Необычные приключения аббата в России. Приоткрыта тайна одного из набросков Пушкина

Чертеж земли московской: наше царствоИз края в край. Вот видишь: тут Москва,Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,А вот Сибирь…А.С.Пушкин «Борис Годунов»

…Шел 1836 год, последний год жизни Пушкина. Как-то ближе к сумеркам Александр Сергеевич, стоя за бюро, наскоро при свете догорающей свечи набрасывал на листке бумаги перечень статей, намеченных им для своего журнала, который он, как известно, обожал. И вот среди двух десятков вполне понятных названий поэт начертил гусиным пером по-французски малознакомое имя: «Аббат Шапп». Что бы это могло означать? Многие загадки из последних набросков Пушкина еще предстоит разгадать, если не расшифровать. Пушкин числился по дипломатическому ведомству, а значит, был знаком со спецификой работы, как говорили в старое время, посольских. Итак, листок с малознакомым именем был, помнится, впервые напечатан в 1922 году. Более того, спустя шесть лет были опубликованы и черновые пушкинские заметки о необычном путешествии аббата Шаппа в Сибирь. Ознакомимся же с ними!.. «В числе иностранцев, посетивших Россию в прошедшем столетии, Шапп д,Отрош заслуживает особенное внимание. Он был послан фр. Академиею Наук для наблюдения в Тобольске перехода Венеры по солнцу, долженствовавшего совершиться 176 года. Аббат приехал из П. б. марта и прибыл в Тобольск, где и оставался до . В аббат напечатал свое путешествие – которое смелостию и легкомыслием замечаний сильно оскорбило Екатерину и велела Миллеру и Болтину отвечать аббату» (XII, 207). Так кто же он, спрашивается, этот загадочный аббат? Только лишь научный сотрудник академии или разведчик, секретный агент французского короля? Перед вами, пылкий читатель, предстает духовное лицо с самыми необычными для священника увлечениями. Он и ученый-астроном, он и автор дорожных записок! Казалось бы, и то и другое не к лицу католическому аббату, степенному и ревностному служителю Бога. Возможно, сама эта странность, даже раздвоенность, могла заинтересовать не только нас, но и читателей пушкинского «Современника». Увы, подробности этого пушкинского замысла до сих пор остаются малоизвестными. Мы с вами, читатель, так и не узнаем: хотел поэт сам написать статью о Шаппе или поручить кому-либо другому, к примеру Гоголю? В библиотеке Екатеринбургского историко-революционного музея хранится редчайший раритет. Книга все того же смелого аббата на французском языке с красноречивым заголовком: «Вояж в Сибирь, совершенный по приказу короля в 1761 году. Содержит нравы, обычаи русских и действительное состояние этой державы, географическое описание и т. д.». Путь аббата лежал через Каменный пояс, в его сердце – Екатеринбург. Город француз назвал пышно: «уральское горное гнездо»! Здесь смелый француз был несколько удивлен многолюдностью юного города, почти неведомого в те дни в Западной Европе. Все тому тут в новинку: большое число лиц образованных, а еще больше – охочих до главного предмета его путешествия! И Шапп сдался под натиском любопытной публики: аббат ответил той льстивой взаимностью – он распаковал астрономические стекла и установил их на штативах под окнами своей временной городской квартиры. Астроном показал пестрому «собранию дам и граждан» Луну и Юпитер, а потом дал скромный ужин. Но каковы, впрочем, научные результаты вояжа аббата? Они очевидны. Путешественник измерил высоту положения Екатеринбурга, Верхотурья и Тобольска над уровнем моря, определил их географические координаты. Он также, увы, нашел в расстроенном состоянии Екатеринбургское училище, заведенное Геннингом по намерениям Петра Великого. Об этом мы узнаем из трудов уральского историка Петра Словцова «Историческое обозрение Сибири», вышедших в Петербурге еще в 1844 году. Тот с горечью признается: «К сожалению… таков ход нашего просвещения, что светильник этот несколько раз с жаром зажигался мужами избранными и несколько раз готов был потухнуть…» …Наконец-то походную обсерваторию аббата удалось снова развернуть на горе в версте от губернского Тобольска, в самом сердце Сибири! Прохождение Венеры через солнечный диск действительно последовало 26 мая 1761 года (6 июня по новому стилю). Как и в Екатеринбурге, рядом с загадочным астрономом толпилось множество любопытных. Прибыли даже губернский прокурор граф Мусин-Пушкин (родственник поэта), губернатор Соймонов, митрополит и два архимандрита. Для первых лиц губернии была поставлена особая палатка. Наблюдение началось в шесть утра и закончилось только за полночь. В то же время профессор Михайло Ломоносов вел свои наблюдения в Петербурге. Параллельно велись также, как известно, наблюдения в Стокгольме, Селенгинске, Упсале и других городах Европы… Но что кроме светил небесных и земных занимало любознательного аббата? Тот же Петр Словцов с иронией замечает: «Аббат Шапп, когда ехал по восточной стороне Урала, не раз замечал сверх вогульских личин, по дороге выглядывавших, милые лица сибирячек». Что делать: француз оставался французом! И вот в одной избе деревни Мелехино была искусно зарисована аббатом интимная ночная сцена в память о доступных сельских красотках, а литография картинки приложена к его книге о путешествии. Однако – и в пушкинские времена, и ранее – далеко не со всеми описаниями и иллюстрациями беззастенчивого аббата могли согласиться русские читатели. Почему? Аббат иронизировал над милой простотой обстановки в сельских избах, особенно издеваясь над крестьянской мебелью. Француз показал сибиряков людьми ленивыми, сплошь безграмотными, склонными к беспробудному пьянству. Что, кстати, больше всего бесило аббата? Не поверите: отсутствие на стенах изб обоев, к которым у себя французы привыкли давным-давно, еще при кардинале Ришелье… Мог ли мимо подобного пасквиля спокойно пройти Пушкин? Судя по всему, нет! Лишь смерть помешала поэту вывести на чистую воду ученого аббата. Яснее ясного: отдавая должное французскому просвещению, Александр Сергеевич никогда не согласился бы с легковесными и скоропалительными выводами аббата о русском народе. Ведь, со слов Петра Словцова, «Шапп унижал не всех русских (Ломоносов был с умом изобретательным и везде бы мог идти за отличного академика!), но почти все русское»… Чем же ответила в екатерининские времена Россия обозревателю небесного свода и… женских исподниц? Аббат получил отповедь тогда же! Правда, ответили ему не русские историки, как полагал поэт. По одной из весьма вероятных версий, венценосный ответ, или антидот, принадлежал перу самой Екатерины II, которая баловалась литературным творчеством. Разумеется, ответ государыни мог выйти только анонимно. Его срочно отпечатали в 1770 году на французском языке и с дипкурьером отправили в Париж. Отповедь, кстати, имела большой успех в светских салонах французской столицы, выставляя сибирского вояжера в смешном и неприглядном виде…А что поэт? На полках его библиотеки уютно расположились оба сочинения – и записки о России поверхностного аббата, и умная русская отповедь.