Не зовите меня Анна! Анна БЕРСЕНЕВА

Писательница Анна Берсенева действительно не любит, когда к ней обращаются «Анна». А все потому, что на самом деле ее зовут Татьяна Сотникова, и она была бы рада поменять псевдоним на свою настоящую фамилию. Но что поделать – читатели уже знают ее под именем Анна Берсенева. «Капитанские дети», «Слабости сильной женщины» – эти фильмы сняты по ее романам. Сколько романов? Много. Как много в нашей жизни любви – главной героини произведений Татьяны Сотниковой.

– Татьяна, расскажите, откуда вы родом?

– Папа у меня из Чернигова, мама родилась в Душанбе, где ее отец работал геологом. А я родилась в городе Грозном. Мои родители распределились туда после института, и я провела в этом городе несколько месяцев своей жизни. А потом родителей пригласили на работу в Белоруссию, и все мое детство и юность прошли в Минске. Я окончила факультет журналистики Белорусского университета. Там же учился мой муж, писатель Владимир Сотников. Он начал писать еще студентом журфака. А за год до окончания понял, что не хочет быть журналистом советской прессы, и послал свои рассказы на конкурс в Москву, в Литинститут. Тогда набирал курс Владимир Маканин. Он сразу взял его к себе в семинар. Я осталась доучиваться в Минске, а вскоре у нас родился сын. Так что я приехала к мужу в Москву только два года спустя. За это время ему пришлось послужить в армии: как раз отменили отсрочки для студентов. Потом он подрабатывал дворником, чтобы нам иметь служебное жилье. В общем, было непросто. И все-таки это были прекрасные годы! Мы сразу оказались в центре Москвы – жили на улице Чехова, теперь это Малая Дмитровка. Этот район был тогда «оккупирован» необычными дворниками – студентами ГИТИСа и Литинститута. Мы много общались, ходили каждый вечер в театр. Это было чудное освоение города. Хотя жизнь была тяжелая, потому что московская действительность отличается от всякой другой.

– Что вы в это время делали?

– Чем я только не занималась! Писала статьи для разных изданий, стенографировала, печатала. Год провела в таком «подвешенном» состоянии, к тому же без прописки. То, что я, наивная девочка из хорошей семьи, узнала за этот год, было для меня шоком. У меня в Москве жила тетя, которая хотела меня прописать на время учебы мужа. Но в паспортном столе мне объяснили, что жить с мужем жене можно не по определению, а по разрешению начальства. Двухлетнего ребенка, если желаю, могу оставить с отцом. А сама имею право приезжать к ним не дольше чем на три дня. Тогда я и поняла, что не хочу жить по подобным законам и объясняться с милиционером, который имеет полное право без стука врываться в комнату в шесть утра. И сделала все, чтобы этого не было: поступила в аспирантуру Литературного института, окончила ее, написала кандидатскую диссертацию по теории литературы, защитилась и стала работать на кафедре художественного перевода. Сейчас я веду курс по истории художественного перевода и спецкурс «Русская поэзия и перевод в ХХ веке».

Когда я поступила в аспирантуру, муж окончил Литинститут и стал работать в Союзе писателей. Мы жили в общежитии Литинститута. Пока ректором был Евгений Юрьевич Сидоров, у нас там были прекрасные условия. Вообще, Евгений Юрьевич очень много для нас сделал. В год окончания аспирантуры со мной случилось несчастье: я попала под машину, мне ампутировали ногу. Жизнь, мягко говоря, сильно усложнилась. Потом я еще родила второго сына. И Евгений Юрьевич нам помог невероятно – с работой, с очередью на кооперативную квартиру. При этом он никогда в жизни не потребовал что-то сделать в ответ. Ведь это было время идейных размежеваний среди писателей, все подписывали какие-нибудь письма на тему «с кем вы, мастера культуры»… Потом ректором Литинститута стал Есин, и наша жизнь в общежитии сделалась невыносимой. Нас переселили в тесную комнатку, в которой главными жильцами были мыши. Старшему сыну девять, младшему нет года, строительство дома неизвестно когда закончится… Как мы это выдержали, не понимаю! Только по молодости. Когда наш дом наконец был достроен, мы въехали туда самые первые. Володя уговорил лифтера на час включить лифт, чтобы внести вещи на 14-й этаж. И неделю, пока лифты не включили окончательно, я сидела в квартире безвылазно, потому что спускаться и подниматься самостоятельно не могла.

– Когда же вы начали писать?

– В 1994 году. Муж писал прозу с юности, издавался в литературных журналах. Сейчас он пишет не только для взрослых, но и чудесные детские истории. У него уже издано двадцать детских книг. А я к 1994 году преподавала в Литинституте, у меня выходили литературоведческие статьи. Но платили за все это копейки. Я начала искать подработку. В то время было модно делать книги по телесериалам. И литературные пираты предложили мне создать что-то подобное. До этого я не написала ни строчки беллетристики. Даже не представляла, как это делается. Но мне повезло: я получила заказ не на «Богатые тоже плачут», а на «Соседку» Трюффо – прекрасный фильм с Депардье и Фанни Ардан в главных ролях. Причем мне предложили переложить сюжет этого фильма на нашу действительность. Я села перед телевизором и кадр за кадром переписала весь фильм. Как я теперь понимаю, сделала поэпизодный план.

– Так вот где вы научились сценарии писать!

