Не забывайте тех, кому нужна любовь

​С самого детства и до настоящего момента я любила и люблю делать только одно. От этого я получаю удовольствие, вкладываю в это душу, в трудные моменты это позволяет мне держаться на плаву. Вы спросите, что это? Писать стихи, рассказы, записывать свои наблюдения, размышлять над увиденным.

Девять лет назад маленькая девочка вбежала в комнату к своей маме и с гордо поднятой головой продекламировала ей свое первое стихотворение. Мама заплакала, девочка засмеялась. Так началось мое знакомство с бесконечным миром поэзии. Мама, обратив внимание на мои пристрастие и стремление, начала снабжать меня литературой от Барто до Ахматовой, Мандельштама, Маяковского, Асадова и многих-многих других. Я взрослела вместе с этими людьми, они пробуждали все прекрасное, что было изначально заложено в моей душе. Я плакала, смеялась, грустила и тщательно вчитывалась. Мне не хотелось упустить ни строчки, ни буквы, ни пробела. Я чередовала стихи с прозой, меня привлекали захватывающие приключения героев Дюма, чистые и светлые повести Тургенева, причудливые произведения Габриэля Гарсиа Маркеса, полные жизни книги Анатолия Иванова. Одно чудесное лето двухтысячных я так и провела: жила в книгах, проживала страдания, радости и трагедии вместе с героями. К пятнадцати годам я дочиталась до зрения минус шесть, но не могла остановиться, ведь книги – они как наркотик. Еще страница, еще две, и уже пять утра, родители скоро встанут на работу, прячешь книгу под подушку и делаешь вид, что спишь.Странное дело, в последние два года я начала все свои несмелые детские наброски сравнивать с произведениями великих авторов. Естественно, я понимала, что до них мне еще очень далеко, но едкий червячок себялюбия не давал мне просто выкладывать душу на бумагу – все, что делала в детстве и маленькой части юности. Я расстраивалась, рвала стихи, перечеркивала истории, которые день назад казались мне наполненными смыслом, а теперь вдруг стали бессмысленными. Строчки не хотели складываться в абзацы, везде мне чудились изъяны. Стихи не получались, проза отвернула от меня свое простое, свежее и такое милое когда-то лицо. Я уже начинала задумываться о том, чтобы стать соцработником, к примеру. Вопрос, а быть может, не мое, а быть может, просто нет таланта, висел надо мной тяжким грузом. Но жизнь такая чудесная и странная штука… Именно тогда, когда тебе нужно принять решение, Вселенная обязательно даст тебе ответ, ты только должен увидеть его. Так случилось и со мной.Осенью прошлого года я сильно заболела, мне пришлось лежать в больнице, в этой больнице работает моя тетя, и поэтому все горести стерильной больничной жизни были скрашены для меня улыбкой и поддержкой родного человека.Я уже шла на поправку, когда мы сидели с тетей и перебирали учетные записи. Был осенний промозглый вечер, лампа тихонько мигала, ручка шуршала по бумаге. Давно уже стемнело, моему еще не совсем здоровому организму захотелось спать. Я встала со стула, потянулась и поцеловала тетю в щеку.- Я пойду посплю. Спокойной тебе ночи.Она улыбнулась и махнула мне рукой из-под кипы медицинских карт.Я уже подходила к двери, как вдруг раздался стук. Глухой, протяжный и одинокий, подумала я тогда. Стук, похожий на то, как капля бьется о железную раковину. Дверь отворилась прежде, чем я успела дотронуться до ручки. Из-за нее выглядывало маленькое худое существо с огромными глазами. Я, как сейчас, помню, какими синими и глубокими они были. Они смотрели так, что сердце разрывалось на части в один миг и возрождалось из пепла, как пылающий феникс, в другой. Существо было лысым, на вид лет шести, а то и меньше. В руке у него была пустая бутылка.Моя тетя повернулась и пристально на него посмотрела: «Что случилось, Сашенька? Тебе давно пора спать, милый. Яна, проводи молодого человека в его палату».Сашенька тихонько кашлянул, поднял бутылку повыше и сказал: «Я хочу пить, если можно, пожалуйста».