела ее в дневнике классный руководитель. Одну, большую, красную – цифрой, а рядом – еще и буквами, хотя все остальные оценки проставлены синей ручкой и без дубляжа. Должно быть, учитель полагал, что Даша струсит и попытается двойку переправить на тройку.
Да, она может забыть дома тетрадку или учебник. У нее плохой почерк. От усталости она скрючится за партой и начинает рисовать. Обижают – заплачет или налетит на обидчика. Но мне совсем не понятно, почему учительница по русскому глубокомысленно изрекает о ней слова, от которых у меня начинают шевелиться на голове волосы, словно речь идет о ребенке-дауне: «Возможно, ее интеллект еще сохранен…».
Ах, да! Это ведь «гимназический класс»! Здесь, верно, каждая запятая отражается на судьбе ребенка! Но – поделюсь прочитанным: известный политолог Сергей Кара-Мурза в одной из своих книг рассказывает, что во Франции существуют два типа средней школы. Одна, по принципу греческой гимназии, для богатых, и в ней на грамотность ученика не обращают никакого внимания. Потому что учат его, главным образом, мыслить и творчески относиться к делу. А вот в школе для будущих пролетариев творческие способности не развивают, но зато драконовыми мерами преследуют пропуски запятых. Словно бы отбивая охоту учиться дальше. Творческий человек Даша? Несомненно. Это признала даже учительница по русскому. Тогда почему гимназический класс не для нее? Да потому, что образовательные услуги стали понятием рыночным!
Кажется, закон на стороне родителя. Он выбирает школу! На самом деле свой социальный заказ школе он полностью осуществить не может. До того, как его ребенок попадет в какую-нибудь школу, он не в состоянии получить о ней, ее учителях и программах полную, объективную информацию. И дурные школы, и хорошие научились себя рекламировать. Учителя – собственники технологий познания – превратились в менеджеров. Их зарплата зависит в частности и от типа образовательного учреждения, в котором они преподают. Вот сейчас уже вся Дашина школа желает превратиться в гимназию. Педагоги желают жить интересно, хотят получать больше. Сказывается ли это на учениках? Конечно. Ведь они невольно становятся разменной монетой в товарно-денежных отношениях государства и школы. В социальной позиции школы – заботливого «второго дома», а учителя – «второй матери» – заинтересованы сегодня только папы и мамы. Хотя нам, родителям, по старинке все еще кажется, что дело обстоит так же, как в эпоху нашего советского детства.
В эпоху строящегося капитализма дело обстоит так. Устраиваю я пятиклассницу Дашу в новую школу. Иду к директору, который кажется мне самой высокой административной фигурой. Директор кивает головой: приняты. Но приняты, оказывается, только в черновом, карандашном варианте. Во-первых, школьный бесплатный завтрак моему чаду не положен. Принят он с испытательным сроком, который ни в каких документах об образовании не прописан. Кроме того, вдруг выясняется, что в школе создано нечто вроде «теневого кабинета министров».
Членами «теневого кабинета министров» являются обыкновенные педагоги-предметники, которые пытаются управлять учеником и родителями с помощью троек, двоек и колов. Кажется, Департаментом образования Москвы многое сделано для того, чтобы школа отучилась от дурной практики – избавляться от неугодных ей учеников. Но ведь можно повести на ребенка психическую атаку отметками! Тогда он из школы сам уйдет, даже сбежит!.. Недавно возвращались мы с Дашей из школы, и она говорит: «Как было бы хорошо, если бы существовали оценки «десять», «девять»… А в конце года все баллы складывались и выставлялись в дневнике». Она ведь чувствует, как уязвим ученик перед лицом педагога-менеджера.
Какие ученики им угодны? Рентабельные. Те, в которых средств и сил вкладываешь мало, но они дают «высокие показатели». Социальный заказ государства школе – «только вы, родители, и отвечаете за образование своих детей» – оказался весьма удобным для школы. Правда, он дисквалифицирует учителей как педагогов. Они больше не только не воспитатели, но и не педагоги потому, что сам по себе ребенок им стал неинтересен. Его судьба, прошлая, будущая, для них более не важна. Они не хотят вникать «в подробности» детской личности. Учителя сидят на некоем базаре и торгуют знанием формул и правил. Вот только меня как родителя эта социальная роль устроить не может. Мне не нужен учитель, который на уроках лишь озвучивает учебники. Превращая общение с учеником в подобие дистанционного образования. Ведь в школе ребенок проводит десять лет своей жизни. В школе он живет. И, значит, эти самые «стереотипы поведения», о которых так беспокоится учительница по русскому, закладывают в него не только родители, но одноклассники и учителя.
Тащить в гору шесть дней в неделю по шесть уроков – тяжеленный камень, а потом слышать шипение: «Не нравится наша школа – уходи!»? Нет, такой учитель перестает быть интересен даже любознательной и живой девочке! И возникает неразрешимый конфликт: учитель тужится вызвать интерес к скучному предмету двойками и колами, а ученик испуган и прячет от него свое лицо и душу.
Кто же с точки зрения школьного психолога вполне «обучаем» в гимназическом классе? Те два милых мальчика, у которых головка варит настолько хорошо, что они так и учатся с поднятым вверх средним пальцем. И еще три мальчика, которые после памятного Даше урока труда, прижали ее на перемене к стенке и плевали в лицо и на волосы. Как же! Ведь учительница сама назвала ее «больной», значит, прокричала «ату». И одна милая девочка с набором слов Эллочки-Людоедки, и другая, которая бьет всех ногами и курит в туалете. Все эти дети не обращаются к учителю-менеджеру с просьбами о своей защите. Они любого сами забьют, и сами между собой разбираются. Учитель-педагог был бы им даже в тягость. Они вполне конкуренто-способны, из них получатся прекрасные бухгалтеры (школа пошла уклоном в финансы), потому что хорошо считают и красиво пишут. А что вместо души сухарь, так это вполне в духе времени.
Выбор читателей
Комментарии