– Этот фильм просто идеален по композиции. По нему я поняла, как удерживать интерес зрителя и читателя. Поняла, когда диалог должен смениться действием. Как долго может длиться разговор в зависимости от его психологического напряжения. Поняла, в чем принцип мелодрамы. Хотя общие ее принципы я и так чувствовала – с детства любила «Трех товарищей» Ремарка. В общем, рукопись я сдала, и она канула в Лету. Видимо, пираты обанкротились. Но муж тогда уже сотрудничал с издательством. Теперь оно одно из крупнейших в России, а тогда только организовалось. Вот он и поинтересовался: не надо ли им написать что-нибудь для женщин? И меня попросили написать отечественный любовный роман. Прежде чем браться за работу, я как девушка основательная прочла социологическое исследование «Любовный роман на российском книжном рынке». Надо же было понять, что это такое! И поняла… Что любовный роман не буду писать никогда. Это ведь очень определенная конструкция с непреложными правилами. Что-то вроде «Лего». Вы можете собрать птичку, домик, дерево, но все равно очевидно, что это не птичка, не домик и не дерево, а «Лего». По счастью, издатели дали мне возможность писать так, как я хотела, и не требовали, чтобы глаза у положительной героини непременно были голубыми. Они просили только, чтобы это была история Золушки – вечно увлекательный сюжет. И я написала свою первую книгу «Ядовитые цветы». Конечно, перечитывая ее сейчас, я вижу милые наивности. Но начало было положено. Правда, тогда мне казалось, что напишу парочку книг да и вернусь к нормальной жизни литературоведа: статьи, монографии… Из-за этого и появился псевдоним Анна Берсенева. Я ведь рассуждала: «Как-то неудобно: защита диссертации на носу, а тут романы… Да еще муж писатель…» Но после «Слабостей сильной женщины» поняла: то, что я делаю, стало для меня гораздо более серьезным, чем необременительная подработка. Как я жалела, что убрать псевдоним уже невозможно! Я и теперь об этом жалею. Потому, кстати, не люблю, когда меня в разговоре вдруг начинают называть Аней Берсеневой.

– Почему бы вам не придумать какую-нибудь литературную мистификацию на тему Анны Берсеневой?

– Если бы издатели не были категорически против, я просто подписывалась бы своим именем, без всяких мистификаций. Но читатели уже привыкли к Анне Берсеневой на обложке, и объяснить им, что Татьяна Сотникова – тот же автор, это слишком дорогое удовольствие.

– Первый читатель ваших книг муж?

– Я еще во время написания спрашиваю Володю о каких-то вещах, в которых сомневаюсь. Например, когда хочу уточнить, как в той или иной ситуации поступил бы мужчина. Про женщин я знаю все, а мужчина для меня загадка. Как и для всякой женщины, я думаю. А поскольку мужчин в моих книгах много, то с мужем я советуюсь часто. Ну, и как построить всяческий экшн – драки и прочее подобное, что в моих книгах тоже встречается, – он мне советует.

– Почему вы говорите, что знаете женщин? Вы много с ними общаетесь или сами много пережили?

– Какие-то вещи ты понимаешь не потому, что потрогал их рукой, а потому что у тебя есть душевный опыт. И потому что ты пропустил через него все, что видел, читал. Вот в «Борисе Годунове» Пушкин писал: «Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни». Не знаю, сокращает ли их наука, но искусство их сокращает точно. Литература, живопись, театр. Да и жизненный опыт у меня не маленький. Социальный, опыт общения с людьми, их понимания – все это есть. А почему мужчина всегда загадка? Потому что он другой. В этом и интерес!

– Но муж вас хвалит?

– Хвалит. И сейчас очень переживает, если в фильме «Капитанские дети» что-то идет не так, как в книге.

– Но вы ведь принимали участие в написании сценария по «Капитанским детям»?

– Я написала небольшую его часть. И когда эта часть прошла по телевизору, с радостью поняла, что мой первый сценарный опыт удался. Я очень благодарна всем, кто работал над этим фильмом, он получился незаурядный, замечательный. Но после него я дала себе слово, что больше никому ни за какие деньги не продам права на экранизацию – буду писать сценарии сама. И сценарий следующего, уже отснятого фильма по книге «Слабости сильной женщины» целиком мой. А только что я написала сценарий 24-серийного фильма по своей трилогии «Ермоловы». И рада, что съемки уже начались.

– Как проходит ваш день? Муж ведь тоже пишет. Вам не приходится с ним делить компьютер?

– У нас два компьютера. Даже три – старший сын Ваня уже работает журналистом. А день у нас начинается поздно, поскольку мы поздно ложимся. Дети к этому времени уже уходят: Ваня в редакцию, Даня в гимназию. Я работаю в первой половине дня. Утром, когда пью кофе и читаю газету, уже думаю, о чем буду писать. Потом сажусь за стол. А муж работает в основном вечером, когда я уже только книги читаю или телевизор смотрю.

– Вы всегда писали на компьютере?

– Когда-то в школе я научилась машинописи, поэтому печатаю вслепую десятью пальцами. Но пока у меня была пишущая машинка, тексты я сначала писала от руки, вносила правку, переписывала и только потом печатала начисто. И была уверена, что могу писать только ручкой. Но когда появился компьютер, я стала писать на нем. Мне это удобно: пальцы успевают за мыслью.

– В свободную минуту книгу берете в руки?

– Больше всего люблю читать русскую классику. Пушкина, Толстого, Чехова. Когда стала много писать, появилась просто какая-то физическая потребность в восполнении того, что отдаю. А восполнять это невозможно через книги третьего сорта. Чехова могу читать до бесконечности. Из зарубежных авторов часто перечитываю Томаса Манна.

– Менять жанр не собираетесь?

– Нет. Я свой жанр определяю как городской роман. События, происходящие с жителями большого города.

– У вас есть цель, мечта?

– Цели я перед собой никогда не ставила. Хочется, чтобы были здоровы мои близкие и, желательно, я сама. Чтобы моя жизнь была интересна. Есть ощущение счастья, когда я могу писать книги. Или куда-то поехать, что-то новое увидеть.

Фото Александра СТЕПАНОВА