На чтение: ≈ 13 мин.Нынешние белорусские гастроли президента Российской академии художеств Зураба Церетели состояли из двух частей: большая помпезная выставка в Минске и скромная «персоналка» на 150 работ в рамках фестиваля искусств «Славянский базар в Витебске». Это живописные полотна, графика, скульптурные композиции, эмали. В экспозиции также были представлены макеты: «Рождение нового человека», памятник «300 лет российского флота. Петр I», «Рождение Нового Света» – монумент, который предполагается установить в Пуэрто-Рико… Увы, некоторые большие церетелиевские вещи просто не поместились в уютных залах Витебского краеведческого музея и были отправлены в Москву нераспакованными. В Белоруссию ваятель привез с собой немало членов президиума своей академии, наверное, чтоб не скучно было в дороге. Поговаривали также о приезде специальной команды лояльно настроенных к творчеству мэтра журналистов. Однако в Витебске они разбрелись по магазинам, очевидно, в поисках славящегося дешевизной и качеством белорусского трикотажа, и Церетели остался один на один с отвязной фестивальной прессой. Чем не преминул воспользоваться наш корреспондент.
– Зураб Константинович, у вас напряженный график жизни. То и дело сообщается, что вы где-то открываете свою выставку или памятник, ведете переговоры то в одной, то в другой стране. А когда же вы успеваете творить?
– Такой вопрос могут задать только москвичи. Некоторые столичные корреспонденты часто меня ругают почем зря. А я почти нигде не бываю, в Сочи не езжу, на приглашения в Кремль не откликаюсь. Недавно только сходил на день рождения президента РАН Юрия Осипова. Поэтому надо знать, что спрашивать. За что вы меня так не любите? Почему подняли такой шум, когда я памятник Петру у Крымского моста поставил? Тогда все во главе с Доренко ополчились против меня. Но я зла не держу. Недавно помог одному журналисту, который меня ненавидел. Он попал в больницу, а нужных ему препаратов не было. Я позвонил хирургу и вопрос этот уладил. Надо быть благодарным за рекламу. Вы даже не представляете, какое это счастье, когда меня ругают. Я стал невероятно популярным и в полной мере ощутил, что такое скандальная слава. Помню, в 1979 году мы пили кофе с Сальвадором Дали и его супругой Галой. Меня поразили слова Дали: «Что-то меня перестали ругать, совсем забыли». В то время в Советском Союзе, если тебя ругали, то можно было и в Сибирь загреметь. Поэтому советские художники боялись скандалов как огня. Сейчас другие времена. Если о ком-то говорят дурно, то публика проявляет к нему особый интерес. Поэтому дай вам бог здоровья. Ругайте и дальше Зураба Церетели.
– Я вовсе не собирался вас ругать. Только хотел узнать о методике работы…
– Некоторые художники говорят: «У меня сегодня нет настроения». Я этого не понимаю. У меня всегда есть настроение работать. Вот на днях летел я из Нью-Йорка, 9 часов в пути, все спали, мне не спалось, а я не могу сидеть без дела, стал делать наброски, которым потом придам объемы в бронзе. Композиторы моментально записывают пришедшую на ум музыку, так почему у художников должно быть по-другому? Я работаю каждый день, без выходных и праздников. Просыпаюсь обычно рано. Начинаю трудиться с 7-8 утра. Рядом с мольбертом – штанга. Правда, врачи уже запретили мне ее поднимать, и я только приседаю по 20-30 раз, чтобы не стоять статично. В час дня бегу в академию решать вопросы, которые возникают в изобразительном искусстве. Потом возвращаюсь в мастерскую. Вы у меня еще не были? Я вас приглашаю, приходите посмотреть, как я работаю. У меня секретов нет. Недавно французские журналисты провели со мною целый день. С одного бородатого я даже два портрета написал. Очень у него фактурное лицо было. А для меня счастье заполучить интересного натурщика. Так что прошу.
– Спасибо. Как-нибудь соберусь с духом. У всех крупных ваятелей прошлого были свои подмастерья. У вас они есть?
– Это увеличители, формовщики, мастера, работающие с гипсом. Скульптор создает модель, передает ее специалистам, которые делают большой вариант. А ты потом обрабатываешь, шлифуешь, подрезаешь лишнее – словом, доводишь вещь до ума. Жаль, что этот увлекательный процесс не показывают по ТВ. Сняли же французы гениальный фильм о великом Модильяни, где подробно показали работу художника.
К сожалению, вспомогательные профессии сейчас исчезают. В России закрылись ФЗУ и техникумы, готовившие специалистов подобного профиля. Прерывается преемственность поколений. Со мною на Санкт-Петербургском заводе литья работают мастера из Грузии, я их сохранил.
– А вы молодым охотно даете у себя работу?
– Давать работу молодым специалистам – это дело Союза художников. Жаль, что за последние годы он себя сильно дискредитировал. Почти все имущество, нажитое в советские времена многими поколениями мастеров, уже распродано. Как было: мы учим студентов, а Союз художников их «поднимает», дает им работу, следит за карьерным ростом. Сейчас этого нет. И наши талантливейшие ребята вынуждены уезжать в поисках работы на Запад. Пора нам всем уже проснуться и начать менять сложившуюся систему.
