Непридуманная история. Ябеда

Новенькая сидела за партой, сжавшись в комочек, и отрешенно смотрела в одну точку. Исхудавшее до синевы лицо, тонюсенькая шейка, небрежная прическа-хвостик, потухший взгляд. Весь ее вид говорил о том, что это маленькое, тщедушное существо переживает какую-то трагедию. Это зачастую бывает с интернатовскими детьми. Я и не предполагал тогда, какое горе обрушилось на ее худенькие плечи…

Маша жила на окраине небольшого районного городка, укрытого зеленью и пропахшего хвоей. В окна их просторного дома заглядывали янтарные сосны. Яркое солнце весело играло на их стволах, отчего в доме всегда было светло и уютно.

У Маши были папа, мама, старшая сестричка Катя. Родители любили свою младшенькую, баловали вниманием и заботой. Дочка платила им той же монетой: росла послушной, ласковой, помогала по дому, прилежно училась. То, что с сестрой не всегда ладила, так то пустяки. Уж больно взбалмошная была Катя – старалась досадить Маше да еще нажаловаться на нее родителям. Маша не оправдывалась, не обижалась на старшую сестру, но за наговоры, за напраслину нередко называла ее ябедой.

Родители жили дружно, вели большое хозяйство: держали скот и птицу, обрабатывали огород, заложили фруктовый сад. В семье не было излишеств, но был достаток, который свойственен трудолюбивым рачительным русским людям. Даже в трудные времена, когда родителям подолгу задерживали зарплату, семья не бедствовала.

Главным кормильцем семьи был отец. Он искал любую возможность подработать. На работе слыл безотказным, и когда предложили выезжать в командировки, – согласился, не раздумывая.

Из поездок возвращался усталый, но довольный – командировки приносили дополнительный доход. И он радовался, что все сыты, одеты, обуты, здоровы. Маша любила отца, скучала, когда он отлучался надолго, хотя характер у отца был крутой. Он мог вспыхнуть гневом, и тогда под горячую руку лучше не попадать.

И вот в очередной свой приезд, когда вечерняя трапеза была закончена, все новости обговорены, усталый отец удалился на свою половину, чтоб отдохнуть, к нему прошмыгнула старшая дочь и, оглядываясь на дверь, зашептала:

– Пап, я хочу сообщить кое-что.

– Что случилось? – насторожился отец, присев на диван.

– Пап, наша мама гуляет. Я видела ее несколько раз с одним и тем же мужчиной. В твое отсутствие она часто отлучалась по вечерам из дома и возвращалась поздно, – тараторила старшая (недаром ее прозвали ябедой).

Но отец уже не слушал ее. Он резко изменился в лице, хотел что-то спросить, но не мог, а только хватал ртом воздух. И вдруг упал на диван и застонал, обхватив голову руками.

Жена вбежала в комнату и застыла на пороге:

– Что с тобой, Гриша?

Находясь в своей комнате, сестры услышали, как на родительской половине вскрикнула мать и что-то грохнулось об пол. Маша бросилась в комнату родителей, и перед ней предстала жуткая картина – бездыханная мать лежала на полу в луже крови. Над ней стоял отец с топором в руках. Маша упала перед матерью на колени.

Дико заревев, отец сорвался с места и бросился к двери.

Все остальное перед Машей, пришедшей в себя, проплывало как во сне. Сестра позвонила куда-то, и вскоре дом был полон народа.

…Дверь сарая была приоткрыта, и милиционер заглянул внутрь. Там он и обнаружил отца Маши, который висел на балке.

Почти полгода Маша провела в больнице, пока не оправилась от тяжелого нервного потрясения. Жить в опустевшем, вмиг ставшим чужим доме было жутко, и Маша до конца учебного года ночевала у подруг. А потом, когда старшая сестра вышла замуж, родила дочь, – младшей ничего не оставалось, как отправиться в школу-интернат.

Маша много размышляет над своей судьбой, и уже не держит того зла, как вначале, на свою старшую сестру. Она не осуждает ее за то, что та не вспоминает о ней. Не приезжает, не звонит и не приглашает в гости.

Маша поддерживает ровные отношения со всеми девочками в интернате, но никогда не водится с ябедами. Она их терпеть не может…

Всякий раз, видя Машу, я невольно задумываюсь над тем, какая тонкая грань отделяет человеческую жизнь от небытия, как уязвимо человеческое счастье…

На ум приходят слова протоиерея Иоанна Миронова: «Там, где пребывает любовь Христова, – там и есть жизнь и благодать… Вот сидит на веточке птичка и поет, и поет. А чуть ветку задел, птичка и улетела. Так и благодать. Засуетимся, заропщем, она и отлетела от нас».

Петр КУЗНЕЦОВ, учитель школы-интерната, Сельцо, Брянская область