Тетя с мольбой посмотрела на меня: «Яна, у меня столько работы…»Я кивнула. «Давай руку, малыш, пойдем, добудем тебе воды», – сказала я, приветливо улыбаясь ему. И мы с Сашей зашлепали по одинокому и темному коридору.Он поднял на меня свои огромные глаза, казавшиеся теперь еще больше. Его губы разомкнулись, с минуту он как будто выпал из реальности:- Сожмите крепче, пожалуйста.Он выпалил это одним махом и будто испугался того, что сказал, посмотрел на руку и весь съежился. Стал еще меньше.- Зачем? Тебе же будет больно.- Я не чувствую.Он поболтал другой рукой в воздухе.- Не чувствую.- Хорошо, но смотри, если тебе будет больно, скажи, хорошо?И я сжала его руку немного крепче.Мы дошли до кулера, я остановилась, чтобы налить воды. Руку я высвободила, но он схватил мои пальцы и прижал их к своей грудной клетке. Она была такая маленькая и хрупкая, что мне показалось, будто она сейчас сломается, но руки я не вырвала. Мне почему-то было до боли жаль этого маленького мальчика.- Где твоя палата, малыш?Саша показал рукой по направлению направо. Я улыбнулась ему, он попытался улыбнуться мне в ответ. Я передала ему бутылку, и мы опять зашагали, на этот раз по узкому коридору с дверями со всех сторон.Саша вдруг остановился:- Мне здесь нравится, а вам?Я чуть не поскользнулась на скользком полу, но все же восстановила равновесие.- Признаться честно, не очень. Что здесь может нравиться? Разве что витражи здесь красивые.Он нахмурился и вопросительно посмотрел на меня:- Ну картинки на дверях.Саша внимательно осмотрел разукрашенные стекла. На них были птицы и цветы.- А мне не нравятся картинки. Мне нравится, потому что весело. Каждое утро мы играем в игру, – и он понизил голос, так что мне пришлось наклониться, чтобы его слышать. – У меня есть друг, его зовут Дима. Мы с ним играем в прятки. Иногда прячемся под кроватями. Иногда мы прячемся в шкафу, и родители должны нас искать, но не находят.- А почему?Я тоже перешла на шепот.- Почему они вас не находят?- Потому что мы хорошо прячемся. – Он махнул рукой на ближайшую дверь. – Шкаф там.Когда мы с Сашей залезали в шкаф, то чуть не перебудили полпалаты, но наша операция все же закончилась успешно.В темноте и среди взрывов смеха маленький Саша сказал мне: «Тетенька, будьте моей мамой». В темноте и тесноте шкафа я плакала и не могла остановиться.На следующий день я узнала от своей тети о том, что Саша считается очень трудным ребенком, постоянно дерется и куролесит. Она удивленно посмотрела на меня, когда услышала приключения прошлой ночи.- Саша попал сюда три года назад, у него лейкоз. Три года назад у него уже не было ни мамы, ни папы. Его подложили совсем маленьким на порог дома малютки. Он любит кусаться и драться, – и она показала мне свежие ранки от зубов на руке. – Ты не представляешь, насколько сильно ты ему понравилась.Все последующие две недели я заходила проведать Сашеньку. Со мной он был послушным, милым, умным и чудесным ребенком. Как-то раз он спросил меня о том, кто я. Если тетя у меня врач, то и я должна быть врачом, таковой была его логика.Я недолго раздумывала.- Я пока еще учусь в школе. А потом стану… – я взяла книгу с прикроватной тумбочки и вложила ему в руки, – писателем, таким как этот.Сашенька открыл книгу ровно на середине. Он улыбнулся мне так, как никогда никому не улыбался, и произнес фразу, которая не оставила мне больше ни выбора, ни сомнений.- Тетенька, когда вы станете писателем, вы напишите книгу обо мне?Я положила руку ему на голову:- Конечно, напишу.Через три месяца Сашенька умер.А я твердо решила для себя, что стану писателем хотя бы потому, что я ему обещала. А еще потому, что хочу донести до людей то, чего они не слышат. Показать им то, чего они не видят. Хочу, чтобы о таких детях, как Сашенька, никогда не забывали. Им очень нужна наша любовь, а нам их любовь еще нужнее.Я хочу снять с людей все ярлыки. И, быть может, кто-то станет чуточку лучше, быть может, я сделаю кого-то своими книгами чуточку добрее. А большего мне и не надо.Яна САФРОНОВА, ученица 10-го «А» класса школы №587