– Во всех городах, где проходят ваши выставки, вы оставляете в подарок свои работы. Что в этот раз достанется Витебску?
– Я оставлю малую модель «Добро побеждает зло». Это скульптурная композиция из бронзы: Святой Георгий, закалывающий змея, который у меня местами состоит из ракет «Першинг» и СС-20. И достаточно. В Витебске немало своих хороших художников и скульпторов, пусть они смелее выставляются в местных музеях. А если останется место и желание, то пусть власти со мной свяжутся, и я подумаю, что еще можно будет сделать.
С удовольствием погулял по улицам Витебска. Очень понравились встретившиеся мне женщины, они способны вдохновить художника. Я даже успел присмотреть тех, кто бы мог позировать для рисунков. И тут для меня не имеет никакого значения белоруска она или представительница какой-нибудь другой национальности.
– Я слышал о вашей нежной дружбе с уроженцем Витебска Марком Шагалом…
– Нас познакомил в 1964 году Андроникашвили, дядя моей супруги. Тогда редко выпускали за границу. Но я ездил к Шагалу во Францию, а он приезжал в Советский Союз. Уникальный был художник. В какой бы крупный музей мира вы сейчас ни зайдете, везде есть работы великого Шагала. А человеком он был с большим чувством юмора. Помню, попал я случайно в его мастерскую, в которую художник никого не пускал, и засмотрелся на смешанные на палитре краски. Не заметил даже, как подошел сам Шагал. Он взял меня за щеку, как провинившегося ребенка, и с сожалением выдохнул: «Проглядел я, как ты сюда вошел. Ошибка вышла. Теперь ты все мои секреты выведал». Дело в том, что палитра – это сердце художника. Здесь он весь как на ладони…
Когда Шагал был молодым, он в Витебске нарисовал портрет своей первой возлюбленной Беллы и подарил ей. С течением времени эта картина сменила не одного хозяина. Однажды в жаркий летний день меня пригласили в один дом покушать мороженого. Смотрю, на стене висит удивительная работа. Подхожу ближе и внизу холста вижу подпись Шагала. Хозяева дома мне сказали, что это приобрел еще их отец. Я снял картину, повесил на ее место свою живопись. А «раннего Шагала» повез во Францию в подарок самому автору. Художник тогда был женат на Валентине Бродской (Ваве), которая была моложе его на 20 лет. Но любовь возраста не признает. Увидев портрет Беллы, Вава так на меня сверкнула глазами, что я подумал, сейчас убьет, она была очень ревнивой. И Шагал, сначала было расчувствовавшийся, под свирепым взглядом Вавы почувствовал себя неловко и тут же утерял к моему подарку всякий интерес. А только спросил: «Ты мне икру привез?». И мы пошли к машине выгружать банки с икрой. Эту историю могут подтвердить поэт Андрей Вознесенский и его жена Ольга Богуславская, которые тоже при этом были. Пришлось мне везти эту картину обратно в Москву. Зато теперь она находится в музее на Петровке, и ее могут видеть тысячи людей. Вот такая история. Когда Шагал ушел из жизни, бедная Вава его пережила ненадолго… Все картины забрала дочка, оставила только мозаику и гипсовые статуи.
– Ваши творческие устремления все так же нацелены на Запад? Вы в нем не разочаровались?
– Нет. Я уверен, что с помощью искусства можно успешно бороться против терроризма и неизлечимых болезней – тех явлений, которых современный человек боится больше всего. Скоро в Нью-Йорке откроется мой памятник «Слеза скорби», посвященный жертвам трагедии 11 сентября. Это величественный бронзовый пилон 35 метров в высоту, а вместе с гранитным основанием – все 40. Он разместится по оси, где раньше находились здания Всемирного торгового центра. Согласно моему замыслу, эта композиция составит со статуей Свободы своеобразный визуальный треугольник. Кроме того, семья каждого погибшего получит небольшой мемориальный стержень, на котором выгравировано имя утраченного ими дорогого человека.
Во Франции Жак Ширак предложил нам под мою галерею чудное здание, где находился музей почтовой марки, но мы пока не можем туда въехать. Мешает какая-то законодательная загвоздка. Нужно подождать специального разрешительного решения, чтобы я смог развесить в этом помещении свои картины. Также мои выставки проходят в разных городах Америки и Грузии.
На Западе я выискиваю произведения русских авангардистов начала ХХ века, и мне удалось отыскать некоторые уникальные вещи. Для Московского музея современного искусства я уже привез из Америки 65 работ, из Германии – 300, из Израиля – 12. В первые месяцы после октябрьского переворота 1917 года вместе с эмигрантами через Батуми много русских ценностей ушло в другие страны. Теперь время все это возвращать.
Фото автора
Витебск-Москва
Выбор читателей
Комментарии